Согласно официальной статистике, в 2016 году в нашей стране 700 тысяч выпускников подвергнуты выпускным испытаниям в формате Единого Государственного Экзамена (ЕГЭ), и практически все они пополнят ежегодную армию соискателей мест в высших учебных заведениях и станут абитуриентами. Если добавить к их числу членов семей, вовлеченных в процесс подготовки и сдачи, и специалистов, работающих по подготовке старшеклассников на всех этапах, то получается около полутора миллионов человек. Все они сейчас находятся на финишной прямой изнурительного марафона, целью которого является заветный студенческий билет.

«Коммерсантъ» в недавней статье «Неподъемный вуз» весьма подробно описал эмоции, сопровождающие процесс, а также его нерадужный финансовый аспект. Не имея желания повторяться, хотел бы остановиться на противоречиях существующей системы образования в старшей школе (да простят меня профессионалы от образования за такое обозначение обучения в старших классах общеобразовательных школ), которые и являются причиной современных проблем. Среди прочего необходимо отметить, во-первых, тот факт, что в рамках государственной политики высшего образования, при полном отсутствии ее осмысленного выражения, имеется противоречие между неким абстрактным желанием стимулировать за счет бюджетных мест в вузах повышение количества и качества студентов, с одной стороны, и сформулированной позицией государства о том, каких специалистов, в каком количестве и в каких отраслях необходимо готовить — с другой.

Старый советский подход к высшему образованию, предполагавший государственное планирование в рамках пятилетней социалистической экономической модели, полностью разрушен. Сегодня не осталось даже примерного формулирования количественных и качественных показателей высшего образования, за исключением, может быть, военных отраслей. Но свято место, как известно, не может пустовать. Поэтому ощущение необходимости высшего образования (скорее, как социального и интеллектуального статуса, чем как задел для развития профессионального будущего) заставляет школьников и их родителей при выборе специальности и вуза ориентироваться в большей степени на сформированный «бренд» вуза, чем на понимание качества обучения и перспектив в трудовой деятельности. Количество же бюджетных мест стало одной из позиций для коррупционного розыгрыша партии под названием «поступление в институт». В итоге мы имеем постоянную борьбу за количество бюджетных мест между всеми заинтересованными сторонами (регуляторы, структуры вузов, родители/абитуриенты), при полном отсутствии ответственности всех участников процесса за результаты обучения.

Во-вторых, налицо наличие в школьных рамках совершенно безумного противоречия между школьной программой старших классов и подготовкой к ЕГЭ. Перефразирую Шекспира: «Чума на обе эти формы…». За исключением ничтожного количества пресловутых «специальных школ», где директора могут себе позволить производить целенаправленную подготовку школьников к ЕГЭ, в подавляющем большинстве случаев подготовка к сдаче единого экзамена и реальное обучение в старших классах школ — жизнь не то что из различных галактик — из различных вселенных! Сколько раз я слышал истерики родителей: «Мой ребенок учился в школе «отлично»! У нас медаль, а средний балл по ЕГЭ — 70!» Почему? Ответ очевиден: школа работает и отчитывается исключительно по проведенным часам занятий, контрольным работам, результатам ГТО и количеству медалей. Конечно, школьному руководству «приятно», если у выпускников хороший средний балл по ЕГЭ, этим можно будет козырнуть при случае перед надзирающим чиновником, но для внутренних показателей успеваемости он не значим. Стоит ли удивляться тому, что в массовом сознании родителей обычная общеобразовательная школа стала называться «10 баллов плюс к ЕГЭ», то есть речь идет о дополнительных баллах за ГТО и медаль. Такая позиция способствует, с одной стороны, коррупции с целью получения этих самых «10 баллов», и развитию института экстерната — с другой.

В-третьих, важно признать противоречие в головах родителей и — еще больше — в головах старшеклассников, между способностями к изучению наук и «брендованным» подходом к выбору вуза. Не повторяя всего, что написал автор вышеупомянутой статьи «Коммерсантъ», замечу, что данный подход сформирован с одной стороны полным непониманием обществом тенденций развития, интересов государства, путей развития технологии и науки, а с другой стороны — совершенно неразвитой системой профессионального ориентирования, на фоне нежелания государства взять на себя ответственность за будущее выпускников школ.

Можно говорить о том, что попытки властей видоизменить советскую систему образования, подвязывая к ней чужеродный, хотя и идеологический верный, функционально отработанный ЕГЭ, не привели к формированию работоспособной модели. Схема подготовки будущих абитуриентов старшей школы, существующая в рамках алгоритма «подготовка в старших классах школы — ЕГЭ — поступление в вуз» себя совершенно изжила, а инерция советской школы уже практически полностью сошла на нет. Мы получили классическую революционную ситуацию, когда противоречия заставляют «низы», то есть выпускников и их родителей, «не хотеть» готовиться в школе к ЕГЭ и дополнительным испытаниям вузов, в то время как «верхи», то есть власти от образования, не в состоянии предложить эффективную схему.

Итак, если и далее пользоваться словами классиков, то ответ на вопрос «Кто виноват?» стал яснее. Теперь нужно ответить на второй извечный вопрос — «Что делать?».

Как факт, имеется перечень задач, решение которых может быть только комплексным.

Первое. Следует разобраться, сколько и каких «бюджетных мест» необходимо российскому высшему образованию. Государство должно открыто признать, что озвученный «социальный», а в действительности безответственный подход к финансированию высшего образования «мы вам там выделим деньги на бюджетные места по инерции, а вы там уж сами бейтесь за них и распределение», — не может и не должен существовать! В данной ситуации вспоминается крылатое выражение про «денег нет» и про то, что дальше делать.

В рамках прозрачной программы развития страны (которую Правительству России еще нужно бы создать, общественно обсудить и утвердить) должны быть озвучены необходимые стране специалисты. Причем, я настаиваю, это должны быть не абстрактные «бакалавры» или «магистры», а именно специалисты, знания которых могут быть напрямую использованы с возможностью «доводки на месте» в экономически обоснованный срок. То есть, должна быть сформулирована «программа государственных нужд на подготовку кадров на базе высшего образования». Очевидно, что это должны быть прежде всего прикладные специальности: инженеры, врачи, учителя, специалисты агрокомплекса, военные. В дополнение к этому должна быть озвучена «социальная программа» для адресной поддержки социально незащищенных, а также наиболее талантливых детей.

Не вызывает сомнения, что для реализации «социальной программы» необходима сложная и эффективная сеть социальных организаций (включая государственные, общественные и некоммерческие), а также жесткая и многоуровневая система отбора одаренных детей, действующая с начальной школы. По результатам работы обеих программ должно быть прозрачно озвучено и общее количество бюджетных мест, и программы поддержки. То есть, с одной стороны, государство должно иметь сравнительно достоверную информацию о том, сколько имеется способных выпускников и в каких областях знаний они себя проявляют, а с другой стороны, исходя из реальных потребностей в специалистах и понимания наличия ресурсов, иметь представление, сколько, дополнительно к расходам на образование одаренных, оно может себе позволить израсходовать на образование выпускников по программе социальной поддержки. При этом готов допустить, что система отбора в нашей стране может изначально иметь коррупционные риски. Обходить их можно и нужно за счет технологий, хорошо отработанных на примере ЕГЭ, не отказываясь от критикуемых всеми Олимпиад различного уровня. Это, конечно, стоит дорого, но оно того стоит!

Второе. Нужно разумно распределить бюджетные места по вузам страны — с учетом рейтинга вуза, количества проживающих в регионе и целевой поддержки профильных государственных регуляторов.

Понятно, что лоббизма всех видов и сортов при этом процессе избежать вряд ли получится. Бороться с ним возможно только с помощью максимальной открытости процесса как на государственном уровне, так и на уровне СМИ.

Третье. Необходимо заключить так называемый «общественный договор» по распределению. Этот неформальный принцип должен описывать взаимную ответственность государства и выпускника, претендующего на «бюджетное» место в вузе. Перед поступлением в вуз должно быть объявлено, что в рамках обучения на «бюджетных» местах студент должен заключить с государством договор, по которому после окончания вуза он обязуется определенное количество лет отработать по распределению, производимому исходя из рейтинга студента и принципа «первый выбирает из всех мест, последний — из того, что осталось». При этом, в случае отказа выпускника от выполнения своих обязательств, он будет обязан оплатить свое обучение в вузе и до этого момента диплома не получит. Конечно, такой подход кардинально меняет требования к эффективности планирования всей государственной машины страны, но решение данной задачи позволит вывести развитие нашего общества на принципиально новый уровень, на котором многие вопросы решаются не в рамках генерации огромного количества часто невыполнимых законов, а в рамках широких общественных договоров.

Четвертое. По окончании 11-го класса выпускник должен подтвердить свое среднее образование, для чего необходимо увеличить количество испытаний в формате ЕГЭ, разделив их на «профильные» и «непрофильные». История России, география, физика, литература, родной и иностранный языки должны стать обязательными. Очевидно, что для конкурса в вузы должны приниматься исключительно «профильные» ЕГЭ (в формат которых непременно должна входить устная часть и принимать которые должны подготовленные специалисты), а «непрофильные» ЕГЭ должны проходить исключительно в форме тестов, для проведения которых не требуются специалисты.

Данный подход потребует формирования персонального подхода для подготовки каждого старшеклассника с точки зрения количества часов каждого предмета. Дополнительные занятия должны иметь платный характер, но иметь возможность компенсирования за счет профильных фондов (государственных, частных и общественных) в рамках социальной поддержки.

Такая система безусловно будет иметь определенные «перекосы» в нагрузках по различным предметам, что в свою очередь потребует большей оптимизации школьной работы. Будет необходимо организовывать нагрузки учителей некоторых предметов на несколько школ разом, что особенно непросто будет сделать на селе. Как это ни прискорбно, но при ограниченности государственных ресурсов,  необходимо будет создавать укрупненные школы, исключительно для старших классов с наличием собственных общежитий для проживания удаленных от места учебы старшеклассников.

В-пятых, да простят меня мои друзья, занимающиеся подготовкой к поступлению в вузы, но работа «репетиторов» должна быть включена в эту программу как дополнительные занятия. Необходимо, чтобы существовала оценка промежуточных результатов, и их динамика доводилась как до старшеклассников и их родителей, так и до школьных специалистов. При таком раскладе возможна определенная синергия в пользу ученика.

Конечно, многие практикующие специалисты не захотят выходить из тени, где тепло, комфортно и нет никакой ответственности. Чтобы переломить эту порочную ситуацию, нужно донести до школьников и их родителей понимание, что возможность взаимодействия, с одной стороны, дает им больше гарантий при получении частных уроков, а с другой — может помочь формированию наиболее оптимального расписания занятий, при условии, если школа будет обязана учитывать их занятия как официальные. Убежден, что при условии широкой прозрачности результатов и определенных гарантий со стороны государства, классные специалисты поддержат мою идею, даже несмотря на некоторые риски потери части заработков от выхода на свет «налогового фонаря».

***

Не вызывает никаких сомнений, что для решения задач необходимы существенные реформы в структурах планирования правительств всех уровней и системы социальной поддержки, огромная работа в СМИ по популяризации данной идеи и усилия общества для ее продвижения. Но двигателем должна стать воля государства изменить неэффективную систему, которая уже сегодня доставляет на местах немало неудобств, а завтра неминуемо придет в полную нежизнеспособность и, возможно — с сокрушительными для общества последствиями.

Иван МОНАХОВ