К 65-летию ржевского писателя и журналиста

24 февраля исполняется 65 лет ржевскому писателю и журналисту Евгению Ивановичу Ожогину, который уже 23-й год работает в редакции газеты «Ржевские новости». Начинал корреспондентом, а затем стал заместителем главного редактора.
Евгений Ожогин — член Союза журналистов РФ с 1997 года и член Союза писателей России с 2002 года. Он автор книг «Особо опасные…» (1997 г.), «Игра в предательство» (2000 г.), «История ржевской милиции» (2000 г.), «Славянки» (2001 г.), «Транспортная милиция на станции Ржев» (2002 г.), «Дамский танец» (2003 г.), «Ржев. Парни из Угро» (2008 г.), «Живет возле Ржева девчонка» (2008 г.), «В лихие времена» (2013 г.). Составитель и один из авторов книги «История Ржева» (2000 г.).
Печатался в ржевском сборнике «Истоки», в книге «Это было на Ржевско-Вяземском плацдарме», литературных альманахах «Тверь», «Город над Волгой», книге «Ржев-Слуцк» и других изданиях.
Евгений Ожогин награжден почетным знаком Союза журналистов России «За заслуги перед профессиональным сообществом» (2011 г.), премией губернатора Тверского региона в области литературы (2013 г.), многочисленными дипломами журналистских конкурсов различных уровней и благодарственными письмами, медалями МВД и МЧС России.
Сегодня мы представляем читателям два новых коротких рассказа автора.

Редакция

Превентивный удар. Рассказ

От автора: Когда-то давно прочитал я об одном историческом факте. О нем сообщала газета «Труд», опубликовав в номере 144 (21372) за 12 июня 1991 года строки редактора «Военно-патриотического журнала» В. Патрушева под названием «Документ генштаба 1941 года». Почти об этом и мой рассказ.

Май сорок первого выдался жарким и душным. Люди стремились к продавцам мороженого и газированной воды. Дамы на скамеечках в парках обмахивались платочками. Не спеша прогуливались задумчивые старики, спешил по своим делам работный люд. А солнце все заливало и заливало улицы, будто стремясь растопить асфальт, превратив его в черную жижу, из которой не выбраться.

В те дни никто и не предполагал, какой суровой окажется зима. Суровой и в смысле морозов, и в смысле человеческих потерь. Тысячи, да что там тысячи, миллионы людских судеб переломятся как спички, прервутся не в логическом завершении, а родные и близкие многих, поднимаясь в свою последнюю атаку, станут умирать на снегу Подмосковья.

Это будет зимой, а пока от вязкой майской духоты не спасали и раскрытые окна.

На одном из этажей здания Генерального штаба, за столом в кабинете сидел человек в военной форме с четырьмя шпалами полковника на петлицах. На груди медаль «20 лет РККА» и орден Красного Знамени. Это был ответственный работник генштаба, по возрасту еще далеко не старый, но уже отмеченный, будто инеем, сединой на висках.

Он читал черновые страницы документа, который назывался «Соображения по плану стратегического развёртывания вооружённых сил Советского Союза». Читал не спеша и вдумчиво.

Впрочем, со всеми соображениями этого документа он и не был знаком. Над ним трудилось множество таких же, как он, майоров и полковников по отдельности.

Это уже потом в вышестоящих кабинетах документ сведут воедино, подпишут и утвердят, и доложат ещё дальше, на самый верх, туда, где даже боязно думать.

А пока, как отдельная личность, полковник работал над соображениями, входящими в главу, в которой предполагалось выдвинуть некоторые воинские части, механизированные корпуса из центральных районов в сторону западной границы под видом манёвров, что даст возможность скрытно отмобилизовать войска. Это главное, остальное не суть важно.

Он подумал, что там, за кордоном, вот так же, как он, какой-нибудь полковник своего генерального штаба тоже, много куря, марает пером бумагу. Он почти угадал. Но тот полковник уже давно поставил последнюю точку, и тот план был уже утверждён под названием «Барбаросса». У нас же не торопились, думали.

Полковник встал, подошёл к окну глотнуть тёплого воздуха и взглянуть на размеренную жизнь разношёрстной улицы, а потом, вернувшись обратно за стол, вписал в «шапку» документа слова: «В ответ на реальную угрозу со стороны фашистской Германии». Он предвидел возможные реалии и очень хотел их упредить. Полковник расписался под своими соображениями и поставил число. Засекретил и отнёс в спецчасть со всеми пометками и вытекающими последствиями.

Вечером, когда полковник вернулся из Генштаба домой, его встретила жена, молодящаяся дама в красивом платье.

Как всегда, она что-то говорила не переставая, будто щебетала, как птичка в клетке. Пересказывала соседские сплетни, строила планы на лето.

— Летом тебе обязательно нужно взять отпуск, и мы вместе поедем на море. В Крым. Там замечательно, — говорила жена полковнику, который думал о своём. — Ты меня не слушаешь, — обиделась женщина, жеманно поджав губы.

— Слушаю, — ответил полковник, — давай доживём до лета, а там будет видно…

Он был одним из тех людей, кто конкретно знал, что большая война стоит уже на пороге, но разве можно было об этом говорить вслух?!

Полковник обнял жену и повёл в спальню. Был месяц май 1941 года…

Возможно, я никогда бы не стал писать об этом, но исторический факт, упомянутый в газете «Труд», наложился на другой факт и возникли ассоциации.

Это было тоже давно. В Москве, во время посещения Ваганьковского кладбища, где покоятся известные люди, среди которых любимые мною Есенин и Высоцкий.

Поклонившись им, пошёл дальше. Может, так и ушёл бы, будучи не любителем бродить по кладбищам, даже мемориальным, но на одной из дальних аллей остановила надпись на памятнике: «Полковник Генерального штаба. Год смерти — 22 июня 1941-го».

Кто он? Я не знаю и не узнаю никогда. Как жил он и о чём думал. Быть может, он прозаически умер от острой сердечной недостаточности, как пишут в своих заключениях военные медики, а быть может, нанёс сам себе упреждающий, так называемый превентивный удар — застрелился. Потому что понял, что нанести превентивный удар большой войне мы не успели.

В связи с этим подумалось: а если бы успели, и те «Соображения» были бы реализованы, а не легли на полку, как бы тогда повернулась история и чьи бы не сбылись гороскопы? Что многих и многих простых граждан, уверен. А первых личностей? Стран?.. Но это уже другая история, которую не проходят в школах.

Удар Красной Армии состоялся не в мае сорок первого года, а на заснеженных полях Подмосковья, в тех тяжёлых боях, которые вошли во всю историческую литературу о Великой Отечественной войне 1941-1945 годов под названием «Битва за Москву», где своё законное место теперь занимает и «Ржевская битва». И мы всегда будем помнить об этом.

 

Сдано в макулатуру. Рассказ

— А говорят, что макулатуру на бумагу не перерабатывают.

— А зачем тогда собирают?

— В колбасу добавлять…

(Из досужего разговора)

 

Авдей Евсеевич перебирал макулатуру. Жена заставила собрать и сдать, чтобы освободить от старых залежей антресоли, для хранения там чего-то более существенного, вроде банок с консервированной овощной продукцией со своего огорода, которые она важно называла продовольственной безопасностью.

Когда-то он много выписывал газет и журналов. Сейчас ничего. Пенсия маловата. А раньше он читал и подшивал их, и хранил их, будто приветы от добрых друзей.

Авдей Евсеевич вздыхает. Вот подборки за несколько лет, журналы «Работница», «Крестьянка», «Человек и закон». Местные, областные и центральные газеты. Никому это стало не нужно. Жена и дочка все новости теперь узнают из Интернета, а он не умеет им пользоваться, а посему приходится ходить в читальный зал городской библиотеки.

— А все плачут, что бумаги у нас не хватает, а посему, мол, бумага и дорожает, — ворчит Авдей Евсеевич. — Плюнуть бы в того, кто это сказал. Он, быть может, и плюнул бы, да боялся. Ведь мы смелые только тогда, когда сидим у себя на кухне.

Он перебирал макулатуру и пихал в рюкзак. Говорят, в обмен хорошую книжку могут дать. Только и книги сейчас читают всё больше в электронном виде, а если и собирают их в домашнюю  библиотеку, то чтобы корешки были под цвет обоев. Так говорит жена, которой он не перечил.

Рюкзак полнился. «Молодая гвардия», листал номера Авдей Евсеевич. В рюкзак. «Наш современник» — в рюкзак. «Огонёк» и «Юность» — тоже в рюкзак, будто что-то отрывая от своей прошлой жизни, набивал торбу Авдей Евсеевич.

Попалась трилогия Леонида Ильича Брежнева «Малая земля», «Целина», «Возрождение», и он решил это оставить. Оставил и книгу Юрия Владимировича Андропова «Избранные речи и статьи» в красном, как кровь, переплёте. Не за переплёт, разумеется. Жалко выбрасывать. Наша история всё же.

Он отбирал книги и возвращал их обратно на антресоль. Книги были разные: и шикарные, на мелованной бумаге, и почти нетронутые временем и дешёвые затёртые брошюрки, как и люди — богатые и бедные.

Оставленных им книг становилось всё больше. Среди Брежневского «Ленинским курсом» попадались разрозненные томики Ленина, Хрущёва, Черненко, но больше было всё-таки книг Брежнева. Потому что это была его, Авдея Евсеевича, эпоха, его жизнь, — разве можно всё это сдать в макулатуру?! Дальше пошли папки с вырезками из газет. Дальше он перебирать не стал. Взвесил рюкзак. Маловато. Газеты объёмны, но легковесны, как пирожное «безе».

И тут появилась супруга. Глянула на антресоли и заругалась.

— Опять ты всю макулатуру оставил. Немедленно сдай, если не можешь выбросить на помойку.

«Так ты и меня на помойку выбросишь», — подумал Авдей Евсеевич, но вслух ничего не сказал. Подчинился. Выгреб обратно всё и набил в рюкзак. Теперь ещё надо было тяжёлый рюкзак дотащить до приёмного пункта. Ведь машины у него не было.

Он сдал свою макулатуру на вес, оптом. Взамен выкупил книжку Александра Дюма «Женская война». Главное, как скажет потом жена, в интерьер другим корешкам и под цвет обоев. В общем то, что надо. Хотя бы в этом он угодил ей.

Домой он брёл налегке и в его душе была какая-то непонятная пустота. Будто потерял что-то. То, что теперь уже никогда не найдёт.

Евгений ОЖОГИН

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *