Окончание
Начало в N№ 38
— Ты нам ответишь за всех, кого пришельцы похищали с Земли, — говорили они, связывая мне руки за спиной и толкая вперёд.
Я не мог ничего ответить, просто оцепенел от страха. Мы долго шли по траве в неизвестном направлении.
— Какой-то он странный, — проговорил один из незнакомцев.
— Он урод. Жестокий урод, который здесь только для того, чтобы выкрасть очередную жертву, — ответил ему другой.
— Но как, интересно, он так опростоволосился — приземлился и всю ночь простоял на поверхности, да ещё умываться вышел с утра?
Вновь воцарилось молчание.
Мы вошли в лес и вскоре оказались в поселении чужаков. Почти сливавшиеся с лесом за деревьями стояли приземистые домики. Кажется, они были собраны из таких же деревьев. Меня затолкали в тесное помещение в одном из строений и заперли дверь снаружи.
Не знаю, сколько прошло времени. Сидя на холодном полу, я думал, как прекрасна Земля, и как злы и устрашающи её обитатели. Они называют себя людьми, а меня пришельцем. Но мы говорим на одном языке. И на нашей Земле я человек, а они как раз стали бы инопланетянами. Почему же мы выглядим настолько по-разному? И почему они считают, что я хотел выкрасть кого-то? Мне надо собраться и поговорить с ними. Сказать правду, что я человек, хоть и с другой Земли, что я хочу быть другом. Надо перебороть свой страх. Чтобы немного поднять себе настроение и убедиться, что голос в разговоре с землянами не будет дрожать, я стал петь. Успел дойти лишь до слов «грyстим мы о Земле — она одна», как дверь открыли и на меня ошеломлённо уставились мои сторожа.
— Кто ты? — спросил самый высокий из них.
— Я человек.
Они переглянулись. Кто-то хмыкнул. Высокий глянул в ту сторону неодобрительно и вновь повернулся ко мне.
— Как тебя зовут?
— Мик.
— А я Иван. Мик, ты знаешь продолжение этой песни?
И я спел. Тогда, на корабле, слова настолько поразили меня, что я помнил все их очень хорошо. Когда закончил, все глядели в мою сторону уже по-другому, с волнением, но без злобы, а у двоих я заметил слёзы на лице.
Иван протянул мне руку и помог встать.
— А теперь, Мик, расскажи, как ты попал на Землю, зачем ты здесь, и откуда тебе известны слова священного гимна космонавтов прошлого?
И я начал рассказывать. Говорил долго. Говорил правду. Мы переместились в комнату, за большой деревянный стол, потому что всем собравшимся хотелось видеть и слышать меня. Пришли и женщины. На их головах непонятных ниток было ещё больше, но выглядели они симпатичнее, чем мужчины. Сыпалась масса вопросов, и им не было видно конца. Я говорил уже с трудом, во рту пересохло.
— Стоп. Мик, ты когда ел?
— Вчера, на корабле.
— Анна, Ольга, — Иван обернулся к женщинам, — собирайте на стол.
Еда была непривычной. Огурцы по виду не отличались от наших, но наши были пресны, а эти имели приятный сладковатый свежий вкус, хрустели и насыщали, особенно с отварной картошкой, неимоверно солёными закусками и очень вкусным блюдом, которое я прежде не пробовал — жареным мясом. А самым чудесным, ароматным, самым потрясающим, что я когда-либо ел, был хлеб. О, что это была за пища! От неё тело и душа наполнялись теплом и силой, хотелось жить и действовать.
Когда земляне поняли, что я утолил первый голод, расспросы возобновились. Застолье продолжалось долго. Когда большая часть людей разбрелась по домам, была уже поздняя ночь.
На следующее утро мы с Иваном направились к флаеру: я хотел перегнать его поближе к лесному поселению. Но летательного аппарата уже и след простыл. Конечно, вчера мы повстречались при суровых обстоятельствах, и мне было не до того, чтобы думать о блокировке дистанционного управления. Флаер просто подняли на «Семьдесят седьмой», сомнений не было. Может быть, и сам корабль уже лёг на обратный курс. Без меня…
Было не по себе. Возвращаться на Землю-два я не хотел, но и жить тут пока не представлял как. Видя мою растерянность, Иван положил руку мне на плечо, мы сели на берегу реки и долго разговаривали. Теперь я больше спрашивал, чем рассказывал. Оказывается, на Новую Землю изначально полетели не все люди. Небольшая группа осталась здесь, хотя на тот момент эта планета представляла собой печальное зрелище. Радиационные мутации на Земле-два начались уже в третьем поколении людей. Но средняя продолжительность жизни была такая же, как раньше. Иван сильно удивился, узнав, сколько сейчас живут на Новой Земле.
— Всё даже хуже, чем мы предполагали, — угрюмо сказал он.
— Конечно, хотелось бы жить подольше. Но старость настигает всех рано или поздно.
— У вас что-то уж слишком рано. И это не от мутаций, которые давно завершились.
— А от чего?
— В двухсотом году вашей эры на Землю прилетел лайнер. На нём вернулись те, кто был против политики ваших правителей.
— Против мудрейших? — с сомнением выдохнул я.
— Да. Мы привыкли жить семьями, любить, воспитывать детей, дружить, работать рядом. А правители лгали, что мутации распространятся в дальнейшем на внутренние органы, сообщали результаты липовых исследований, говорили, что если не прибегнуть к технологиям, люди не смогут дальше жить на Земле-два. Они разрушили институт семьи, заменили женщин инкубационными камерами, физическую работу, медицину и многое другое отдали роботам. Люди же стали лишь удобным в управлении материалом для поддержания численности населения, для создания видимости жизни. Те, кто тогда вернулся с Земли-два, знали, что за разрушением традиций следует вырождение. Вы умираете в тридцать лет, потому что вам просто незачем жить.
Утром в селении я видел детей. Этот вопрос уже мучил меня, и я наконец решился его задать.
— Иван, а откуда у вас берутся дети?
Мой спутник поперхнулся и посмотрел на меня удивлённо. В следующую секунду, однако, уже добродушно рассмеялся:
— Извини, Мик. Просто странно, когда такой вопрос задаёт взрослый. Ну, слушай.
И он рассказал о зачатии, о родах, о семье и воспитании детей. Эта информация переворачивала вселенную. Я долго не мог прийти в себя.
— «Ждёт сына мать, а сыновей Земля»… — тихо пропел я. — Знаешь, Иван, а мы ведь умеем любить. Нам просто не дают этого делать. Я любил Лару, очень…
— Ты умеешь. Может, именно поэтому ты здесь. Но до тебя прилетали другие в таких же флаерах. Они похищали людей поодиночке и группами. Всего один раз захваченному удалось спастись. Он выпрыгнул с флаера в реку. Ему успели сказать, что Земле-два нужен новый генетический материал, вливание с целью укрепления генофонда.
Мы посидели ещё немного на берегу и пошли в лес.
— Ты поживёшь здесь и всё поймёшь, Мик, — уверенно сказал мой спутник. — Можно, я буду звать тебя Миха? Это имя привычнее. Мы же с тобой на Среднерусской возвышенности находимся.
Я прожил на Земле пять лет. Как и говорил Иван, многое понял. Может, и не всё, но этих знаний мне хватало, чтобы жить и хотеть продолжать это дело. Я ничуть не постарел, наоборот, каждый день новые силы вливались в меня. Кожа разгладилась, из серой стала розоватой, на голове появилось немного волос. Для людей я выглядел непривычно, но уже не так уродливо, как в первое время. Эта планета стала для меня родной. У меня появились друзья. Не такие, как мой давний сосед Сор Край. С новыми друзьями мы делили и труд, и смех, и слёзы. Я научился охотиться и рыбачить. Мы путешествовали, смотрели, как живут в других поселениях. На Земле сознательно не развивали промышленность, не занимались масштабным строительством. Планета очищалась медленно, до сих пор сохранялись мёртвые страны, дрейфующие мусорные острова в океане. Но живые зоны постоянно расширялись, Земля давала жизнь в ответ на заботу людей.
И чем сильнее и жизнелюбивее я становился, тем больше росло в моей душе смутное переживание за людей с далёкой Земли-два. У них нет ни любви, ни страха, ни усталости, ни песен у костра, ни зелёной травы, ни ясного неба. Их отучили от сильных эмоций, от забот и счастья. Я долго хранил в себе эти мысли, будучи уверен, что любые разговоры о далёких собратьях тщетны. И только подолгу смотрел на звёзды, сквозь них, туда, где давно был мой дом.
Беседу о далёкой тёзке Земли завёл Иван. Мы рыбачили на берегу реки, на том самом памятном месте, где я приземлился пять лет назад.
— Ну что, Миха, как думаешь, можно помочь инопланетянам стать людьми?
— Они и так люди. Можно было бы помочь им стать счастливыми. Только как? Что я могу сделать?
— Ты же не один. Мы с товарищами полетим с тобой и поможем.
— На чём полетим? На воздушном шаре? — засмеялся я. Воздушные шары и дирижабли были единственными летательными средствами, о которых я слышал за время жизни на Земле.
— Пойдём, — сказал Иван и направился не в сторону поселения, а к горе.
Я уже был на этой горе, поросшей лесом. Местные жители называли её Курган. Там росло множество грибов и ягод. Человеческие поселения в этой местности располагались не по берегу реки, а равноудалённо от Кургана. Сейчас мы шли не по нахоженной тропке наверх, а вдоль подножия горы. Поравнявшись с валуном в человеческий рост, Иван подмигнул мне:
— Миха, скажи «Сим-Сим, откройся».
— Сим-Сим, откройся, — послушно повторил я.
Иван засмеялся:
— Не помогает. Ладно, давай толкать.
С трудом мы сдвинули камень с места, вырвали стоящие вертикально листы металла, вросшие краями в землю. Перед нами сверкнул вход в гору. Он был очень, слишком похож на шлюзы наших космических лайнеров.
— Вы сохранили дверь от того корабля, на котором вернулись? — спросил я.
— Нет. Мы сохранили корабль, на котором люди вернутся домой.
Иван набрал код разблокировки. Мы вошли. Внутри всё было чисто и ново. Герметизация сработала на отлично. Приборная панель сверкала полировкой, каюты были не такими роскошными, как на «Семьдесят седьмом», но удобными и опрятными.
Лайнер был готов, он ждал. И я был готов и счастлив!

Екатерина
БЕЛОУСОВА