БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИЙ

Окончание.
Начало в N№ 24
Проснулся он, когда в открытое окно лились потоки солнечного света и на кухне слышались шаги, голоса и звон посуды. К Власу заглянул отец. Он щурился от солнца.
— Ну, как, выспался? Уже полдень. Хочешь, одевайся. Едем в сады. А хочешь, отдыхай дома. Не неволю. — Он ушел в прихожую и стал набивать сумку пустыми банками и продуктами.
Через час они ехали в автобусе на окраину города и вышли там, где начинаются Барабинские степи. До садов они шли километра три по тропинке и огибали болотистые места. Перед ними расстилалась равнина без единого холма и оврага. Вдали группами маячили деревья.
Наконец они увидели сибирские сады. Отец не без гордости показывал ему свои владения. Затем привел в домик дачного типа и показал на стены. Все они были облеплены репродукциями с картин художников прошлого. Влас смотрел внимательно и удивлялся.
— У тебя тут целый музей, оказывается. Не ожидал, что так любишь живопись. Только здесь света маловато.
Влас кивнул и показал в окно:
— Воробьям и прочим пичугам у тебя благодать. Смотри, как ягоды клюют. Значит, живешь не зря.
Отец встал и сказал:
— Идем на выход. Будешь рвать юргу, малину и смородину, наберешь в банки. Соорудим пугало для воробьев. Свой тайник покажу. — Они нашли длинную доску, врыли ее в землю и прибили сверху тонкую крестовину. На нее повесили рваную телогрейку, нахлобучили шапкой-ушанкой и к рукавам привязали красные тряпки, которые трепало на ветру. Пугало получилось на славу. Влас отошел на расстояние, раскрыл альбом и начал рисовать акварелью отцовский сад с домиком. Пугало и на бумаге произвело внушительное впечатление. Отец посмотрел и головой покачал.
— Очень похоже. Ты молодчина и зря времени не тратишь. Жаль, что нет у меня образования.
— Иногда и образование мешает. Ты тоже счастливчик. Слился с природой, и ничего больше не нужно. Никаких проблем, суеты или жажды славы.
— Не говори так. Я тоже страдаю. В мой сад не раз лазили ночные гости. Я для них в тайнике держу кое-какие сюрпризы. Идем, покажу. — Он снова зашел в домик, повернул сверху какую-то дощечку и вынул большой охотничий нож. Снял чехол. Отточенная сталь легла на ладонь Власа и холодом затрепетала по всем нервным клеткам тела.
— Удивлен? Погоди. Еще не то покажу. — Отец снова стал вынимать снизу какие-то доски, открыл новый тайник и положил Власу на руки прекрасное охотничье ружье, двустволку. Власу стало не по себе и он сказал:
— Этой картечью можно слона убить. Вряд ли такое оружие нужно в мирном уединении.
— Еще как нужно. Мир, дом и свой сад нужно беречь не только на словах, сынок. Война меня ко всему приучила. Я всегда начеку.
— Ты зря боишься воров. Они, наверное, теперь чуют в тебе грозного хозяина этой земли и никогда не посягнут на твое душевное спокойствие.
— Не скажи. — Они вышли из домика, обогнули его с левой стороны и остановились возле погреба. — Набеги продолжаются. А Володя никогда не помогает в саду. Так один и тружусь.
Он поднял люк погреба и предложил Власу лезть вниз:
— Возьми там банку холодного кваску. Такого ты еще не пробовал.
Наверху они пили квас. Он действительно был отменно выдержан и бодрил тело.
Возвращались из сада они отдохнувшие, свежие, радостные. На следующее утро взяли ведра, ранец, флягу с квасом и отправились по грибы за сто километров от города. Электричка остановилась на каком-то полустанке и через несколько минут захватила еще несколько грибников с корзинами, рюкзаками и мешками.
Отец широко и спокойно шагал впереди, искал грузди. Сыроежки он брал неохотно.
Под сапогами чавкало болото, гнулись, хлестали по лицу высокие травы и порхали в кустах среди деревьев неведомые птицы. Впереди показались березняки. Поневоле Влас залюбовался лесостепью, останавливался, задирал голову к верхушкам деревьев и, конечно, забывал о грибах. Отставал от отца.
Они переходили от одной рощи к другой, наконец остановились и вытерли пот со лба. Солнце пригревало по-осеннему.
Посидели на бугорке, глотнули квасу из фляги и зашагали дальше. Солнце шло уже к закату, когда они вышли к дороге и дождались электрички. Отец посмотрел в ведро сына и покачал головой.
— Да, придется здорово сортировать. — Он вынул ножик и принялся срезать ножки у червивых сыроежек. — Неважный ты грибник. Ничего. Привыкнешь.
Дома вечером все сидели за столом и лакомились жареными грибами. После ужина отец принес шахматы и посадил Власа против себя.
— Давай сразимся. Может, я еще не устарел для поединка.
Первую партию и вторую он проиграл, чем и заслужил насмешливое замечание тети Таси:
— Эх ты, старый хрыч! Не годишься ты теперь воевать с молодыми. А ведь был чемпионом города по шахматам.
— Не накаркивай. Все равно выиграю. Фронтовики без боя не умирают. — И сделал Власу опасный шах, а затем объявил мат. Сын признал его победителем.
После этого они смотрели войну по телевизору. Но вскоре отец махнул на него рукой, отвернулся от телепередачи и стал что-то искать в серванте.
Отец редко смотрел войну по телевизору и в кино и тихо сказал Власу:
— Сейчас я покажу тебе свои фотографии и награды.
Он вынул из шкатулки несколько орденов и медалей, разложил на столе пожелтевшие фотографии. Здесь отец в военной форме курсанта и совсем молодой, красивый, стройный. Лицо старика заинтересовало Власа.
— А кто это такой, с бородой?
— Это твой дед Влас. Мой отец. Кряжистый мужик. На медведя ходил. Сто семь лет прожил.
— Ого! А это кто?
— А это моя мать. Братья. Многие погибли в войну. Некоторые умерли в мирное время.
Влас больше не задавал вопросов. Вот совсем новое фото. Лицо покойной жены отца. А вот фотография тети Таси. В ней много энергии и сибирского простодушия.
Влас глубоко вздохнул, исподлобья посмотрел на отца и подумал: «Ни одной фотографии моей матери. Неужели все уничтожил?»
Дни летели незаметно. Приблизился день отъезда Власа. Перед отъездом гость чувствовал особое к дороге расположение и совсем не думал о деньгах. Между прочим, он сосчитал свой капитал и понял, что ему не хватит даже на билет. Рассчитывать было не на кого и не на что. У отца Влас не хотел спрашивать, потому что вспомнил о пенсионной книжке и уклончивом унизительном разговоре: «Здесь теперь Тася управляет всем хозяйством и финансами». «А ты, значит, батя, никто и ничто, — подумал Влас. — Ты в стороне от проблем, забот и тревог. Меня не устраивает такая позиция».
Утром Влас лежал еще в постели, когда подошел отец и протянул ему складной ножик из ложки, вилки и штопора.
— Это тебе подарок от меня. Пригодится в дороге. Останется хоть какая-то память о Сибири. Приглашай сюда Виктора. Ведь он так похож на меня, ты сказал.
— Спасибо, отец. Он не приедет.
— Почему? Так ненавидит меня?
Влас сел на кровать и пожал плечами.
— Не знаю. В любом случае, мою поездку будут осуждать, обсуждать. Мать расстроится, всплакнет, вспомнит молодость и вышлет тебе свою фотографию и письмо. Я-то ее знаю.
— Это верно. Пусть на меня не серчает. Так уж получилось. Я тебя ничем не обидел, вроде.
Влас опять пожал плечами, ушел на кухню, позавтракал и почувствовал, что отец хмурится и снова собирается в сады.
— У меня к тебе просьба, отец.
— Говори. Я все выполню.
Влас повел его в перед-нюю, снял со шкафа две книги и протянул ему со словами:
— Сделай на них дарственную надпись, пожалуйста. Эти книги о великом художнике В.И. Сурикове. Эти два тома называются «Бесценный дар» и на вашей полке вряд ли оценятся по достоинству. Я отобрал их еще вчера, копаясь в вашем книжном шкафу.
Отец сел, надел очки и принялся тщательно делать надписи на уголке титульного листа книги: «Сыну Власу от отца Власа на добрую память».
Теперь гость чувствовал себя богатым и счастливым.
— Спасибо. Это действительно бесценный дар.
Отец недоумевал и считал это пустяком, не стоящим восторгов. Однако задумчиво произнес:
— Да. Конечно. Вы пойдете дальше нас. Это я точно знаю. Ну что ж, счастливого пути тебе, сынок.
Вечером тетя Тася ушла в переднюю, принесла двадцать рублей и протянула Власу. Влас было заартачился, но она положила деньги в его карман и твердо заявила:
— Бери. В дороге пригодятся. Чувствую, ты поистратился и нуждаешься в деньгах. Путь у тебя длинный. Извини, если что не так. Старикам все прощается.
— Спасибо, тетя Тася. Живите мирно и не поминайте лихом вашего гостя. Вас я буду помнить долго и хорошо.
Уезжал Влас вечерним поездом. Перед отъездом прикатил на мотоцикле Володя и ткнул в себя пальцем, заулыбался:
— Я приехал к тебе позировать, Изобрази меня на прощание для жены Оли и дочки Оксаны. Век буду благодарен.
Влас написал с него акварельный портрет в полный рост, в защитном шлеме и черных перчатках. Отец только головой покачал:
— Руки у тебя золотые, сынок. Всем передавай привет. Будем писать тебе всей семьей. Володя у меня заслуживает этого портрета. Специалист высшего класса. Его делают бригадиром локомотивного депо. И жена ждет второго ребенка. Вот сколько событий у него сразу за этот год.
Власа провожал отец. Тетя Тася снова была на линии, а Володя задерживался в депо.
Подъезжая к родному дому, Влас готовился к бурной реакции матери и брата. Он выложил на стол фотографии отца, его подарки и свои рисунки и сразу увидел, как неудержимый поток эмоций захлестнул душу матери. И успокоилась она только тогда, когда послала бывшему мужу свои фотографии с портретами сыновей и внуков. И написала взволнованное письмо:
«Ты всколыхнул всю мою жизнь. Вспоминаю молодость и не верю, что ты меня когда-то любил. Вот посмотри на своих сыновей, внуков, и ты обязательно поймешь, что нас разлучила не война. Нас разлучила твоя измена. Я тебя не проклинаю. Да и поздно на старости лет махать кулаками. Но я поняла одно: то, что рассказал сын, пришло к тебе как возмездие за твою неверность и легкомысленность в трудное послевоенное время. Мы жили тогда во Владивостоке и пережили голод, холод, разруху, вредительство. Я назвала меньшего твоим именем по твоей просьбе в письме, думая, что ты и вправду можешь погибнуть от шальной пули или вернешься ко мне физическим инвалидом. Но я ошибалась в тебе. Ты не вернулся. Но ты не пропал без вести. Власа нужно было назвать другим именем, потому что он никогда не изменял своей любви к прекрасному. Ты не нашел меня, потому что стал духовным инвалидом и думал только о самом себе. Моя совесть чиста. Я не ругаю Власа за то, что он скрыл от меня поездку к тебе и сам немало пережил в жизни. Теперь ты для меня остаешься без вести пропавшим. Не забывай своих сыновей. Я не запрещаю тебе переписку с Власом. Но Витьку увидеть ты не надейся. Он весь в тебя, суровый, неуступчивый, не прощающий обид и ошибок. Но я довольна сыновьями, и в этом мое счастье. Прощай. Передавай привет своей новой жене, детям и сам будь счастлив. Больше не буду плакать и тревожить тебя».
Алексей Бобров

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *