То, что гнетет с детства,

и надо выкладывать

на бумагу,

Чтобы мысли обретали

слова и место

в этом бренном мире или,

хотя бы в блокноте

Оно стояло в липкой пыли, одетое в короткие серые штанишки и светлую маечку, босиком, пропуская пыль между пальцев ног, шмыгая носом и почесывая пальцем мокрые волосы под черной косичкой.

«Почему ОНО?» — спросите вы.

Было в этой голенастой загорелой девчонке много мальчишеского, повадки Маугли, ловкость, смелость, стремительность, нелюбовь к девчачьим играм в куклы, в дочки-матери.

Сущность где-то внутри боролась и делилась на Инь и Янь. Кто победил, пока было неизвестно, ибо неисповедимы пути Господни, и человеческий мозг, как и все остальное, пока до конца не исследован.

И это было еще не ОНО, а только преддверие Его, ибо было на вид ему лет 7-8, и носилось Оно возле пруда, где плескалась летом вся деревенская детвора. Оно измазало белые трусы о глинистое дно пруда и боялось идти домой — бабушка очень сердилась всегда, стирая и штопая одежду. В общем и целом, это была маленькая угловатая, довольно симпатичная темненькая девочка с карими, похожими на арахис в шоколаде, глазами. Этим глазам и доставалось всегда в общественной бане, куда они ходили каждую субботу с бабушкой. «Не иначе как цыгане тебя принесли, такие черные надо только с мылом отмывать», — талдычили деревенские кумушки, моющиеся по соседству. «Мой лучше, три чище!» — добавляли они.

— Бабушка, ну чего они?! — обиженно выводило ОНО.

— Не слушай их, все меняется — и цвет, и возраст, и люди, — отвечала мудрая женщина.

Желька (так звали девочку) еще раз посмотрела на далекие от берега желтые кувшинки и пошлепала домой получать нагоняй за испорченные трусы и неявку к обеду.

— Где только носило тебя целый день, не обедала, я уже и прут сломала, чтобы на поиски идти, — ругалась бабушка.

— Ела у Таньки в обед и купалась на пруду с ней! — отвечала девчонка, хотя сама бегала в соседнюю деревню Савёлово и заигралась там с одноклассницей Ленкой. Бабушка убила бы ее, наверное, если бы узнала, что она убегала за несколько километров от дома. Там тоже был такой же пруд, манящий летом всю детвору. Чаще всего они плескались в пруду вместе с мальчишками. Они и звали ее с собой, то в парк при больнице, то к клубу играть. В заросшем парке они выбирали стройные деревца ольхи или рябины, забирались к верхушке и спускались на ней вниз плавно, как на парашюте. Ничего, что иногда деревце ломалось, и Желька падала вниз в кусты, набивая себе синяки и шишки. Зато дух захватывало! Смелость города берет!

Строили шалаши, из которых молча наблюдали в воображаемый бинокль за врагом и по взмаху командира пускались громить врагов — заросли крапивы и чертополоха, вырезали из веток ружья и рогатки, устраивали битвы между «красными» и «белыми». В то далекое время Красная Армия еще была популярна. Вечерами подтягивались к клубу, где дотемна могли гонять в казаки-разбойники, лапту и прятки. Летом много игр и развлечений к счастью и радости детворы.

В первом классе Жельке купили велосипед «Орленок», синий, блестящий, захватывающий дух.

— Учись ездить! — сказала бабушка, помогая ей забраться на велик и тихонько подталкивая сзади. Беда коленкам, которые к вечеру превращались в живописную картину из ссадин и ран, замазанных зеленкой и йодом и покрытых темной корочкой из засохшей крови.

Желька за руль подкатывала велик к кочке, вставала на нее, запрыгивала в седло и ехала, пока хватало умения и ловкости, присущих эквилибристу. Но, как ни осторожничай, к вечеру ноги покрывались ссадинами и синяками.

«Пойду-ка я с великом к клубу, там вокруг протоптанная широкая тропинка, с кочками по бокам, на них удобно вставать, чтобы оседлать железного коня! — подумала Желька. — Возможно, там увижу Лёшку Семёнчика».

Лёшка Семёнчик — заводила и вожак ребячьей стаи, приходился племянником Валентины Владимировны, завуча сельской школы, и был старше Жельки на целых три года. Он покорил сердце маленькой девчонки своим благородством, справедливостью и честностью, присущих ему, уважением к старшим и младшим товарищам, взрослым и родителям, готовностью прийти на помощь. Это был довольно высокий подросток со светло-русыми густыми волосами, прямолинейным взглядом, серыми глазами, красиво изогнутыми губами, всегда чисто и модно одетый.

Не так давно у него появилась маленькая сестренка Наташа, и он часто оставался с ней в няньках. Неинтересно было компании без него, поэтому парнишку ждали и хотели видеть.

— Желя, Желя, домой! — кричит издалека бабушка.

«Эх, не получится сегодня к клубу», — подумала Желька и потащила велосипед за рога домой.

— Ешь драчёну и беги за молоком к тете Тоне, — посылает бабушка.

У тети Тони маленькая дочка Танька, с ней иногда играла Желька, и еще с Танькой Арсеньевой. Та была, наоборот, старше на целых три года и имела честь учиться с Лёшкой Семёнчиком в одном классе. Мамы у Танек работали на ферме доярками, так что была возможность поучиться доить коров. На ферму они бегали часто и помогали там иногда то навоз чистить, то сено притащить в кормушки.

Так как познавать новое и неизученное нравилось Жельке, она с удовольствием бралась за интересные дела или эксперименты. Как научиться добывать молоко из недр коровы, ей тоже хотелось знать. Старшая Танька постоянно была занята, мать не давала ей особо отдыхать, расслаблялась она только в праздники, когда родители ее напивались в лоскуты и им было по барабану на Таньку. Если доводилось играть вместе двум Танькам и Жельке, обязательно перессорятся в пух и прах, так что Таньки потом дружили только между собой. В общем-то, Желька не была забиякой, а вполне даже дружелюбной девочкой считалась. Только подружки умели дружить по двое, а третий был лишний. Что оставалось делать Жельке? Друганы-мальчишки никогда не оттолкнут, всегда будут бегать, играть с ней и иногда дергать за косичку.

Одноклассник Лёнька, слегка заикающийся, был дружелюбен и готов идти с Желькой и в огонь и в воду. Мать его работала на почте уборщицей и иногда поколачивала его.

Славка Сизов, с красивыми длинными загибающимися вверх ресницами и бездонными синими глазами, балагур и весельчак, способный и мертвого поднять из могилы. Казалось, что он никогда не унывает и шутки с прибаутками вылупляются из него, как чудесные бабочки из кокона личинки. В играх Славик был неотразим, как Сашка Кондратьев — серебряный отличник и положительный герой.

И, наконец, Вовка Жогин, редко к ним присоединяющийся, домосед, сын математика, рассудительный и немного замкнутый. С ним и Желькой через пару лет произошла одна стыдная история, после которой их пути-дороги разошлись. Гуляли как-то Желька с Вовкой по деревне, и пришла им в голову (сейчас уже и не вспомнишь, кому первому) довольно свежая мысль попробовать покурить. У магазина насобирали смачных, почти целых окурков. Спички взять из дома — не проблема. Решили идти на стройку, там легко спрятаться под вечер. Затянувшись прикуренной сигаретой, Желька почувствовала головокружение и легкое помутнение в голове. Необычные ощущения и страх быть пойманными заставили ребят выбросить окурки и разойтись по домам. В первый и в последний раз в жизни бабушка стегала дома полотенцем Жельку по заднице, почуяв запах табака от нее.

С Вовкой обошлись гораздо круче: его посадили под домашний арест надолго и запретили дружить с плохой девочкой Желькой. Сейчас Вовка давно и успешно женат, и даже дети имеются. Не то чтобы Жельке было хоть бы хны, но где-то щемило в душе, что Вовку не пускали с ней гулять.

Лето — упоительная пора! Можно бегать босиком, мелькая в пыли загорелыми ногами и руками, валяться в душистой траве и любоваться наклонившимися книзу ромашками и колокольчиками, сосать сладкую кашку клевера и, запрокидывая голову к слепящему солнцу, наслаждаться горячим воздухом и высоким полетом стремительных ласточек.

«Господи! До чего же хорошо!» — думает Желька. Если б еще не дыра на шортах, порванных о забор, когда перелезала в больничный парк, чтобы посмотреть маленькое гнездышко с пестрыми крошечными птичьими яйцами и посвистеть от души. Дома-то это не дозволялось. С раннего утра бабушка ушла в лес за грибами и принесет оттуда, наверняка, огромных белых и подосиновиков-оковалков, да и захватит с собой подарок от лисы или зайчика! Хлебушек с солью и растительным маслом, а может, и карамельку. Желька уже повзрослела и давно понимала, что все эти подарки из леса бабушка берет с собой на перекус, а оставшееся потом приносит ей. Но так хотелось верить в сказки, которые раньше читала ей бабушка перед сном, а теперь Желька сама давно читает уже и «Тома Сойера» и «Робинзона Крузо» и «Серебряные коньки». Как много интересного и загадочного происходит в этих книжках, неизведанного! Взять книги того же Жюля Верна или Беляева. Их можно, не отрываясь, читать сутками.

Фантастические истории завораживали Жельку, и она в своих мечтах сражалась с пиратами на кораблях, находила клады в пещерах, кричала: «Пиастры! Пиастры!» вместе с попугаем Стивенсона, побеждала огромных одноглазых циклопов-великанов, опускалась на дно океана с Русалочкой Андерсена, спасая прекрасного юношу, и выручала из плена у разбойников принцессу.

И не все так быстро, как в сказке сказывается, на самом деле делается. Только деньки летние быстро летят, остальное — учебное время, растягивается до невозможности.

В один из таких дней бабушка отправила Жельку в поселок погостить к маме. Желька сама давно жила с бабушкой-учительницей, и до недавнего времени была еще прабабушка Дуня, слепая и старенькая, но она умерла по осени, когда Желька ходила в 1-й класс. Мама иногда навещала их с бабушкой, пройдя несколько километров от поселка, где она жила и работала в Госбанке, пешком. Это были редкие встречи, которых Желька ждала с нетерпением. Мама приносила в дом запах молодости, парфюмерии и какой-то другой, недеревенской жизни. Подарки от мамы Желька получала нечасто, зато с удовольствием рассматривала короткие мамины юбки, накрашенные ярким лаком ногти, темные ресницы, покрытые густым слоем пушистой туши, острые стрелочки, подведенные карандашом на веках. Мама надевала очки и садилась читать, пользы от нее не было никакой, но присутствием своим она создавала целостность всей их небольшой женской семьи. Желька всегда чувствовала напряжение между мамой и бабушкой, как будто послед-няя была недовольна поведением матери, ее незащищенностью или безответственностью.

Каждый раз, когда мама уезжала на работу, Желька вздыхала с облегчением, но все равно потом ждала ее приезда.

Мать с отцом развелись не так давно, и наверняка мама с кем-то встречалась и жила своей, довольно закрытой от Жельки жизнью.

Перед сном Жельке поручалось чесать маме спинку, что она с удовольствием делала. Сухо чмокнув дочь в щеку, мама уходила рано утром в понедельник, чтобы доехать на молочной машине до районного центра.

Жельку отправили к ней на несколько дней, чтобы разнообразить ее досуг, летние каникулы, увидеться с родственниками и получить все возможные удовольствия городской жизни.

Продолжение

в следующем номере

Эльвира ИВАНОВА