СЛУЧАЙ В ЖЕНСКОМ КОЛЛЕКТИВЕ

Житейская история

 Давно это было, но может повториться и сегодня. И не только в женском коллективе.

Марина Иванова выглядела хорошо. Даром что жила без мужа. Одна плюс маленький ребёнок. А на него ох как много всего надо! Марине тяжело было, но за собой следила. И для фитнеса, и для бассейна время выкраивала. Она молодая. Самой одеться по моде хочется, да и неплохо покушать тоже. Не всё же на картошке сидеть. От картошки, хлеба и воды полнеешь, как на дрожжах. А с лишним весом надо бороться. Она даже специально напольные весы купила и взвешивалась каждое утро. Только что-то лишние килограммы никак не убывали, несмотря на диету.

Её одноклассницы на машинах к магазинам подкатывали и покупали всё самое дорогое. Получалось, одним — всё, другим — объедки с барского стола. И не угнаться ей никогда за такими ценами, хоть на пяти работах вкалывай. Получишь зарплату, вычтешь коммунальные платежи и долги, и думаешь, как на оставшиеся гроши жить дальше. Посмотришь на ребёнка, всхлипнешь, шмыгая носом. И не пожалеет никто. Ещё и язвительно подковырнут, мол, мать-одиночка, что с неё взять.

В тот день в Марининой конторе выдавали зарплату. Побежали к кассе всем кабинетом и также гурьбой (четыре молодые женщины) вернулись обратно. Присели за столы, разложили бумаги, приняли деловой вид. Но уже пыхтел электрочайник, вынимались свёртки с пирожками, а весеннее солнышко за окошком и купюры в кошельках согревали их души, придавали мыслям совсем иную направленность, нежели тягомотная работа.

В тот день выдали им в кассе совсем новенькие купюры, достоинством в одну тысячу рублей каждая. «Это плохо», — подумала Марина. Опять, наверное, государство включило печатный станок, а значит, снова жди повышения цен и инфляции. Она же не дура, всё понимает, и не особо верит в то, что твердят по телевизору. Она украдкой глянула на сослуживиц. Такие же тихони, как и она. Такие, да не такие.

Вон, Зина, живёт с папой и мамой, а это считай, как у Христа за пазухой. У Надежды — муж на хорошей должности. Так что её зарплата остаётся ей на «булавки».

Иное дело Светлана Петровна, краса и гордость их кабинета. В конторе поговаривают, что, возможно, скоро она пойдёт на повышение. Правда, всё это бабские слухи и домыслы, не более того. Но не зависть, а так, мелкая завидка у Марины всё же рождается по отношению к Светлане. Умная, красивая. У неё муж непьющий и работящий, что становится редкостью в наше время. И ребёнок её в гимназический класс определён. И садовый участок имеется. Летом, после выходных, только и болтовни, что да как у неё там на грядках растёт.

Марина вздыхает. Тупо смотрит в бумаги. Скорее бы уж день заканчивался. А день, как назло, не кончался. Обычный рабочий день. Хлопала дверь кабинета, приходили и уходили люди. Решали свои вопросы. Да и сами они, сотрудницы, вставали из-за столов и шли за нужными справками в другие отделы. Дверь на ключ не запирали. Хотя сколько раз между собой говорили, что по конторам могут ходить мошенники. Но выскакивали-то они за дверь на минутку, где уж тут думать про ключи. А минутка эта, случалось, растягивалась, как резина, превращаясь в полчаса.

К уходу домой все стали готовиться загодя. Полезли в сумочки за женскими мелочами: зеркальцем, помадой, тушью.

— Ой, — вдруг вскрикнула Светлана Петровна, — у меня деньги пропали.

— Что? Как? — встревожились остальные.

— А так, — в сердцах бросила на стол сумочку женщина.

— Ничего не покупала, а трёх купюр не хватает. Деньги, они ведь счёт любят. Вот я и пересчитала.

Все повздыхали, поохали. Стали вспоминать, кто сегодня приходил к ним в кабинет или шлялся по коридору конторы. Потом посмотрели друг на друга. Опять повздыхали. Светлана молча смотрела на зажатые в кулаке деньги, разглядывала оставшиеся, будто хотела увидеть на них своё изображение.

— А знаете что, девчонки, — сказала она, отводя взгляд от дензнаков, — купюры-то новые. Из запечатанной в банке пачки. Вот и номера на них подряд идут. У меня на последней оставшейся цифра в конце 95, значит 96, 97 и 98 — отсутствуют. Давайте уж, чтоб не думалось, покажем друг дружке свои кошельки и сумочки, а то, как в недоверии будем жить дальше.

— Предупреждаю сразу, у меня две свои тысячи имелись, — откликнулась Надежда.

— Да никому твои личные тысячи не нужны, — сказала Зина и первой вывалила содержимое сумочки на стол. Раскатила побрякушки, раскрыла кошелёк.

— Моя совесть чиста, — негромко проговорила она.

— И моя тоже, — Надежда быстро выставила свою сумку на общий импровизированный досмотр. И только Марина Иванова сжалась и покраснела, будто хотела отодвинуться в сторону.

Все посмотрели на неё.

— Ты чего? — обратилась к ней Зинаида. — Давай, как все, не тяни, а то уже давно пора домой идти.

И тогда Марина, как с обрыва в воду, швырнула на стол Светланы свой старенький потёртый кошелёк. Он раскрылся в полёте, и бумажные деньги скользнули из него веером. Они все были новенькими и три купюры из них заканчивались на цифры 96, 97 и 98. Это были чужие купюры, принадлежащие Светлане Петровне.

Светлана брезгливо и как бы стыдясь, двумя пальчиками отделила их от основной кучки и посмотрела прямо в зелёные Маринкины глаза, как будто спрашивая: «За что же ты так меня, а? Что я тебе сделала?» А две другие, Зина и Надежда, в голос сказали: «Ну и гадина же ты, Иванова. А мы-то, дуры, тебя всегда жалели».

Марина опустила глаза, на которые навернулись слёзы.

— Что мне с вашей пустой жалости, — сказала она. — Не надо меня жалеть и простите.

На следующий день Марина Иванова написала и принесла заявление на увольнение по собственному желанию. Больше её никто в этой конторе не видел.

Зина и Надя продолжали работать, как и работали, присматриваясь к новенькой девушке, которая влилась в их кабинетный коллектив. А Светлана Петровна через несколько месяцев стала начальником отдела и уже посматривала на бывших сослуживиц свысока…

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *