На пасхальной неделе настоящим подарком для ржевитян стало открытие выставки гобеленов Члена Союза художников России, Заслуженного художника России, Члена Союза дизайнеров России Анатолия Войтова.

В Выставочном зале в тот день было многолюдно. Играл камерный ансамбль под управлением Александра Иваненко, настраивая зрителей на встречу с искусством. Представители администрации, глава города Ржева Вадим Родивилов, тверские гости — делегация Тверского отделения Союза художников России, местные мастера кисти и ржевитяне пришли на открытие этой необычной выставки. Многие не скрывали, что видели подобные творения впервые. Кто-то молчаливо разглядывал двухметровые льняные полотна, на которых изображены библейские сюжеты, кто-то оживленно спорил с соседом, выясняя, что же задумал автор, а кто-то просто смотрел и не переставал удивляться искусству, сотворенному человеческими руками…

О том, как рождается гобелен, где его родина и почему ткачество — это настоящее мужское занятие, рассказывает Анатолий Войтов.

— Анатолий Николаевич, расскажите сначала о себе.

— Родился я в 1952 году на Чукотке, где в то время служил мой отец. Затем колесил с родителями по всему Советскому Союзу: мы жили на Сахалине, в Белоруссии, под Москвой, затем в Калинине, где я окончил школу. Служил в Военно-Морском флоте. В 1979 году окончил Московский технологический институт по специальности «Художник декоративно-прикладного искусства».

— В Вашей семье были художники?

— Родители рисовали великолепно. Мои прапрадеды были знаменитыми иконописцами.

— Анатолий Николаевич, я всегда думала, что ткачество — занятие чисто женское. Почему Вы занялись этим ремеслом?

— Совершенно случайно. Успешно дебютировав как художник по гобелену, я вовсе не думал, что на самом деле стану ткать. Гобелен — это высокое элитарное искусство. Создание гобелена — работа сугубо мужская, долгая, трудная, требующая помимо творческого импульса немалого усердия и чисто технического мастерства. Это каторжный труд. Если вы будете читать про историю гобелена, не встретите женских имен, только мужские.

— А где же родина гобелена?

— Гобелены появились во Франции во времена крестовых походов — славные рыцари привезли их в числе прочих боевых трофеев из Палестины и использовали в декоративных целях. Затем в Западной Европе местные мастера стали применять эту своеобразную технику для создания тканых картин. Современный гобелен, наследующий средневековые традиции, сформировался во Франции в 40-е годы XX века.

— А когда же гобелен появился в России?

— При Петре I была попытка создать Петровскую шпалеру, именно таково было название гобелена. Но реализовала идею отца дочь Петра, Елизавета.

— А бабушкины тканые половики — это разновидность гобелена?

— Не совсем. Это, скорее, прикладное искусство. В разных областях России, в том числе и у нас, в Весьегонском районе, я видел всевозможные варианты этих тканых дорожек, благородных и необыкновенных по своей красоте. Они тоже ткутся, но на горизонтальных станках. Для классического же гобелена используют вертикальный. Изысканная простота цветовых решений меня настолько тогда поразила, что я стал использовать эти мотивы в своей работе со льном.

— Все Ваши гобелены изо льна?

— Периодически я тку изо льна и шерсти.

— В чем Вы видите притягательную силу льна?

— Мое глубокое убеждение: лен — материал будущего. Это необыкновенный материал, обладающий благородными оттенками. Не случайно во Франции, Америке, Японии выпускаются шедевры текстильного производства из льна, хотя там лен скупают по всему миру. И ценится лен на всех торгах дороже шелка. У нас загубили эту культуру. Сидим на бочке с золотом и не ценим это. Наши предки с льном умели обращаться. В XVIII веке крупнейшим производителем текстиля была не Англия, а Россия. И Тверская область всегда славилась льноводством. Я надеюсь, что придет время, когда умелые люди догадаются, что если весь мир из льна делает золото, то мы сможем сделать бриллианты. Остается восстановить производство и начать переработку льна.

— С чего начинается работа над гобеленом?

— Появляется идея для того, чтобы проверить какой-то ход в этом материале.

— А сюжет?

— Это для меня вторично. Все определяет пластическая структура произведения или его техническое решение; возможность, к примеру, столкнув два дисгармоничных цвета, создать их гармоничное сочетание. Так, например, получилась работа «Лев святого Марка». Меня интересуют формальные вещи, которые впоследствии, в процессе работы, обрастают сюжетом.

— О чем Ваши льняные произведения?

— Это размышления о том, как мы живем, как я живу. Повторю, меня интересует пластический образ: рисунок, композиция, цвет. Я пытаюсь в своих гобеленах передавать состояния, которые мне близки и интересны.

— Что надо художнику, чтобы получилось произведение искусства?

— Чтобы что-то создать, необходимо поставить задачи, которые никто никогда не ставил. Если ты будешь идти за кем-то или кого-то повторять, то это будет уже не искусство, а самодеятельность. В искусстве художник должен сказать свое слово. Настоящий художник — живое воплощение Духа: он может делать только свое. Для этого он и послан. В противном случае он превращается в ремесленника, который всего лишь пытается максимально приблизиться к выбранному идеалу.

— Поэтому Вы стали ткать гобелены?

— Проучившись два курса в институте, хотел уйти. Но педагоги предложили заняться гобеленом. Я попробовал и решил, что это интересно.

— А кто Ваш идеал, кумир?

— Вот чего нет, того нет.

— Вы первооткрыватель?

— Нет, конечно. Гобеленщиков в России много.

— Можно сказать, что Вы создали себя сами?

— Да. Но не потом и кровью, а, скорее, упрямством.

— Как долго рождается гобелен?

— По-разному. Чтобы создать гобелен среднего размера (два с половиной метра на метр восемьдесят) требуется, от четырех месяцев до полугода. Есть работы, которые ткались в течение года, а есть — за один месяц. Все зависит от того, насколько сложен рисунок, как расположены нити основы: один идет быстрее, другой — медленнее. Такое уж у гобеленов свойство — каждый живет своей жизнью. На поток не поставишь.

— Не прибыльное это производство?

— Все, что я делаю — делаю не для продажи. На заказ никогда ничего не делал. Я сам придумал и сам себе заказал.

— Где можно увидеть Ваши работы?

— В частных коллекциях в России, в Тверской картинной галерее, в Царицыно, а также за рубежом.

— У вас есть ученики и последователи?

— Нет. Искусство — дело вольное, нельзя никого заманивать, принуждать.

— Что такое искусство?

— Это, прежде всего, мысли, интеллект. Художник показывает не свои умения, а умение мыслить. Есть интеллект — есть искусство.

— Много ли художников в России занимается ткачеством?

— В России много. В Тверской области практически нет.

— Во многих Ваших работах прослеживаются библейские, мифологические и философские мотивы. Как мне думается, не все из них можно прочитать с первого взгляда. Что-то понятно сразу, над чем-то приходится поразмышлять. Есть и картины-символы, как, например, «Дева», «Рука», «Под Ржевом». Идея последнего гобелена понятна: работа посвящена памяти погибших под Ржевом в 42-43 годах. Но какой символ таит в себе это полотно?

— На самом деле все очень просто. Присмотритесь, и вы увидите лицо солдата в каске. Вот нос, вот красное ухо…

— Спасибо за подсказку. Скажите, Анатолий Николаевич, какие работы Вы считаете самыми любимыми?

— Мужчины, в отличие от женщин, по-другому смотрят на этот вопрос. Я не могу выделить самую любимую работу.

— А искусствоведы какие Ваши работы считают наиболее удачными?

— Мне это безразлично. Пишут много, но я еще не встретился с тем критиком, который бы серьезно проанализировал мое творчество. Но я уверен, это все будет. Все еще впереди.

— Благодарю Вас за интервью.

Елена Сооляттэ

фото

Владимира Кутузова