Архивы Метки: Виктор Морозов

МАРИЯ КЛАВДИЕВНА ТЕНИШЕВА

Окончание. Начало № 29, 30

Покинув свою родину через Крым весной 1919 года, Мария Тенишева, Екатерина Святополк-Четвертинская, Василий Лидин и Елизавета Грабкина уехали с первой эвакуацией на Лемнос, откуда отправились во Францию. Детали их путешествия неизвестны, но из письма Тенишевой Николаю Рериху узнаём, что в Париж они прибыли 25 июля 1919 года и поселились в мастерской Тенишевой на авеню Докен, 48, где жили последующие пять лет. Дочь Тенишевой Мария Рафаиловна и внучка Ольга Ивановна покинули Крым позже и приехали в Париж отдельно.

МАРИЯ КЛАВДИЕВНА ТЕНИШЕВА

Продолжение. Начало в № 29

Екатерине Святополк-Четвертинской было трудно содержать имение Талашкино. И в 1893 году князь Тенишев покупает это имение на имя жены. При этом Екатерина Константиновна по-прежнему оставалась там хозяйкой. В Талашкино уже действовало сельхозучилище для крестьянских детей. Обе княгини стали развивать просветительскую и профобразовательную деятельность. В 1894 году был приобретён соседний хутор Флёново, в котором построили школу с общежитием и хозпостройками.

МАРИЯ КЛАВДИЕВНА ТЕНИШЕВА

Виктора Алексеевича Морозова, как руководителя предприятия, много сделавшего для Ржева, отзывчивого, порядочного человека, и талантливого поэта, чьи стихи публиковались в газетах и выходили в сборниках, издаваемых ржевской типографией жители нашего города знают хорошо. Сегодня мы публикуем его материал о русской дворянке, собирательнице произведений искусства, преподавателе и художнике Марии Тенишевой. Почему эта фигура стала интересна нашему земляку — он объясняет сам.

ПОЭТИЧЕСКИЙ КЛУБ

Лариса САМОСУДОВА

Я С ОСЕНЬЮ НЕ ПОПРОЩАЛАСЬ

Я с осенью не попрощалась,

С утра до ночи недосуг;

Средь дел навязчивых вращалась,

И был тот заколдован круг.

Разлука каждый день впридачу,

Рвалась невидимая связь.

Я час свиданья, как удачу,

Ждала, ждала… Не дождалась.

Звучала осень напоследок

Смиренным шелестом дождей;

Листвою огненных расцветок

Стелилась у моих дверей.

Я с осенью не попрощалась,

Зависнув в круговерти дел.

Мне время вечностью казалось,

Но есть и у него предел.

СЕЛЯВИ

Вечер в лиловой дымке

С именем селяви.

В горечи блекли снимки

Счастья большой любви.

Падали ниц вопросы,

Их, безответных, жаль.

Властно сулила грозы

Ставшая тьмою даль.

Чистые заблужденья

Хором запели враз:

«Жизни мы — украшенье.

Ты не покинешь нас».

Вечер в лиловой дымке

Недругом не зови.

Вдруг да привет в ухмылке

Шалого селяви.

 

Андрей СИМОНОВ

* * *

Почему же тебя я все время хочу?

Каждый миг, каждый час я болею желаньем.

Когда вместе мы, я словно в пропасть лечу,

И лишается силы закон привыканья.

Построения прочные правил и догм

Разметала любовь, как осколки снарядов.

В той стране, где забыли с тобой обо всем,

Лишь закон наших жестов, закон наших взглядов.

В той стране все покрыто коврами из роз,

Как твое поцелуями нежными тело.

Полыхают пожары томительных гроз —

Так горит наша страсть ненасытно и смело.

В тех волшебных местах воздух светел и пьян,

Напоен ароматом живым наслажденья.

Та страна из таких удивительных стран,

Возвращаться откуда равно преступленью.

* * *

Увы, останемся на «Вы»,

Без всяких шансов на сближенье.

Я выкинул из головы

Седой проекты окруженья.

Ты слушала мои стихи,

Едва пригубливая пиво,

И, как за дудочкой, грехи

Шли на закланье молчаливо.

Они истаивали под

Твоим теплом и чистотою,

Я понимал, что этот плод

Другою будет снят рукою.

Но боже мой, как хороша,

Какой огонь внутри таится,

Как чувственна ее душа,

И как близки ее границы.

Июльской ночью иногда,

На небо ясное любуясь,

Мы представляем, что звезда

На расстояньи поцелуя.

Мираж, фантазия, обман,

Она совсем в другом пространстве,

Но для чего-то все же дан

Шатер в серебряном убранстве.

Чтоб, отрываясь от земли,

Взмывали мысли и желанья,

Парили чтоб, а не ползли

Намерения и мечтанья…

Со мной останешься на «Вы»,

Не отрицая пиетета.

На миг нам выдала, увы,

Судьба в партер свой два билета.

 

 

 

 

 

 

Елена СМИРНОВА

* * *

Хлебных крошек набросаю голубям,

Я сегодня потеряю цену дням,

Я сегодня не жалею ни о ком.

Предвечерне тихо веет холодком,

Ночью улицу порошей заметет,

А ко мне никто хороший не придет.

За чужим окном старушка пьет тоску.

Надоело быть игрушкой дураку.

* * *

Врастая тополиной кожей

В снегово-облачную даль,

Деревья чувствуют, быть может,

Земли апрельскую печаль.

И держат в ветках тайну ночи,

Спокойно в небо уходя,

И пряный запах спелых почек

Прольется свежестью дождя.

* * *

Подойди. Услышишь сказку —

Правды не скажу —

Про девицу-сероглазку,

Скромницу-ханжу.

Как жила она, скучала,

Дни к ногам клала.

А когда скучать устала,

Про тебя врала.

Не смотри туда, где выше —

Все наоборот.

А прислушайся: по крыше

Не она ль идет?

 

Любовь КОЛЕСНИК

* * *

Три тополя бледных в Хмелите стоят во хмелю,

Три блудных поэта, три звездочки: брали «Киновский».

Качаетя флигель, а я говорю, говорю:

«Здесь был Грибоедов», и хмурится тетка в киоске.

Один в Тегеран не доехал, убили в Чечне,

Другой по-простому, по-русски до ручки допился.

А третья вернулась, но разве же речь обо мне?

А только о том, чтобы день этот длился и длился —

Октябрьский, резиновый, жженый, пустой, ледяной,

Прозрачный и вечный, как длинное дерево в парке.

Утраченный колокол в небе звенит надо мной,

И снова нас трое, и тени скрываются в арке.

Еще по одной! День уходит, но свет не погас.

Во флигеле возится голубь под кровлей уставшей.

Отечества дым догоняет и потчует нас

Встающей у горла горелой березовой кашей.

* * *

«Осадочная горная порода»:

Четыре буквы, простенький кроссворд.

Вахтёр в бытовке пишет и клюёт,

За оргстеклом любое время года.

Пар над водой, а может быть — к воде,

К дождю на месяц, к перемене власти.

Всё это напечатано в «Труде» —

Бесплодный труд, чехословацкий пластик.

Развалины цехов лежат в пыли.

Девчонка в синем гипсовом халате

Несёт в корзине соль своей земли,

И на вахтёрский век ее не хватит.

Вахтёрский век, круговорот свинца!

За оргстеклом — предсердие конца:

Не девочка, но гипсовая тётка

Идёт, гудёт, выходит за края —

Жизнь, плотная, как торфоразработка,

Внутри пустая, вечная, моя.

 

Виктор МОРОЗОВ

ВОСПОМИНАНИЯ О РОДИНЕ

Ласковое солнце, ласковое море.

Белый пароходик на его просторе.

Люди загорают, нежась на песке.

Чайки быстрокрылые реют вдалеке.

А вода-то в море, словно изумруд.

Стайкою дельфины по волнам плывут.

Хорошо у моря летом отдыхать,

На песке горячем лежа, помечтать.

О поездках-странствиях в дальние края…

Только вспоминается родина моя.

Ждет, когда приеду, и поля вспашу.

Заведу коровку, сена накошу.

Нет в деревне моря, был большущий лес.

Но и он куда-то вдруг совсем исчез.

Газа тоже нету, и дороги нет.

Все про нас толкуют — это дальний свет.

Мне пришлось что было быстро распродать,

И хоть сердце ныло, из дому бежать.

Нахожусь у моря, деньги проживаю,

О поездках-странствиях на песке мечтаю.

 

Иляна СЕМЕНКОВА

* * *

Я поэтом себя не считаю,

Все, что есть, на весы положу…

О любви по ночам я вздыхаю,

О любви по ночам я пишу.

Ничего от небес мне не надо,

Мое сердце при вас не солжет…

Мне одна в этой жизни награда,

То, что ангел меня бережет.

* * *

Кольцо на пальце не блестит.

Уже давно не вижу снов.

Мне ночь влюбляться запретит,

Ускорив бег моих часов.

Померкнет в зеркале портрет,

Свеча не будет сердце греть.

Я на исходе прошлых лет

Пытаюсь в небо улететь…

* * *

Обмани меня однажды,

Пусть душе моей не спится…

Эта осень будет дважды,

Это снова повторится.

Полиняет кот-бродяга,

Небо капли разбросает,

А душа моя — дворняга

Счастья так и не узнает…

 

Страницу подготовил Юрий ВОРОЖЕЙКИН

РЖЕВ — ИСТОЧНИК ВДОХНОВЕНИЯ

Виктор Морозов

РЖЕВ И РЖЕВИТЯНЕ

Князь Мстислав Удалой,

Воин смелый и лихой,

Основал на верхней Волге

Городочек небольшой.

Город Ржев наш оказался

Пограничным городком:

Постоянно кто-то дрался,

Воевали все кругом.

То смоляне с тверичами,

То литовцы с москвичами,

А то суздальский народ

Войско к городу ведёт.

Новгородцы не зевали,

Тоже рот свой разевали.

Постоянная война —

То не города вина.

Окружённый диким лесом,

Был он чьим-то интересом.

Но Москва всех одолела,

Ржевом нашим овладела,

А затем и всей страной,

Русью юной, молодой.

Город рос и хорошел,

Заводил немало дел:

Торговал пенькой и льном,

Сеном, рожью и овсом.

Что-то строил, мастерил,

Для продажи лес валил

И сплавлял его тогда

Он в другие города.

В общем, всё как у людей

На Руси огромной всей.

А народ здесь жил какой!

Энергичный, деловой.

Самоучка Волосков

Сделал множество часов,

Подарил одни царице —

Есть чем городу гордиться.

И других людей немало

К нам в историю попало.

Вот Сеславин — наш герой,

Воин славный и лихой.

Он в разведке просидел,

Бег французов углядел,

В ставку быстро доложил,

А Кутузов поспешил

Нанести удар врагу.

И в метели да в пургу

Враг к Смоленску отступил,

Там, где всё уж разорил.

Убежал Наполеон,

Армию оставил он

Из России отступать,

В лесах снежных умирать.

А вот честный, неподкупный,

Но простой и всем доступный,

То Филиппов — ревизор,

Всяк его боялся вор.

Владимир Обручев — учёный,

По книгам каждому знакомый.

Мы книги в юности читали,

О путешествиях мечтали.

И ржевитяне-адмиралы

Прибавили России славы:

Лутковские да Шишмарёв

Громили на море врагов,

Затем водили вокруг света

Свои прекрасные корветы.

А сколько ржевская земля

Героев выставить смогла,

Чтобы фашистов разгромить,

Не дать Россию победить!

Ведь Ржев ценой своих домов,

Ценою храмов и мостов

Не пропустил врагов к столице,

Заставил у себя сразиться.

Держал фашистов в напряженьи,

Давал сраженье за сраженьем.

И выстоял и победил.

У города хватило сил!

Великий подвиг совершить,

Врагов на Русь не пропустить.

А дальше подвиг трудовой

Ржев совершил со всей страной.

Отстроился и вновь стоит,

И в Волгу быструю глядит.

 

***

 

Павел Фёдоров

РЖЕВУ

Покажите приезжему город,

О прошлом его расскажите.

Город древний, но сердцем он молод,

Его двери гостям распахните:

 

Парки, скверы, Советская площадь,

Обелиск с красотой берегов,

Монумент — величавый и гордый,

И фасады старинных домов.

 

Память маленьких узеньких  улочек

Этот город веками хранит.

На прогулку гостей приглашает,

Благодатью природы пьянит.

 

Вот и ивы-девицы плакучие

Им любуются в Волге-реке.

Здесь, по слухам, известный поручик

Сыпал шутками с чаркой в руке.

 

Город этот по-своему ярок,

Мы таким его видеть хотим.

Пусть не может быть он без изъяна,

Но он искренне нами любим.

 

Посмотреть этот город приезжий

Должен вдумчиво и не спеша,

Выбирая маршрут себе пеший,

Волжским воздухом вольно дыша.

 

Город этот, Твардовским воспетый,

Пережил все напасти врагов.

И, любовью людскою согретый,

Простоит до скончанья веков.

 

***

 

Любовь КОЛЕСНИК

Скоро сирень взорвется — и в молоко,

В сонную облачность сирого городка.

Погнутый обруч катится далеко:

К смерти из детства, с берега до буйка,

От косогора берега, где ресторан и банк,

Рядом с часовней, и между ними я.

Странный топоним, каменный козинак

Меряю шагом: кости, провал, земля,

Кости опять и железо — война и мир,

Краны, клюющие небо, как журавли.

Птичий звенящий многоголосый клир

Молится, мается; люди бредут в пыли.

Город становится меньше, слабей, сирей,

Дети бегут, как за обручем, из него.

Если бы не закат, соловей, сирень,

Жизнь вообще не стоила ничего.

 

***

 

Сергей Курляндский

Ржев

По мотивам произведения Александра Твардовского «Я убит подо Ржевом»

Вечная память и слава нашим воинам, отдавшим жизни за спасение Отечества. Низкий им поклон земной!

Я остался под Ржевом. Сзади, слева и справа

Нас таких, без погоста, сотни тысяч не стало.

Здесь остались лежать и пока безымянны.

Край под Ржевом вовек не затянет нам раны.

 

Там, где совы ночуют по стволам среди плёса.

Там, где речка зимою, словно проседь, белёса.

Там, где крики: «В атаку!» — не коснутся живых,

Здесь тогда, в сорок третьем, оставляли своих.

 

…Где от техники нашей — лишь железный остов.

Там, где поле не пашут и не ставят крестов…

Вы ведите подсчёты, те, кто нынче живой,

Сколько нас по болотам, не пришедших домой?

 

Сколько было в той битве безымянных могил…

Я убит и не знаю, кто тогда победил.

Мы дошли ль до Берлина, до Варшавы и Праги?

Мы взметнули над ними победителей стяги?

 

Или, может быть, немцы за Уралом уже,

И напрасно мы гибли подо Ржевом в кольце?

Я не верю! Не верю! Я не зря погибал!

Чтобы враг мою землю сапогами топтал?!

 

Нет, ему ни песчинки и ни пяди земной!

Подо Ржевом я принял этот праведный бой!

И у всех, здесь почивших, есть надежда одна:

Что Россия под Ржевом в тех полях спасена!

 

Мы умолкли навеки, свято помня приказ.

Вы, потомки Победы, доживите за нас!

Нам не вручат награды перед строем потом.

Нам болото иль сопка нынче названный дом.

 

Но одно утешение для оставшихся тут —

В сорок пятом победный долгожданный салют!

Здесь не слышен глас мёртвых, но они говорят!

Не последнюю осень, а десяток подряд!

 

Просто верят в победу в том смертельном бою!

Не отдали ж мы немцам Мать-Отчизну свою!

Я убит подо Ржевом… Без могилы зарыт.

Смерть глаза мне закрыла. Время мимо летит.

 

Вы мне правду скажите и не надо таить

То название даты, где смогли победить.

Нам ведь много не надо: нам бы, мёртвым, понять,

Что тогда не напрасно нам пришлось умирать!

 

Что лишь только на запад наступает сапог,

И за спинами солнце озаряет восток.

Я остался под Ржевом. Много лет, как убит.

Где-то травы могильный пробивают гранит,

 

Где-то золотом пишут по нему имена.

Но, а мы — безымянны. В том не наша вина.

Наставление нынче вам оставить хотим:

Нет земли за Москвой, и мы — победим!

 

Путь к Берлину отсюда начинали тогда.

Ну а то, что погибли, в том не наша вина!

Солнце мчится к границе, покидая восток.

Нам для сна в сорок третьем постелили песок.

 

Нас укрыли осокой или хвоей лесной.

Облака проплывают высоко над страной.

Я убит подо Ржевом средь смертельных атак.

То ль судьба захотела, или выпало так…

 

Эти холмики наши омывают дожди.

Моего возвращения ты, родная, не жди.

Даже если без вести, если имени нет,

Мы под Ржевом в России оставляли свой след.

 

В двадцать третьем — рождение. В сорок третьем — ушли.

Вы нам только ответьте, скольких нас вы нашли?

Я убит подо Ржевом. Сзади, слева и справа…

Но неужто со смертью нас и вправду не стало?

 

Поимённые списки — хлопотливое дело.

Не назвать имена та война захотела.

Но вы мне обещайте, что и годы спустя

По истлевшей петлице назовёте меня!

 

 

***

 

Вадим Ерохин

Здесь под городом Ржевом когда-то

Дни и ночи гремели бои.

Здесь солдаты, солдаты, солдаты —

В каждой горсточке ржевской земли.

 

Здесь в последний свой бой уходили

Сотни тысяч советских солдат.

Чтобы мы, чтобы мы с вами жили,

Они здесь, подо Ржевом, лежат.

 

Здесь косил их огонь пулеметов,

Боевых сводки пухли потерь,

По лесам, по полям, по болотам

Мы их косточки ищем теперь.

 

Здесь они штурмовали высоты,

Утопая в глубоком снегу.

С трехлинейкой бросались на дзоты

За Россию, за землю свою.

 

Здесь их кровушка в Волге струилась

И текла, и текла по стране.

Но а мамам всё верилось-снилось,

Что сыночек живой на войне.

 

И над Ржевом заплакало небо,

Когда встал у его рубежей

Символ памяти, символ Победы,

Символ мужества русских людей,

 

Символ скорби и символ печали —

Сколько ж их та война забрала…

На листах из кортеновской стали —

Имена, имена, имена.

 

Вот глядят с фотографий открыто

Из далеких тех лет фронтовых.

Они живы! Они не убиты!

Они стали живее живых!

 

А с земли в голубое безбрежье

Журавли величаво летят,

Словно души погибших под Ржевом

Сотен тысяч советских солдат.