Корреспондент еженедельника «Ажевские старости» Вилена Смурная получила очередное редакционное задание: взять интервью у городской долгожительницы бабы Фроси и узнать, как 98-летней старушке удается сохранить прекрасную физическую форму, младенческий румянец на щеках и неиссякаемую силу духа.

Бабу Фросю, проживающую в одной из ажевских многоэтажек, Смурная нашла не сразу: на трели дверного звонка никто не вышел. Выглянувшая из соседней двери любопытная женщина пояснила:

— Наверное, в подвале наша Ефросинья, нечистоты выкачивает. Она обычно каждое утро там.

Действительно, Вилена и баба Фрося встретились у входа в подвал. Старушка держала в руках вёдра, наполненные канализационными водами. Узнав, по какому поводу пришла Смурная, недовольно насупилась:

— Какое те ишшо интервью? Вишь, воды так и хлещут, а я на первом этаже живу. Окна от вони не открыть, и того и гляди, затопит. Сегодня уж пийсятое ведро выношу.
Управляха где, говоришь? Они на суды-то не ходют, а ты хош, чтоб на доме появились. Тьфу!

Бросив вонючие вёдра и оторопевшую Смурную, бабка скрылась в подъезде и через пару минут вынырнула оттуда с огромным рюкзаком за спиной.

— Некогда мне с тобой тут рассусоливать, коты с вечера не кормлены, — буркнула журналистке и, мелко семеня ножками, скрылась за домом.

— Мы её Вассерманом прозвали, — хихикнул сидевший на лавочке дед. — У того не пойми что по сотне карманов распихано, а у Фроси неизвестно какой клад в рюкзаке. И не говорит, вреднючая. А ляд её знает, каких там котов она кормит. Утром убегает и прибегает только к ночи. Ты журналистка, ты и расследуй.

Интервью со строптивой бабкой накрывалось медным тазом, но возвращаться в редакцию с пустым блокнотом было нельзя. «Прослежу за старухой и напишу очерк «Один день из жизни бабы Фроси!» — озарило Смурную, и журналистка побежала вслед за бабкой.

Фросю удалось застать в магазине «Пыжик». Укрывшаяся за стеллажами с дешёвым сахарным песком Смурная наблюдала, как бабка брезгливо ковырялась в стандартных пачках кошачьего корма, пытаясь определить на глаз, какая потяжелее. Отругав кассиршу за нерасторопность и пригрозив ей, что все коты с голоду передохнут, пока она тут возится, старушка выскочила из магазина и устремилась к улице Малинина. На перекрёстке плюнула на мигающие жёлтыми глазами светофоры и помчалась наперерез машинам на другую сторону дороги. Вскоре путь старушке и преследовавшей её Смурной преградила разлившаяся после дождей подземная речка Выдровка. Фрося, залихватски сдёрнув со спины рюкзак, извлекла оттуда надувную резиновую лодку, насос и весло и резво накачала плавсредство. Разлившийся водоём бабушке удалось пересечь за полторы минуты. А Смурная, в распоряжении которой плавсредства не имелось, пришлось продублировать путь Ефросиньи по проезжей части.

Бодрая старушка, сдув лодку и упаковав снаряжение в рюкзак, направилась под Большой мост. На берегу Иволги из рюкзака были извлечены ласты и небольшой резиновый плотик. Ефросинья разоблачилась и оказалась в целомудренном полосатом купальнике 1913-го года выпуска. Надела ласты, погрузила на плотик рюкзак и, волоча за собой поклажу, поплыла через Иволгу. Озадаченной Смурной, не имевшей при себе ни плотика, ни купальника, пришлось взбираться на мост и догонять бабку посуху. Перейдя мост, корреспондентка притаилась в кустах и стала ждать пловчиху.

Под Большим мостом красовался песчано-гравийный пляж, образованный из размытой снегом и дождём подмостовой насыпи. На пляже копошилось несколько старушек. В бидончики, корзинки и картофельные мешки они набирали песок, просеивая его сквозь сито, чтобы не попал гравий.

— Фросенька! — радостно поприветствовали они подплывшую ровесницу. — Давай прытче к нам, а то твоим котам песка не достанется! Ай да песочек, ох, хорош, не то что зимой в жёлтые ящики кладут. Ишь, ироды, чего удумали — соль в песок подмешивать. Наполнишь той гадостью лоток, а у котов потом все лапы разъедает.

— Куда ваш песок денется, после дождика ещё с насыпи намоет, — буркнула Ефросинья и тоже начала наполнять стройматериалом извлечённый из рюкзака пакет.

Дополнив наспинную ношу новой поклажей, Ефросинья отправилась дальше. Перейдя мост, осенила себя троекратным крестом возле храма, опасливо миновала здание, в котором располагались надзорные органы и подошла к спуску с Денежной горы, ведущему к Древнему мосту. Достала из рюкзака трос и альпеншток и приступила к спуску. Альпеншток с трудом вонзался в крошащееся подобие цементо-бетонного покрытия дорожки, неуверенно цеплялся за торчащую арматуру, но бабку с рюкзаком выдерживал.

«Так вот кому поставили памятник в ажевском горсаду! — восхищённо подумала Смурная. — Скульптура альпинистки — вылитая Ефросинья в молодости!»

Спортивно одарённая бабка, удачно завершив спуск с Денежной горы, поспешила к слиянию рек Волынки и Иволги. За ней, прячась за попадающиеся по пути объекты, с трудом успевала Смурная.

Подойдя к Волынке, бабка влезла в какие-то полувырубленные кусты, сунула два пальца в рот, залихватски свистнула, а потом продублировала свист елейным голоском:

— Кыся-кыся-кыся!!!

На бабкин призыв из травы повыпрыгивала разномастная кошачья братия. Фрося щедро, как древний сеятель, стала разбрасывать во-круг себя кошачий корм и разговаривать с бездомными питомцами:

— Будете нос воротить, живо сдам в приют. Жуйте, что дают. И песочек вам принесла, нечего по кустам гадить. Кушайте, кушайте, а я травок пока пособираю. Они тут особой силой обладают, так как золотыми целебными водами Иволги и Волынки напитаны. Особо ядрён корень пользителен, ото всех болезней помогает. Где-то тут произрастает. А это ещё чё?

В ближайших кустах, восседая как раз на ядрёне корне, находилась плохо спрятавшаяся Смурная.

— А ну-ка ходь сюды, журналисточка! Ты почто меня выслеживаешь?

Разоблаченная Вилена что-то робко залепетала про тайну бабкиного долголетия, хотя секрет Ефросиньиной вечной молодости был уже полностью разгадан.

— Секрет долголетия, говоришь? — хитро прищурилась бабка. — Дык в Ажевске жить — сто лет не тужить, так в газете своей и пропечатай. А на сём откланиваюсь, у меня ещё собаки не кормлены.

Елена СМИРНОВА