— Валентина Ивановна, сколько бы раз ни была в Доме-интернате на мероприятиях, всегда выделяю Вас среди всех присутствующих — особая стать, особое женское обаяние. Мне казалось, Вы — учительница…

— Спасибо за такие сердечные слова. Нет, я окончила торговое училище и много лет проработала в сфере торговли. (Смеется) А то, что вид у меня учительский, не одна Вы отмечали. Да и мама хотела, чтобы я поступила в педагогический…

— Наверное, не ошибусь, если скажу, что каждый из нас, если не по профессии, то в определенный момент жизни обязательно или учитель, или ученик.

— Да, я с Вами согласна. Жизнь преподносит уроки, где мы обязаны принимать на себя те или иные роли.

— Слышала, что Вы с мужем приехали в Ржев из Чечни…

— Точнее сказать, бежали из Грозного в 2000-м году. Сказались уговоры брата, который был уже здесь, правда, на тот момент жил в вагончике. Полгода мы с Георгием Ивановичем жили в Глебово, потом нас оформили в Дом-интернат. С тех пор уже прошло 17 лет…

— О том, что вы пережили в Грозном, и подумать страшно…

— Вспоминать о том времени тяжело и по сей день… Напротив нашего дома был аэродром, для обстрела идеальное место, как на ладони. Как-то, завидя танки, мужа на руках в подвал отнес сосед-чеченец. Одна из наших комнат оказалась разрушенной полностью, ни крыши, ни стен. В другую, чтобы как-то жить и не заливало с дырявого потолка, сама перенесла и поставила ванну. При бомбежке прятались в подвале. Чеченка там же, в руинах на первом этаже, лепешки пекла бандитам, они ей муку, сыворотку для этого привозили.

Я жила в Чечне, языка не знаю, но о чем чеченцы говорят — понимала. Не раз слышала, как эти бандиты спрашивали у нее, зачем она с нами возится, а она им отвечала, что люди мы, вроде, неплохие, я ей лепешки помогала печь. По двести и больше штук за ночь выпекали.

— Не дремали и мародеры…

— Однажды я уехала за нашими с мужем пенсиями (когда Ельцин разрешил получать пенсии в России, я уехала за деньгами). А в уже разрушенную квартиру, где в уцелевшей комнате оставался Георгий, ночью пришли чеченцы-мародеры, в надежде, что пенсии у нас уже на руках. Кто-то им рассказал, что я за деньгами собиралась. Георгию завязали глаза, облазили всю квартиру, все, что показалось ценным, забрали. Даже маленький флакончик духов «Красная Москва», не говоря уже о хрустале, коврах…

Если бы не война, жили в Грозном и сейчас. Но пришлось бежать, бросив все, что нажили.

— По национальности и Вы, и Георгий Иванович — русские.

— Да, родились в Грозном. Казачкой меня называли, так как мама с Краснодарского края, отец со Ставрополья. Я родилась в 1942 году, после меня еще три брата появились.

— Большая семья, в которой родители любят друг друга и своих детей…

— Так и есть, уважали и ценили. До начала Великой Отечественной войны работали оба на консервном заводе. Сразу после моего рождения отца забрали на фронт. Он — ветеран Отечественной войны. Медали, к сожалению, вывезти из Чечни не удалось… Так случилось, что в победном 1945 году его контузило. Как он сам рассказывал, когда объявили, что Победа, наши стали вылезать из окопов, от радости стрелять в воздух, и шальная пуля, наверное, задела отцу глазной нерв. Он ослеп на оба глаза. Попал в госпиталь, скрывал, что у него есть семья и много родни. Боялся стать обузой. Но моя тетка, случайно оказавшись в госпитале, его узнала. Так папа вернулся в семью.

— Сложно маме пришлось с ребятишками и мужем-инвалидом…

— Очень нелегко, но она никогда не жаловалась на судьбу.

Папу записала в артель, где работали инвалиды. Они делали диваны, матрасы, шили стеганые одеяла. Мама уволилась с завода, водила папу на работу, с работы, работала в артели техничкой.

— А Вы где своего супруга повстречали?

— В Грозном. Родители подходили к нашему воспитанию достаточно серьезно. Учили уважать старших. Я росла домашней девочкой. Они волновались, чтобы меня не обидели.

Жора работал на обувной фабрике. Знакомая расписала его во всех красках, все положительные черты перечислила. Но я отказалась от знакомства.

— Догадываюсь, что судьба вас все же свела, или эта добрая знакомая ослушалась…

— Так и есть. Позвала якобы в кино, вдвоем, а пришел Жора.

— Когда познакомились, инвалидность у Георгия Ивановича уже была? (прим. ред. — Г.И. инвалид-колясочник).

— Сразу я ничего и не заметила, ну с палочкой молодой человек. А потом оказалось, что у него две ноги на протезах.

Еще юношей он попал под поезд. Повстречались мы около года. Потом зашла речь об оформлении отношений.

— Родители одобрили союз?

— Не сразу. Но Жору в семью приняли. Парень он, и правда, хороший, недаром люди о нем доброе говорили. И я поверила. Ни разу не обидел меня, с ребятишками нашими занимался всегда.

— В чем же секрет благополучной семейной жизни, Валентина Ивановна?

— Кто-то должен идти на уступки и иметь больше выдержки. Я — человек мягкий, отходчивый, в себе злобу не ношу. Все вопросы мы разрешали и стараемся разрешать сразу и спокойно.

— Извините, вопрос может быть очень личный, но я спрошу. Со стороны как судят, есть сын, дочь, а родители живут в казенном доме…

— Сын Дмитрий давно живет в Перми, в однокомнатной квартире, дочь Светлана с мужем — в Краснодарском крае. Детям тоже по жизни досталось, сын вынужден был уехать из родного дома, мы в те непростые годы боялись за его жизнь. Молодежь ни за что могли убить. Дочь продолжает звать к себе, но они с мужем сами живут в маленькой съемной квартире без удобств.

— Когда нет нормальных условий, сохранить добрые отношения даже между близкими людьми
непросто.

— Поэтому мы с Георгием Ивановичем и здесь. Давно не виделись с детьми, внуками, конечно, скучаем, но обстоятельства сильнее нас. И с этим, чтобы не рвать себе душу и сердце, лучше примириться.

— Главное, чтобы родственная связь не терялась, и Ваши дети делились своими чувствами к пожилым родителям со своими детьми, вашими внуками.

— Связи не теряем, перезваниваемся постоянно.

— Валентина Ивановна, более уютной вашу комнату делают с душой вышитые картины на стенах, чьих это рук дело?

— Моих.

— … Как Вам удается проделывать это одной правой рукой?

— Ампутация в раннем детстве случилась, за всю жизнь привыкла все делать одной рукой, а вторая до локтя, на подхвате. Мама всему научила, даже машинку швейную специально мне купили. И соленья-варенья заготавливала, и себе платья, и постельное белье сама шила, и стирала на семью.

— Вышивание — нагрузка на глаза.

— В прошлом году в рамках волонтерской помощи мне сделали операцию на одном глазу в Москве, там и сердце подлечили, в этом году в Твери оперировали другой глаз. Вижу хорошо, вышиваю, читаю без очков.

— На Ваших последних картинах в основном птицы, на последней, что в работе — снегири…

— Зима — мое любимое время года. Быть может, потому, что родилась в феврале…

— Поработать Вы успели и здесь, в Доме-интернате?

— По приезду почти тринадцать лет работала лифтером, заносила в лифт посуду после завтраков, обедов, ужинов, но потом здоровье стало подводить и пришлось от занятости, что приносила нам пусть совсем небольшой, но доход, отказаться. Когда могу, всегда стараюсь помочь нашим девочкам, кто здесь работает, и они отвечают мне тем же. Старую поговорку «что посеешь, то и пожнешь» никто не отменял.

— У вас в комнате очень по-домашнему, чисто, уютно.

— Эта комната считается трехмест-ной. В двухместной комнате со столом, холодильником, телевизором нам не уместиться, очень бы хотелось остаться на обжитом месте. Ведь пожилому человеку зачастую первую очередь, что нужно?..

— Внимание.

— И это важно. Но покой в душе, на сердце — крайне необходим. И уверенность, что завтра не будет хуже. 75 процентов от пенсий уходят на стационарное обслуживание. Раньше были ежемесячные денежные выплаты на лекарства и проезд. Сейчас их сняли, жить стало сложнее.

— У вас в Доме-интернате есть замечательный ансамбль «Негрустинка». Знаю, была проблема с поиском музыкального работника.

— Его так и не нашли. Я входила в состав ансамбля, а сейчас и солистов не осталось. Из старого состава, десяти человек, нас осталось двое. Но, собираясь на дни рождения, праздники, бывает, поем.

Голос мне от отца достался. В школе пела в хоре, пела в училище, когда работала, тоже участвовала в самодеятельности, за это мне без очереди швейную машинку и ковер, помню, выделили.

— Проживающие Дома-интерната приехали из разных мест, и люди встречаются разные…

— Есть сложные люди, завистливые, с дурными привычками. Ведь все одинаково у нас у всех здесь, чему завидовать? Поддерживайте чистоту и порядок у себя в комнате, найдите себе дело по душе — и все будет хорошо. Я с удовольствием ходила ухаживать за овощами в парнике, тыкву знатную вырастили в этом году, урожай помидор собрали. Персонал учреждения старается проживающим помочь. Жаль, не все это ценят. Терпение и стальные нервы надо иметь, чтобы работать в таких заведениях.

Когда бывает горестно и грустно, только свое собственное терпение поможет. Успокойся, собери волю в кулак и живи дальше, иначе никак.

— Валентина Ивановна, за столько лет у вас здесь наверняка появились друзья?

— Да, Ольга и Иван Смирновы, Нина Лысовская, Люда Сивицкая, Галя Романова. Мы поддерживаем дружескую переписку с Галиной Геннадьевной Гонцовой, она из ЗАТО «Озерный». Одно время мне писала женщина из Греции, мы обменивались фотографиями природы, рассказывали друг другу о том, как сложилась жизнь, жаль, что потерялись.

— Валентина Ивановна, в завершении нашей душевной беседы давайте скажем несколько слов пожеланий читателям.

— Обязательно. Но в первую очередь хочу сказать большое спасибо за труд санитаркам, медицинским сестрам Дома-интерната. Низкий им поклон. А всем нам хочу пожелать мира, благополучия, и чтобы близкие люди были рядом.

Беседовала Ольга ЖДАНОВА

Фото автора