В 1995-м за его плечами было военное училище тыла в Саратовской области. Отслужив четыре года лейтенантом в Ржеве, после сокращения военной должности он решил, что мирное дело ближе душе, и вскоре освоил профессию печатника в типографии. Печатники при помощи красок и машин создают красивые изображения, книги и газеты…

Карандашным наброском

Еще с детства Сева учился рисунку и работе с красками у своей матери, профессионального художника-графика. Учился в одной из лучших детских художественных школ Москвы, а до этого — в студии при музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина.

Женившись, с 1996 года жил в микрорайоне кирпичного завода, потом — на «мебельном».

Это немного непривычно для обычной размеренной семейной жизни: ходить на этюды, засиживаться до двух часов ночи за натюрмортом. А творит Всеволод Глущенко часто на своей большой кухне, где он может и этюдник поставить как надо, и большой натюрморт. Родители жены на увлечение зятя смотрели искоса, но потом, когда работы стали продаваться, пришло и понимание близких. На самом деле, отнюдь не маркетинговые ходы вдохновляют его художественную музу.

Он начинал с камерных, совершенно небольших по размеру работ: романтические натюрморты — со старинными монетами или павлиньим пером. Романтика реализма — это целая ступень в его в творчестве. И те работы, что были раньше, это, скорее, дань романтизму в литературе: В. Скотту, М. Риду, Ф. Куперу. Их легкая дымка напоминает о прекрасном рыцарстве. Это был целый период, с 2007 по 2011 год, как раз после поездки в Италию.

Огромный цикл работ навеян романтическим ароматом этой страны. Ощущение, что попал на другую планету, где все другое: деревья, архитектура, мостовые. Это было исполнением золотой мечты детства, дало несколько лет работы по фотографиям. А впечатления и воспоминания отозвались в литературных опытах.

Вот открывается панорама вечного города Рима, и утопают в закатной дымке дальние планы, а однообразие домов на переднем плане вдруг стало нам интересно: это взгляд художника зацепил вертикальные ритмы старинной архитектуры, увидел причудливые детали черепицы.

В Ржеве у Всеволода за эти годы состоялось девять персональных выставок, были выставки в Нелидово, Осташкове, Волоколамске, в Борковской картинной галерее Зубцовского района. Его творческий фонд — около 1600 работ вместе с этюдами. А еще он автор стихотворений, прозы, активно публикуется, ведет блоги, участвует в спектаклях как актер, по его сценарию в клубе «Текстильщик» проходят постановки.. Скромность, но активность — это про Всеволода Глущенко.

Вопросы как штрихи к портрету

— Любимые сюжеты…

— Как таковых — нет. Можно выделить темы «На реке», «Натюрморт с фруктами», «Цветы», «Городской пейзаж с церковью».

— Что такое имитация витража как стиль?

— Витражи возникли из желания поэкспериментировать, создать условную реальность из цветовых кусочков. Ненавязчиво и ярко. Разноцветно и прозрачно.

— В чем красота и гармония?

— Как кто-то сказал: «Красота — это правда жизни, что разлита в природе». Когда час-ти целого очень хорошо, гармонично и рационально  взаимодействуют между собой. Красоту нужно не только увидеть, но и суметь построить в своем произведении. Если удается, то это и есть смысл твоей работы и удача. Тогда картина становится цельной, рождается из переклички цвета, форм. И эта цельность дает ей независимость, произведение начинает жить своей жизнью.

— Пристрастие к цвету?

— Может, сочетание охры с синим. Плюс охристо-коричнево-белая гамма для тональных работ. Вечерний солнечный свет различим как более теплый, а само светило не только источник света, но и цвета, оно делает все цвета яркими, а тени всегда дают объемы. Когда нет солнца, то изображение — плоское. Свет же дает объем и жизнь, и настроение.

Когда весь Рим был залит светом, я мог только сфотографировать его. Фотография оставила лишь формы, и пришлось заново создавать картину, опираясь на воспоминания, отголоски ощущений. Если бы просто срисовал с фото — в работе не было бы души.

Этюд

С конца 90-х художник вместе с семьей живет в доме, который по старинке называют краснодарским общежитием. Утром он спешит на смену в типографию, вечером едет в клуб ЖД. Несвободный художник на двух работах, он ценит каждую минуту, каждый солнечный луч на подоконнике.

Всеволод много пишет с натуры, ведь рядом простор для этюдных зарисовок. Обычно этюды у него пишутся сразу, ошибки доправляются редко. Большую картину может писать и месяц, ведь ее надо скомпоновать, просушить слой за слоем. Вытащил из кладовки, поправил, убрал что-то, добавил детали — получилось!

Как художника эта местность привлекает его многим: пригорки, спуски, повороты Волги, нетронутость природы. Мало урбанистического элемента, много сельского, полузабытого: и домишки перекошенные могут быть очень живописны.

Вокруг — окрестности Волги, где исходил он много тропинок… Часто в поле зрения художника попадает и старое здание, и река с её берегами… Глущенко любит пейзаж. Он у него особенный, сходный с точкой зрения художника на мир. Бывает, обращается он и к натюрморту, и к портрету, и к жанровой картине, но гораздо реже.

Привлекает его то, что радует глаз, что питает душу постоянно, и даже прямо под окном, ведь так мало времени, чтобы за суетой разглядеть непреходящую красоту.

Он слышит музыку окраин — тихую, негромкую: самодостаточность пятиэтажки 70-х или постройки из уже старого красного кирпича полувековой давности. Он любит писать их: сараи, баньки, гаражи, вагоны полузабытых, полузаросших кустарником окраин; так, наверное, французские художники любили писать клошаров, городских нищих Парижа, живущих под мостами. И неказистое становится возвышенно, осиянно, и сквозь будничность прорастает космичность, и деревья рядом тянутся и врастают в небо, в реку, в мост сквозь время. Прошлое потихоньку исчезает, шопоровские баньки сносят, на их месте на выпрямленных улицах строят типовые коттеджи. С начала перестройки район считался малоперспективным для развития городской среды, и фотографий этих мест очень мало. Этюды Глущенко стали их удивительной художественной летописью. Здесь, в бывшем поселке мебельного комбината, будто ещё продолжаются 90-е: разрушаются бесхозные постройки, заваливаются сараи, старые деревья; заброшенность, неухоженность, мусор… Дивом над всем этим парят светоносные «заброшки» Глущенко, этюды, где пронизаны светом солнца все крыши и деревья, облака и дорога.

Искусство припоминать

Своеобразный взгляд на мир развил в нем чувство композиции и цвета. Занимаясь изобразительным творчеством с детства и не испытав влияния жёсткого тренажа академической школы, Всеволод сохранил непосредственность восприятия. Познать и выразить — эти глаголы о его художественном подходе.

Глущенко не много «говорит» своими работами, но затрагивает нечто незримое, идущее к душе зрителя, показывает изнутри это дыхание и движение в самой картине, например, через серый цвет поч-ти пастельной плотности. Он любит холст и картон, он интригует пластическими решениями и передачей цвета. У него видна собственная манера писать большими плоскостями, насыщая их цветом и светом. И цвет его покажет нам движение жизни города, либо, напротив, застывшее созерцание полупустыря. Всё оттого, что художник тонко улавливает и передает токи пространства и времени. Всякий раз он преображает их и возвышает до созерцания с большой буквы.

Краски его колорита тяготеют к подлинности, как и его стремление слиться с миром природы. Если это наш среднерусский пейзаж, то любовь к нему невозможна без любви к зеленому и охристо-золотому.

Художник живет в доме на вершине холма, а рядом течет Волга, железнодорожная ветка с уходящими поездами к Северному и Черному морям. Мосту-«чугунке» у него посвящено несколько этюдов. Железная дорога уходит на высокий берег — как в другое измерение, в неизвестность и небо.

И ты смотришь на работы Всеволода Глущенко как на сущее запечатленного: и ты там был, и цвет этого неба пил, и на эти крыши смотрел таким же взглядом, и запомнило цвет их твое подсознание, а художник только оживил забытое, дал припомнить.

Если в его картинах и встретишь грусть, то для того лишь, чтобы доподлинно знать: вот-вот миг, другой — и она улетит, сменится красивым облачком на небе.

Его живопись — действительно живое «письмо», говорящее с нами образами красот этого мира. Всего того, что мы не склонны замечать среди привычной обыденности. Он лишь сообщает этим своим «письмом» некую глубинную чувствительную мысль, ведь так привычно  черпает он вдохновение из того, что рядом.

Виктория КУЗНЕЦОВА