Воскресным осенним днем 1930 года прогуливалась по рынку, расположенному на Советской площади, еще не старая и вполне привлекательная гражданка, работница фабрики РАЛЬФ Сержантова Нила Карповна. День клонился к вечеру, рынок уже почти опустел, крестьяне разъехались по своим деревням, и только несколько возов с душистыми ржевскими яблоками еще стояли у ворот рынка да скучающие извозчики поджидали своих седоков. Нила Карповна уже тоже было собралась уходить домой, как вдруг с удивлением увидела мужчину в немодных и уже столь редких лаптях, который тащил на своей спине сильно пьяного, что-то бормочущего гражданина за опустевшие ларьки.

Вблизи провинциальных городишек много деревень — маленьких и больших, почти заброшенных и тех, в которых еще теплится жизнь. Были годы, когда забытые, покинутые деревни в России можно было по пальцам пересчитать. Люди, родившиеся «на земле», прикипали к ней с самого детства, и жизни в другом, пусть даже чем-то лучшем месте, не представляли.

Отдельной гордостью страны были многодетные семьи — образчик семейного уклада, воспитания подрастающего поколения в заботе о близких и родных. Летят годы, нравы и устои уже не столь непоколебимы. Отношение к семейной жизни, человеческим ценностям и ценности самой жизни претерпевает изменения. Да, выходящие за рамки общечеловеческого понимания поступки люди совершали и раньше, но реже. Боялись то ли осуждения со стороны и обостренного чувства стыда за содеянное, то ли наказания страшились — пусть не божьего, хотя бы законного… Но честнее жили, сами с собой честнее, от этого и сердце, и душа спокойнее, чище были. Деградация, вырождение, подмена инстинктов, отчаяние толкают людей на чудовищные поступки, оправдать которые невозможно.

В восьмидесятые годы в Ржеве была популярна шутка-загадка: «Длинный, зеленый, колбасой пахнет». Даже ребенок знал, что речь идет о поездах «Москва — Рига» и «Москва — Великие Луки», на которых ржевитяне возвращались из командировок, учебы, от родственников, а порой и просто из поездки в Первопрестольную «за колбасой». А что было делать? На полках ржевских магазинов, кроме хлеба, соли и трехлитровых банок с соком, ничего не было. Вот и приходилось тащить полные снеди сумки из Москвы.

Процесс, кстати, был обоюдный. Сначала из Ржева, в котором успешно работали мясокомбинат и молокозавод, наши колбасы, сыры и масло везли в столицу, создавая видимость процветания социалистического общества и изобилия, а потом люди возвращали продукты обратно, в свои холодильники. Впрочем, сказать, что такое положение вещей как-то отражалось на их содержимом, было бы нечестно. Холодильники в то время у всех были полные. Хотя тащить тяжеленные сумки, в которые были туго набиты палки колбас, гирлянды сосисок и рулоны дефицитной туалетной бумаги, занятие было, конечно, малоприятное. Да и в Москве к тому времени уже были немалые очереди, в которых, с большой долей вероятности, можно было встретить земляков.

И вот в июне 1987 года в отделение милиции обратился гражданин Васильев с заявлением, что у здания вокзала Ржев-II около полуночи на него напал некий гражданин и, применив физическое насилие, похитил у него продукты питания, которые находились в рюкзаке, портфеле и матерчатой сумке. При этом нападавшего Васильев знал, так как в свое время отбывал с ним заключение в местах лишения свободы. Сам Васильев, попав в тюрьму за хулиганство, отбыл свой срок и начал честную жизнь — устроился на одно из ржевских предприятий, женился и порвал со всеми знакомыми из своего тюремного прошлого.

В июне он находился в командировке в подмосковных Мытищах. По окончании командировки провел день в Москве, навестил сестру, потолкался в очередях, купил продукты и сел в плацкартный вагон поезда «Москва — Рига». По пути следования Васильев употреблял спиртные напитки, закусывая продуктами, которые вез с собой. В сумках у него были несколько палок вареной и копченой колбасы, сливочное масло в желтом бидоне, шпиг, по несколько пачек индийского чая «со слоном» и банок рыбных консервов «Фрикадельки» и кильки пряного посола, четыре банки импортной ветчины, сыр, две банки рижских шпрот, два килограмма апельсинов, два килограмма шоколадных конфет, две бутылки армянского коньяка, две бутылки водки «Столичная» и «другие продукты». Сколько он выпил, Васильев точно не помнил. Во всяком случае, из поезда он вышел на своих ногах, и все драгоценные сумки с продуктами были при нем.

Тут-то, на перроне, он и встретил Синичкина, своего бывшего «товарища» по заключению. Юрий Синичкин был, как в то время говорили, матерым рецидивистом. За плечами у него — целых одиннадцать «ходок» по самым разным статьям: от уклонения от воинской обязанности и злостного хулиганства до кражи со взломом. Освободился он всего месяц назад по амнистии, но на путь исправления так и не встал — на работу не устроился, основного места жительства не имел, злоупотреблял спиртными напитками и, как сказано в материалах дела, «другими спиртосодержащими жидкостями», дважды за последний месяц доставлялся в отделение в нетрезвом состоянии. То есть, был личностью в полном смысле аморальной и, судя по всему, оставаться на свободе ему и в этот раз суждено было недолго. Сложно сказать, что делал Синичкин в такое позднее время на вокзале. Но по пословице «на ловца и зверь бежит», увидел, что из рижского поезда на перрон вышел покачивающийся Васильев. Причем, справедливости ради, и он этого и не отрицал, выпить предложил он, а не Синичкин. Приятели расположились на одной из привокзальных скамеек и выпили «за встречу» бутылку водки, которую привез Васильев.

По показаниям Васильева, Синичкину водки показалось мало, и он стал настаивать на «продолжении банкета». Васильев же от дальнейшей выпивки отказался и собрался уходить. Взбешенный Синичкин дважды ударил его по лицу, причинив тем самым легкие телесные повреждения, а проще говоря — разбил нос; забрал рюкзак, портфель и матерчатую сумку и удалился в неизвестном направлении. Сильно опьяневший Васильев какое-то время полежал на скамейке, а потом нашел в себе силы добраться до отделения милиции.

Синичкин же, как потом стало известно, дошел до Пушкинской школы и там, прямо у дороги, решил посмотреть, что именно лежит в отобранных им у собутыльника сумках. Как он потом показал на следствии — с утра ничего не ел. Ночевал Юрий у старшего брата, на раскладушке в кухне, но еды они ему с женой не давали, «не желая кормить дармоеда». Перекусив колбасой и апельсинами прямо у школы, он переложил часть продуктов, «чтобы удобнее было нести», пришел в квартиру брата. И брат, и его жена работали на железной дороге, дома их не было.

Часть консервов, палку копченой колбасы и одну бутылку коньяка Юрий спрятал в духовке газовой плиты. Еще выпил, наелся до отвала конфетами и уснул, сидя за кухонным столом. Утром он проснулся, не вполне протрезвев, взял с собой матерчатую сумку, в которой находилось масло в желтом бидоне и сыр, вышел во двор и уснул на лавке, где и был задержан подоспевшими сотрудниками милиции. Стоит отметить, что немалая часть продуктов пропала. И где именно, установить не удалось. Синичкин ничего показать не смог, ссылаясь на то, что был сильно пьян. Возможно, он их и съел, хотя и не помнит. Голод-то, он, как известно, не тетка. А возможно, растерял по дороге…

Общий ущерб, который, по показаниям Васильева, был ему причинен, установили в размере 150 рублей 2 копейки, что по тем временам было весьма значительной суммой.

Вину свою Синичкин признал частично. По его словам, когда они выпивали, к ним подошел известный в городе маргинал по кличке Флакон и стал просить налить водки и дать что-нибудь поесть и ему. Васильев Флакону водки не дал, толкнул и стал оскорблять. Флакон ушел, а Синичкин заступился за голодного и страждущего человека, обозвав Васильева «крохобором». На что Васильев обозвал его «козлом». Стерпеть такую обиду «по понятиям» было нельзя. Синичкин ударил собутыльника в нос, но, якобы, сразу же в том раскаялся, даже помог ему вытереть кровь. В знак примирения они выпили еще, и Васильев «отключился». Вот тут-то и пришла Синичкину в голову мысль похитить дефицитные продукты, которые он уже несколько лет даже и не нюхал. Поэтому свою вину в нападении и краже с применением физического насилия он категорически отрицал. Никакого предварительного намерения бить Васильева с целью ограбления у него не было. Отчасти это подтверждалось показаниями милиционера Антюхова, который видел, как встретились Синичкин и Васильев на перроне. Васильев, увидев Синичкина, воскликнул: «О, Синица! Стакан есть?». Они уже хотели было присесть на скамейку на перроне, но Антюхов предупредил их, что распитие спиртных напитков здесь запрещено. После чего приятели с перрона удалились.

Свидетель Ермаков, больше известный как Флакон, мучительно вспоминая события того дня, подтвердил показания Синичкина. Он слышал, как после его ухода те скандалили из-за него.

Милиция сработала оперативно. Буквально через несколько часов Синичкин был задержан с поличным. Следователи нашли и опросили большое количество свидетелей, которые видели и как Васильев с коричневым портфелем, зеленой матерчатой сумкой и коричневым рюкзаком выходил из вагона, и как он встретил на перроне знакомого, и как они расположились на скамейке и начали распивать спиртные напитки. Сторож Пушкинской школы видел, как Синичкин, расположившись прямо на земле, ел и перекладывал продукты из сумки и коричневого рюкзака. А вот был ли у него коричневый портфель, он не заметил. Портфель, кстати, так и не нашли.

Брат Синичкина показал, что обнаружил на кухонном столе открытые, наполовину опустошенные банки с рыбными консервами, обрезки колбасы, развернутые и надкусанные шоколадные конфеты, на полу были полосы от растаявшего сливочного масла. При обыске в духовом шкафу газовой плиты были обнаружены спрятанные Синичкиным продукты.

При задержании во время личного обыска у самого любителя вкусно поесть были изъяты килограмм сливочного масла и около килограмма сыра. В карманах — апельсин и несколько конфет. По дороге от вокзала до дома брата обнаружены зеленая матерчатая сумка, куски оберточной бумаги, в которую в то время в магазинах заворачивали продукты. На бумаге оказались даже собственноручно нанесенные Васильевым пометки со стоимостью купленных продуктов.

Неснятая и непогашенная судимость по статье за кражу промышленных товаров из магазина остаться на свободе Синичкину шансов не давала. Он был заключен в знаменитое учреждение ИЗ-36/3 города Ржева.

Никаких смягчающих обстоятельств, кроме заключения экспертизы о том, что Юрий Синичкин страдает хроническим алкоголизмом второй стадии и нуждается в принудительном лечении, которое ему не противопоказано, не было.

Следствие было закончено, и материалы дела переданы в суд. Нужно сказать, что за время следствия все имеющиеся вещественные доказательства, то есть продукты, испортились. К концу следствия в уголовном деле осталась только оберточная бумага, сумка, рюкзак и банки с консервами «Фрикадельки рыбные» и «Ветчина». Они были возвращены потерпевшему после того, как он по неизвестным мотивам заявил гражданский иск. Так что, уголовное дело в отношении Синичкина было прекращено, а сам он отпущен из изолятора. Получается, что за такой «пир горой» он заплатил не такую уж и большую цену. Несколько недель в привычной среде, в которой он провел едва ли не большую часть своей жизни, наверное, стоили удовольствия попробовать шоколадных конфет, апельсинов, коньяка и колбасы. Ведь, как сказала жена брата, также привлеченная в качестве свидетеля: «Да я сразу не поверила, что он такие продукты купил. Если бы у Юрки появились деньги, он бы скорее упился каким-нибудь пойлом до смерти. А еду точно покупать бы не стал».

Вот такая история. И надо сказать, что подобных в материалах уголовных дел Линейного отделения внутренних дел ст. Ржев немало. Ведь длинные, зеленые и пахнущие колбасой московские поезда часто становились местом для распитий спиртных напитков. Выходить из поезда в нетрезвом состоянии с сумками, портфелями и рюкзаками, наполненными дефицитными продуктами, было делом небезопасным даже в те, казалось бы, стабильные и спокойные времена.

Ольга Дабуль

Сельский участковый, который живет в сельской местности — это такая редкость в наши дни. Но одному сельскому поселению в Ржевском районе в этом плане повезло. Разрешите представить: участковый уполномоченный МО МВД России «Ржевский», старший лейтенант полиции Андрей Браило, житель поселка Есинка.

17 ноября участковые уполномоченные полиции отмечают профессиональный праздник. Это подразделение занимает, безусловно, особое место. Пусть участковые редко заняты в погонях и не раскрывают преступлений века, но без их ежедневной скрупулезной работы была бы очень затруднена деятельность других структур МВД.

О работе участковых рассказал начальник отдела УПП и ПДН МО МВД России «Ржевский» подполковник полиции Владимир Костин.