СТАРУШКА-НЕВЕСТА И ЖЕНИХ-ДЕМБЕЛЬ

Рассказ

Телезрители у нас давно привыкли к тому, что как не включишь телевизор, так обязательно попадешь на ток-шоу с внебрачными детьми престарелого ловеласа, или семейные «разборки» одной или нескольких его юных жен. Однако в последнее время наметилась новая тенденция. Телевизионные СМИ настойчиво муссируют тему отношений молодых мужчин с женщинами, которые годятся им в бабушки. Имен называть не буду, ибо они и так всем известны.

С одной стороны, тема вроде как свежая, но, как и все «новое», уходит корнями в стародавние времена. Случилось и мне однажды стать свидетелем такой любовной истории. И произошла она не на днях, а задолго до того, как пенсионерка Копенкина начала напоказ менять молодых любовников, а телешоу всех мастей запестрели Гогеном с женой-старушкой.

Мне было тогда двадцать три, а моему закадычному другу Ваньке — 21. Он только вернулся из армии и ходил по нашему небольшому городку подтянутый и красивый, с залихватски сдвинутой на затылок фуражкой. Девчонки заглядывались на него, а он никого не замечал: горе было у Ваньки. Девчонка, которая провожала его в армию, не дождалась — выскочила замуж за какого-то хлыща.

Обычная, в общем-то, история. Сколько таких уже было и ещё будет?

Вот только Ванька переживал страшно. Когда письмо получил, чуть головой не тронулся. Говорят, застрелиться даже хотел. Его армейское начальство даже «на губу» на две недели посадило, чтоб только от оружия подальше. А потом всей казармой следили за ним все три месяца, что до дембеля оставались, чтобы глупостей не наделал…

С виду казалось, что Ванька всё это уже пережил. Потому как первую неделю «на гражданке» ходил он по городу в армейской форме и под хмельком — праздновал.

Однако в душе его кипели обида и злость. И выяснилось это к концу недели. Не выдержал Иван на пятый день — при полном параде и выпив для храбрости поперся к своей «бывшей» на другой конец города. Походил полчаса под окнами, сурово хмуря брови, а потом взял да и бросил булыжник в окно! В то самое окно, куда раньше монетки бросал, чтобы любимая услышала и вышла.

На звон стекла повысовывались соседи, начали стыдить дембеля, ругать по-всякому. Кто-то даже пригрозил милицию вызвать. Ванька сидел на лавочке у подъезда, опустив голову, и молчал.

Спасла Ваньку неудавшаяся тёща. Вышла из подъезда, вздохнула над ним сочувственно и сказала спокойно: «Пойдем в дом, Ваня». Оказалось, что молодожены укатили в поход с палаткой за романтикой, и мамаша была дома одна — могла себе позволить принять незваного гостя.

Дома она налила дембелю тарелку борща и стопку водки, усадила за стол, и давай с ним разговоры душевные разговаривать: «Ты, — говорит, — Ваня, на дочь мою не обижайся. Всё равно бы у вас не сложилось ничего. Уж лучше сразу всё разорвать, чем потом мучиться. Танюшка моя девушка капризная, музыку любит, книжки серьёзные читает, на эстрадном отделении учится… А ты парень простой, мастеровой, вон ручищи какие! Тебе на завод надо, да простую девку в жены, без придури. Чтобы готовила, обстирывала, детей рожала. Чтобы голова у нее никогда «не болела» и чтоб заумью да капризами тебя не мучила. Парень ты молодой, вся жизнь впереди, так что не убивайся понапрасну»…

Целый вечер она ему зубы заговаривала. Пару раз водку подливала. Да и сама несколько рюмок выпила. И уж как до этого дошло — неизвестно, только проснулся утром Ваня в «тещиной» постели, в объятиях утешительницы. Проснулся и обалдел! Посмотрел на неё спящую, выскользнул из-под руки её белой осторожно, оделся тихонько — и бегом за дверь!

Когда он мне эту историю рассказал по секрету — я только посмеялся. «Врешь ты все, Ванька, — говорю, — с обиды наговариваешь. Знаю я тёть Наташу, хорошая она тетка, душевная. Но вот чтобы прям так дочериного жениха в постели утешать… Зря ты…»

Не поверил, в общем. Хотя, Наталья Ивановна симпатичная дама была. Да и лет ей, по нынешним временам, было немного — чуть за сорок. Но уж больно неправдоподобной казалась история.

Однако она оказалась правдой.

Через пару дней Иван протрезвел, устроился на завод наладчиком, заработал денег на приличный прикид, купил цветов и пошел к «тёще» …свататься. Буквально!

Нажал на дверной звонок и, не давая ей опомниться, ворвался в квартиру, захлопнув за собой дверь. Говорил, что спасла она его в тот вечер, когда борщом кормила. Руки целовал, Наташенькой называл… Клялся, что ночь ту никак забыть не может, что не идет она у него из головы. Да много, наверное, чего говорил, о чем мне неведомо.

Но самое удивительное, что Наталья Ивановна не прогнала сумасшедшего наглеца, не захлопнула дверь перед его сопливым носом, а впустила! И в дом, и в серд-це своё. Такое оно, женское сердце: пожалела — считай, полюбила. Сирота ведь Ванька был, ни отца, ни матери, из родни только бабка старая в деревне.

В общем, началась у них с этого дня любовь запретная. Год они встречались тайно, а к концу года пошли про них разговоры нехорошие. В небольшом городке ведь все на виду. А особенно главная бухгалтерша одного из градообразующих предприятий…

Дочь рассорилась с матерью вдрызг и съехала с мужем на съемную квартиру. А бывший муж тети Наташи, который с ней лет десять как был в разводе, подкараулил как-то Ваньку с дружками своими за заводской проходной. Били они его страшно! Думаю, забили бы до смерти, если б не вахтер заводской, который не растерялся, увидев драку, и позвал на помощь мужиков со второй смены…

Два месяца пролежал Иван в больничке местной, пока переломы зарастали да шрамы заживали. И все эти два месяца «тёщенька» от него не отходила. Ухаживала за ним в открытую, не обращая внимания ни на шуточки, ни на издевки, ни на угрозы бывшего мужа. Терять ей больше было нечего. Каждый вечер по 3-4 часа просиживала около своего Ванечки. Выносила судно вместо санитарок, кормила с ложечки, доставала дефицитные лекарства и даже раны перевязывала…

А как только выписали Ваньку, продала Наталья Ивановна квартиру свою да и уехали они вдвоем на Север, где Ванька на стройку завербовался. Большим человеком он там стал, Иван наш.

А перед отъездом сказал мне буквально следующее. «Были у меня, Миха, разные бабы, но такой не было. И хоть любил я Таньку сильно, но Наташа её затмила. Спокойная она, теплая, мудрая. И я для неё не пацан сопливый, не «Ванька-без-роду-племени», не развлечение. Я для нее самый лучший! Всегда похвалит, всегда знает, как приласкать, всегда горячий борщ на плите, всегда слово доброе для меня найдет. Знаешь, она мне сразу и мать, и любовница. У меня как будто крылья выросли, как мы вместе с ней стали. Люблю ее до смерти, ей Богу, не вру! Так люблю, что любого за нее убью!»

Вот такая она, любовь эта. Не поддается ни уму, ни правилам. И, может быть, именно в этом и заключается её непередаваемая прелесть.

Михаил БУРЛЯШ

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *