— Лариса Андреевна, встречаясь с Вами на пушкинских мероприятиях в Зубцове, организованных народным художником России Борисом Диодоровым, я ловила себя на мысли, что обязательно поговорю с Вами и подробно, основательно расскажу об этом нашим читателям. И вот случай представился. Тает на глазах год 2024-й, совсем недавно новый, и уже уходящий… Каким он был для Вас?

— Для многих почитателей поэта — год Пушкинский! Думаю, что сам Александр Сергеевич порадовался бы, зная, что имя его не забыто далекими соотечественниками. Для меня как пушкиниста год уходящий щедр был на впечатления. Это презентация моих недавних книг на книжном фестивале на Красной площади, в книжных магазинах Москвы, в музеях-усадьбах, освящённых именем Пушкина. Посещение выставок и встречи с потомками поэта. Поездка с братом Николаем Черкашиным в родной город Волковыск, что в Западной Беларуси. И совсем недавнее путешествие в Египет, к пирамидам Хеопса и Сфинксу. Уходящий 2024-й напоследок расщедрился, подарив ещё одну знаковую поездку в славный Ржев, на празднование юбилея великого художника современности Бориса Диодорова.

Так что я очень благодарна году уходящему, прежде всего, за знакомства с чудесными людьми, моими тверскими земляками.

— Лариса Андреевна, расскажите, пожалуйста, о себе, о семье.

— Моя мама Евгения Михайловна, урождённая Соколова, родилась в Твери в 1919 году. Её родители Михаил и Евдокия Соколовы — уроженцы деревни Марьино, близ Конаково. К слову, в соседнем Сорокопенье жил наш земляк, знаменитый художник Валентин Сидоров, с которым я была дружна много лет. И его родители, и мои прадеды крестились и причащались в одном храме во имя Ильи Пророка в селе Селихово. А моя прабабушка Анна Ивановна, урождённая Карабанова, родилась в достославном селе Завидово.

Дворянская ветвь Карабановых — старинного рода. Во время Отечественной войны 1812 года, когда войска Наполеона вошли в Москву, Карабановы, как и многие москвичи, покинули город. А среди рода Карабановых яркой звездой сияет имя Павла Фёдоровича (1767-1851) — коллекционера. Собирал медали и монеты, церковную утварь и картины, старинные книги и рукописи. Свою богатейшую коллекцию завещал государству, и ныне части её хранятся в Оружейной палате и в Эрмитаже.

Итак, мои далёкие прадеды перебрались в Тверь, где одно время их родственник Фёдор Карабанов был тверским вице-губернатором и губернским предводителем дворянства. А затем всё семейство переселилось в Завидово, где мой прапрадед Иван Карабанов ведал всеми лесными угодьями. Его дочь Анна вышла замуж за Петра Андрианова, в их многочисленном семействе и появилась на свет маленькая Дуняша, в будущем Евдокия Петровна Андрианова, моя бабушка по материнской линии.

Так что с тверской землёй у меня давние и кровные связи! Вместе с братом, писателем-маринистом Николаем Черкашиным, состою в рядах Тверского землячества.

— Вы родились после войны?

— Да. Нас с братом и всё наше поколение можно назвать «детьми Победы». Но не было бы той самой долгожданной Победы, если бы не великий подвиг наших отцов, дедов и прадедов.

— Ваш отец воевал?

— Да, и в его фронтовой биографии есть удивительная история. В декабре 1941-го в калужском посёлке Полотняный Завод, в заснеженном парке барской усадьбы гончаровых держал оборону (а после и выбивал гитлеровцев) боец 5-й гвардейской стрелковой дивизии, сибиряк Андрей Черкашин. Узнав историю усадьбы, кровно связанной с Пушкиным, и увидев обугленные руины старинного дворца и поверженные столетние липы, дал себе зарок: «Если останусь в живых, если судьба помилует меня, посвящу жизнь Пушкину!» То был единственный в своём роде обет в истории не только Великой Отечественной, но и в истории всех мировых войн. Уникальный зарок, данный простым бойцом-сибиряком. Но самое удивительное — Андрей Черкашин его исполнил. Он принял на себя непосильную задачу — воссоздать древо рода Александра Пушкина! И сумел исполнить задуманное.

— Наверное, нелегко это было сделать в XX веке?

— Молодым читателям трудно понять, каких неимоверных усилий стоило создать пушкинское родословие в докомпьютерную эпоху. Да и книг по генеалогии, считавшейся долгое время вредоносной наукой, попросту не было. Отец работал в архивах, в отделе редких книг тогдашней «Ленинки», в библиотеке Псково-Печерской лавры, в других обителях, где по крупицам собирал в своё «лукошко» забытые имена и фамилии. Разбирал семейные архивы потомков поэта. «Рас-тил» и лелеял древо Пушкина, подобно заботливому садовнику!

Так, ему первому удалось открыть, что в пушкинском роду было двенадцать святых РПЦ. Буклет-родословие «Святые предки Александра Пушкина», вышедший в 1990-м, как и его создателя Андрея Черкашина, благословил сам Патриарх Алексий II.

Отец был дружен с Григорием Пушкиным, правнуком поэта и фронтовиком. Вместе они исколесили тысячи километров по стране, рассказывая, какими великими ратными трудами досталась Победа и как в числе советских солдат, сражавшихся на полях Второй мировой, были и наследники Пушкина.

Книга «Тысячелетнее древо А.С. Пушкина: корни и крона» вкупе с родословием поэта, вобравшим в себя более двух тысяч имен предков и потомков Пушкина, в их числе и ветвь тверских князей, вышла в свет в преддверии пушкинского двухсотлетия. Отцу не довелось дождаться сего радостного события…

— Пушкин говорил: «Книги имеют свою судьбу». Вы рассказали, что название книги «Тысячелетнее древо» вошло в свидетельство о присвоении имени Андрея Черкашина малой планете. Поистине, взлетели и книга, и её создатель на космическую высоту!

— Более того, на «Свидетельстве» поставила автограф космонавт Валентина Терешкова. Именно через Дом Дружбы (Росзарубежцентр), который она прежде возглавляла, книга и разлетелась по мировым столицам, по русским зарубежным центрам науки и искусства в Европе, Африке, Америке, Азии. «Тысячелетнее древо» находится в самых престижных книжных собраниях: Российской государственной библиотеке в Москве, Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге, Королевской библиотеке в Виндзорском замке, Национальной библиотеке Конгресса США в Вашингтоне, даже в одной из старейших библиотек мира — легендарной Александрийской. И вот какое письмо я получила из Египта: «Александрийская библиотека принимает в дар книгу Андрея и Ларисы Черкашиных «Тысячелетнее древо А.С. Пушкина: корни и крона», включающую полное родословие русского гения, и благодарит её авторов. Этот труд займёт своё особое место в самом древнем и знаменитом книгохранилище мира и будет способствовать проявлению интереса наших читателей к поэзии Александра Пушкина и к истории России. 12 июня 2011 года».

— Эта книга есть в Тверской библиотеке?

— Да. Есть эта книга и в музее «Дорога к Пушкину» в Погорелом Городище.

Я написала более тридцати книг о Пушкине и его окружении, сценарии к художественно-документальным фильмам о судьбах близких Пушкина и его потомков во многих странах, которые демонстрировались на телеканале «Культура» (ВГТРК).

— Одна из Ваших книг называется «Пушкин — имя ратное. Потомки поэта во Второй мировой». О чем она?

— О том, как двенадцать наследников Пушкина в годы Великой Отечественной противостояли фашистской орде.

— А другие Ваши родственники воевали?

— Фронтовиками были и мои родители, и другие родственники. Двое из них, отец и сын Зиновьевы, сложили свои головы недалеко от Ржева и Зубцова. Поэт-фронтовик, командир стрелкового отделения, старший сержант Николай Зиновьев погиб под Ржевом в девятнадцать лет 10 сентября 1942 года. Мой старший брат, писатель и военный историк, провёл свой поиск. Вот «похоронка», адресованная сестре Марии: «…Ваш брат солдат Николай Семенович Зиновьев в бою за социалистическую Родину, верный присяге, проявил геройство и мужество, погиб 10 сентября 1942 г.»

Его отец — Семен Венедиктович Зиновьев, 1903 г.р., призван из того же военкомата, что и сын. Полагаю, оба были призваны в одну и ту же часть. Первым погиб отец — в июне 1942-го, а через три месяца и сын. Где погибли? Как погибли? В какой части воевали? Да разве узнаешь теперь, спустя 80 лет?! Оказывается, узнаешь… Ещё раз просматриваю все данные по ОБД на погибших солдат. Вот в списке потерь против фамилии старшего сержанта Зиновьева чуть заметное — «139 сд». Набираю в поисковике номер, и вот — весь боевой путь дивизии, карты, донесения, журналы боевых действий…

Сентябрь 1942 года. Ржев. Печально известная «ржевская мясорубка» или официально — Ржевско-Сычёвская стратегическая наступательная операция. Дивизия, в которой служили отец и сын Зиновьевы, штурмовала Зубцов… В это же время — в сентябре 1942 года — там побывал военный корреспондент Александр Твардовский. Именно там написал он свое едва ли не самое пронзительное стихотворение о войне «Я убит подо Ржевом».

— Может быть, именно так был убит и старший сержант Николай Зиновьев?

— «На братских могилах не ставят крестов, и вдовы на них не рыдают… Здесь нет ни одной персональной судьбы. Все судьбы в единую слиты». Слиты-то они слиты, но всё же персональные судьбы есть. И одна из них — судьба Николая Зиновьева, крестника моей бабушки…

Брату, Николаю Черкашину, чудом удалось найти потрёпанную солдатскую тетрадку с военными стихами девятнадцатилетнего поэта:

Мы целуем фляги

В алюминиевые губы,

Мы ласкаем «трёхлинейки»,

Словно женские тела.

Вы запрячьте, музыканты,

Позолоченные трубы,

Наша смена, наша смена

К нам пока что не пришла.

* * *

Чем пахнет смерть?

Ружейным маслом.

Солдатским потом.

Сапожной ваксой.

Чем пахнет смерть?

Сырой землею.

И талым снегом.

Полынным зноем…

Чем пахнет смерть?

Горячей кровью.

Миндалем горьким

И хлороформом.

Чем пахнет смерть?

Какого цвета?

Ответят те,

Кого уж нету.

Июнь 1942 г.

Явно недописанные, скорее стихотворные наброски, чем стихи, они такими и дороги, оборванные на взлёте… Вот и всё наследие, что осталось от до обидного короткой жизни Николая Зиновьева. Да ещё память, которую все мы должны сохранить.

— Спасибо, Лариса Андреевна, за интересный рассказ. Обязательно будем помнить своих героев! С наступающим вас Новым годом! И до новых встреч на ржевской земле.

Беседовала Елена СООЛЯТТЭ