По количеству разводов Россия, увы, «впереди планеты всей». Это сомнительное лидерство наша страна удерживает уже много лет. Каждый второй брак заканчивается разводом. А ведь так было не всегда. В патриархальной дореволюционной России считалось, что браки свершаются на небесах, развести супругов могла лишь церковь. Например, во всей огромной Российской империи в 1880 году официально было разведено всего 920 семейных пар, а в 1890-м — 942. Увы, революция наглядно продемонстрировала,  что отсутствие разводов — не показатель отношения россиян к семейным ценностям. Советское брачное законодательство в 20-х годах считалось самым либеральным в мире. И за десять лет Советский Союз занял первое место в мире по количеству разводов. В Ржевском архиве хранятся дела о бракоразводных процессах тех лет. Пожелтевшие листы заявлений с выцветшими буквами, за которыми стоят людские судьбы…

Что Бог сочетал, того человек
да не разлучает

Увы, далеко не все многолетние браки, скрепленные церковью, выдержали революционную бурю. 10 ноября 1899 года в церкви пажеского корпуса в Петербурге были венчаны Павел Шуриков и Екатерина Бюдлер. Какой была их совместная жизнь, мы уже не узнаем. Но супруга бесследно исчезла в бурном 1919 году. Розыски, предпринятые Павлом Сидоровичем, проживающем в городе Ржеве по Оковецкой улице, результата не принесли. По просьбе истца брак был расторгнут, а отсутствующей жене присвоена девичья фамилия.

Повенчались двадцатипятилетний ржевский мещанин Иван Каминский и восемнадцатилетняя девица Зинаида Дунаевская в 1909 году в Спас-Преображенской церкви. А в 1922 году написал Иван Васильевич заявление уже в советский суд. «Ввиду неуживаемости в семейной супружеской жизни с законной женой своей прошу брак свой с нею расторгнуть, а дело рассмотреть в мое отсутствие» (здесь и далее пунктуация и орфография авторов сохранены). Дело рассмотрели, супругов развели. Восьмилетнюю дочь Зинаиду оставили матери, а десятилетнего сына Александра отдали отцу.

Нужно сказать, что суд молодой советской республики одинаково лояльно относился ко всем желающим развестись, вне зависимости от пола. Так, лишь по заявлению жены, быстро и без хлопот  развели супругов Гавриловых, венчанных в 1912 году в Оковецкой церкви. Хотя муж, получивший на руки повестку, даже в суд не явился.

Как расписали, так и разведут…

И уж если освященные церковью браки рушились с такой легкостью, то что говорить о браках, заключенных в бурные революционные годы. Ведь казавшиеся немыслимыми в патриархальном дореволюционном Ржеве свадьбы с малознакомыми приезжими людьми, в годы гражданской войны и после нее стали если не нормой, то делом вполне обыденным.

Вступила в 1918 году гражданка Матрена Захарова, проживающая у вокзала Виндавской железной дороги, в брак с гражданином Семеном Моисеевичем Кацем. Прожили они на жилплощади жены меньше года, как вдруг исчез супруг неизвестно куда, оставив Матрену «на произвол судьбы, без всяких средств к жизни». Суд иск гражданки Кац о разводе удовлетворил, присвоив ей девичью фамилию Балабанова.

А уроженку Ржева Антонину Степановну Лютикову супруг и вовсе оставил на следующий день после свадьбы, затерявшись на просторах огромной страны. Хочется верить, что разведенная Антонина не только вернула девичью фамилию, но и нашла спутника жизни более надежного, чем сбежавший  Поликарп Андреевич.

Без лишних слов развели и коренного ржевитянина Василия Кузнецова с уроженкой деревни Санталово Степанидой Михайловой. Брак, продлившийся всего четыре месяца, был расторгнут по заявлению мужа, посчитавшего свою жену «непригодной для жизни». Что ж коротко, хотя и не очень ясно.

Ну почему ко мне ты равнодушна?

Но среди простых и незамысловатых бракоразводных процессов встречаются порой очень забавные. Например, «Дело о расторжении брака А.Д. Маконина и Е.А. Синицыной», рассмотренное 26 июня 1919 года, могло бы вполне стать сценарием какого-нибудь современного сериала.

В своем «прошении» в суд, написанном почерком с завитушками и твердым знаком на конце, ржевитянин Алексей Дмитриевич Маконин «честь имеетъ просить Народный судъ т/е Избранниковъ Пролетарскихъ массъ» предоставить ему развод с ветреной супругой Елизаветой Андреевной. Судя по длинному и эмоциональному заявлению, намучился с ней кроткий Алексей Дмитриевич за долгие годы изрядно. Жила с ним супруга после венчания, состоявшегося в 1908 году в Спас-Преображенской церкви, всего три месяца. А потом ушла, заявив мужу, что «разочароваласъ семейной жизнью». И как ни умолял ее  убитый горем муж остаться в семье, коварная женщина хлопнула дверью. Да еще и сказала странную фразу на прощание — «У меня на заводе таких приказчиков сколько угодно». Целыми днями простаивал незадачливый супруг «у ея дома», но Елизавета с матерью лишь гнали страдальца прочь, крича «Ходи не ходи, а жить она с тобой все равно не будетъ!». Ребенок родился через положенный срок уже вдали от родного отца. Так и страдал Алексей Дмитриевич, наблюдая, как живет его жена и растет малютка сын.

И вдруг, через несколько лет, ни с того ни с сего, Елизавета вдруг очутилась на пороге дома брошенного мужа. Влюбленный супруг мгновенно простил все обиды и раскрыл ей свои объятия. Но, увы, счастье его было недолгим. Через неделю Елизавета вновь ушла из семьи, забрав вещи и сына.

«Вотъ в такой ея жизни я увиделъ ея умышленность в томъ, что почуявъ себя матерью от другова, она в то время и решила прикрыть стыдъ и сошлась со мной на одну неделю», — пишет в своем заявлении оскорбленный в своих лучших чувствах Маконин. «Хоть неделю, а все-таки пожила с мужем! И вотъ тутъ теперь пойдет она къ Вам товарищи в Народный Судъ и пороситъ на прокормление детей. Справедливо ли это я прошу Васъ, товарищъ Судья?», — вопрошает он и молит о справедливости, которой «в старые времена могли добиться только люди обладающие капиталомъ». А Алексей Дмитрич, «как истинный пролетарий, не имеющий ничего кроме мозолей, болтается десять летъ без жены и надеется на справедливый судъ». Вызванная истцом в суд соседка Наталья Пояркова, подтвердила уход Елизаветы из семьи. Однако свидетельствовать о плохом поведении супруги Маконина она отказалась, сославшись на то, что о таком не слышала.

В отличие от своего эмоционального и многословного супруга, сама Елизавета много говорить не стала. Сообщила суду, что «Александр Дмитриевич сам меня покинул, в плохом поведении не сознаюсь, но против расторжения брака ничего не имею».

Развод состоялся, а доволен ли остался  многострадальный пролетарий Маконин решением самого справедливого в мире суда, история умалчивает.

В порядке борьбы с религиозными предрассудками

Дело о бракоразводном процессе супругов Ягодиных вполне отражает реалии того времени, но от его прочтения остается достаточно тяжелое чувство. Похожую историю описывал в одной из своих книг Борис Акунин. Но там персонажи были вымышленные, а тут — вполне реальные люди, проживавшие в нашем городе. И что-то подсказывает, что дальнейшая история ее героев могла быть если не трагической, то достаточно драматичной и печальной.

В январе 1924 года в районный суд поступило очередное заявление  о расторжении брака. В отличие от всех остальных прошений и заявлений, напечатано оно было на машинке, что свидетельствовало о статусе и высоком положении истца. И, действительно, с просьбой развести его с женой обратился помощник военкома Отдельного артиллерийского дивизиона РККА, дислоцировавшегося в Ржеве, уроженец одной из деревень Оленинской волости Иван Петрович Селезнев. Он ходатайствовал о расторжении брака с женой Феклой Филипповной. Женившись в 1915 году и поступив на службу в армию, он забрал свою деревенскую супругу в город. Фекла была малограмотной, в политике не разбиралась, и поначалу не мешала  вступившему в 1919 году в члены Р.К.П(б) Ивану работать. А он, попав в 1920 году на фронт, «все больше углублялся в идею коммунизма и стал работать уже на ответственных постах, поручаемых партией». К жене он вернулся уже политруком. И тут начались проблемы. «Не могу себе объяснить, что уже жена моя стала вмешиваться в мои действия коммунистических воззрений, несмотря на то, что сама безграмотна, и будучи тверда религиозными убеждениями, начинает обвинять меня в несвершении религиозных обрядов», — жалуется возмущенный офицер. Попытки перевоспитать политически отсталую супругу ни к чему не привели. «Все больше и больше росла ненависть, и чем больше я начинал работать, тем больше увеличивалась ревность, выразившаяся в преследовании обывательскими рассуждениями. И чем дальше, тем больше мы враждовали между собой и не могли друг друга понимать». В чем именно выражалась ревность Феклы Филипповны, и действительно ли была она направлена исключительно на  коммунистические воззрения и общественную деятельность мужа, сказать теперь сложно.

Бравый военком посчитал «лучшим освободить в дальнейшем себя, что бы иметь возможность работать в духе Коммунистических воззрений и ее что бы она могла иметь лучшую семейную жизнь не зависимую ни от кого». Восьмилетнего сына Клима он попросил оставить при нем, квартирную обстановку поделить пополам, одежду «кому что причитается».

Во время судебного заседания ответчица против развода не возражала, но сына просила оставить при ней. Времена были вполне еще демократичные. Суд посчитал причины развода убедительными и иск истинного партийца удовлетворил, но сына оставил политически отсталой матери, пребывающей в религиозном тумане.

На старухе я женился, а теперь вот каюсь…

О расторжении «моево ненавистнова церковно-поповского брака» попросил в 1922 году народный суд второго района Ржевского уезда ржевитянин Аристарх Збоев.  История его была бы очень смешной, если бы не была такой грустной. Причина, по которой Аристарх Мокиевич написал прошение в суд, звучит так: «Супруга мая Збоева Алевтина Матвеевна пристарелая женщина, за мною за вторым мужем, от роду ей уже 64 года и больше женою быть не способна». Но согласия на развод старая жена своему «молодому» пятидесятичетырехлетнему супругу категорически не дает.

«Материальное положение у ней — деревянный двухэтажный дом с площадью в 20 квадратных саженей на улице Смольной, а также есть и домашний инвентарь. Я же чистокровный пролетарий, служу на железной дороге 25 лет кондукотором. Имею две руки и две ноги, а больше ничево», — жалуется Збоев. А прожил-то он со своей «старухой» целых 28 лет, обвенчавшись еще в прошлом веке с не старой и богатой женщиной. А теперь слезно просит Аристарх Мокиевич дать ему свободу, чтобы мог он снова жениться «по справедливому гражданскому закону». И хотя несчастная женщина по-прежнему противилась расторжению брака, суд желание «молодого» мужа учел, тем более, что Аристарх-то — истинный пролетарий, в отличие от жены мещанки.

Имена и фамилии вымышлены. Все совпадения случайны. 

Ольга ДАБУЛЬ