Продолжение. Начало в № 10

В конце XIX века металлический промысел в Ржевском уезде имел преобладающее положение над другими, ну а кузнецам села Муравьево принадлежало первое место среди других кустарей. В 1880-х годах в деревне работали 44 кузницы (79 мастеров, 41 молотобоец, 16 точильщиков). В 1883 году в Муравьево было 40 кузниц, в которых работали 112 человек, то есть, примерно каждый третий двор был домом мастера-кузнеца. В 1884-85 годах ковкой топоров здесь было занято 112 работников в сорока кузницах. Это были 60 мастеров, 41 молотобоец и 11 точильщиков.

Более ценной была работа кузнецов и точильщиков, их дневной заработок в 1885 году доходил до одного рубля, молотобойца — до 55 копеек. Точильщику нужно было довести полуфабрикат — выкованный топор — до готового изделия, и в день ему нужно было наточить 50-100 топоров, так как  их себестоимость в то время была высокой, а заказов было немного, иногда приходилось отдавать товар за полцены. Изделия сбывались в Тверь, Смоленск, Вязьму, Гжатск, реже — в Москву и Петербург.

Однако ковка топоров как кустарный промысел идет к упадку. Сырье тяжелое привези, скуй топор, заточи, сделай ему жало да еще продай не у себя в деревне да по цене… Как говорит пословица, жарко ковать, холодно торговать.

В Германии с XI века и по сей день известен город с металлическим промыслом по ковке холодного оружия, там и во время Второй мировой войны изготавливали ножи, бывшие на вооружении вермахта (так называемый окопный или засапожный). В настоящее время этот исторический промысел города Золингена имеет зарегистрированную международную торговую марку.

Это могло произойти и с топорами из Ржевского района, ведь именно ржевские (муравьевские) топоры так широко прославились и стали поистине легендарными и одними из лучших топоров, ковавшихся в России.

Кузнецы и старый обряд

С начала XIX века есть данные о появлении здесь, в селе, старообрядцев. Крестьяне деревни Муравьево до 1861 года являлись крепостными барона Сергея Ивановича фон Рейхеля. Исповедовать старообрядчество им как крепостным было запрещено властями, в отличие, например, от мещан и купцов Ржева. Как сказано в «Записке о раскольниках по городу Ржеву и уезду»: «От крестьян помещика Рейхеля поданы прошения о причислении их к расколу, и хотя им в этом отказано, но они все-таки не оставляют свою ересь». Можно предположить, что конфессиональная общность и даже замкнутость и сплачивала муравьевских мастеров, и способствовала умножению их искусства. Каждый второй из 170 человек мужского пола в деревне Муравьево по данным 1883 года знал грамоту. Спустя почти тридцать лет, по данным 1912 года из 412 мужчин грамотных по-прежнему много — 37%.

В основном, крестьяне деревни Муравьево производили, или «работали», как говорили по-старому, топоры различных видов. В XIX веке кузнечный промысел деревни становится известен не только в Российской империи, но и Европе. В первой половине XIX века, во времена крепостного права, развитию производства способствовал владелец деревни, барон Рейхель. За их «прекрасную выделку» в 1839 году он получил большую серебряную медаль на российской выставке мануфактурных изделий.

В конце XIX века муравьевский промысел сохраняет свою уникальность рядом с растущим ржевским купеческим капиталом (немалая часть которого принадлежала старообрядцам), одним из самых крупных во всей Тверской губернии.

Можно предположить, что единоверцы, тем более из разных слоев общества, здесь не были в конкурентных экономических отношениях. Старообрядцам деревни Муравьево, как и всем старообрядцам России, приходилось бороться за свою веру, за право ее исповедовать. В 1828 и 1856 годах они писали прошения тверскому губернатору и даже самому министру внутренних дел. В 1841 году в доме Семена Ивановича Скалкина была устроена старообрядческая молельня (которую власти вскоре закрыли), а в феврале 1857 года муравьевцы пришли на помощь ржевитянам-старообрядцам, защищавшим свою моленную от передачи ее под единоверческую церковь (для того, чтобы освободить молитвенный дом от державших осаду в нем старообрядцев, было вызвано несколько армейских полков).

Кузницы были в деревне крупные и мелкие. Крупные принадлежали зажиточным мастерам, которые стали владельцами, практикующими наем работников. Среди них были известны Белов, Шелмаков, Малышев, Козырев. На своей продукции как крупные владельцы, так и мелкие кустари, ставили клеймо со своей фамилией.

Казалось, никакие новые веяния не могут поколебать веками сложившихся традиций и устоев: та же отмена крепостного права, когда крестьянин оторвался от клочка своей земли и потянулся в города на заработки, существенно не повлияла на муравьевский промысел. Кузнецы предпочитают работать как свободные ремесленники, пытаясь кормиться еще и от земли.

В 1910 году в деревне работало 60 кузниц, в которых было установлено 40 горен. В начале XX века большинство жителей деревни (в 1917 году — 533 человека) исповедовали старообрядчество.

Ия Александровна Заручникова, дочь кузнеца, жительница д. Муравьево, осенью 2017 года поделилась с нами своими воспоминаниями: «В каждом доме у нас, где были мужики, те работали кузнецами и молотобойцами. А до войны вообще гремела артель «Молот». У меня, например, там до войны работали папа и дедушка, после войны — мой брат. Дедушка Илья Федорович Шуйский, отец Александр Ильич Шуйский (1907-1943), погиб на фронте, а брат — Александр Александрович Шуйский, умер от рака легких в шестьдесят два года.

Тогда уже не было неграмотных, и родной брат, 1932 года рождения, окончил шесть классов, и он как-то дочке в одиннадцатом классе решил сложное уравнение, отца с четырьмя классами школы на фронте брали офицером… Работали наши кузнецы с восьми до пяти, горны у них там были, куда подкидывали уголечек, одни подкидывали, другие раздували. Любой дом возьми, у нас все работали в артели.

Дед мой всё умел делать, у него до войны, еще до революции, в огороде, как у каждого здесь, была своя кузня. До революции они ковали и топоры, и другую продукцию и возили в город, с каких-то других городов им давали заказы. Запрягут лошадь и везут в город скобки, топоры, гвозди, молотки, колуны…

Всё Муравьево — старообрядцы. В посты все говели. Бабушка рассказывала: как только Великий пост начинается, в воскресенье выносят самовар в коридор, и этот самовар стоит до субботы первой недели поста. И в субботу только отец принесет самовар, и они помоются в бане и попьют чаю. А на неделе компот пили (его разваром называли), яблоки сушили мешками для поста. Молились и утром, и в обед, и попробуй ты сядь за стол, не помолившись… Если сухоядение, то сухоядение. Без масла, значит, без масла. Ладно, бабы, а мужики-то в кузнице! Так они полностью весь пост выдерживали. И дети с ними вместе, и нам молочного не давали…».

В Муравьево среди старообрядцев долгое время, вплоть до конца XX века, бытовали особые традиции, или даже ритуалы, которые в других местах не встречаются. Например, была специальная доска, широкая и длинная, на которую ставили гроб с телом покойного, чтобы не ставить гроб прямо на стол. Доска была не в каждом доме, и ее при случае просили у соседей. Когда поминки, девятины, сороковины случались в посты, то в обычае было делать два стола: один — для верующих и тех, кто постится, а другой — обычный. Поминали киселём и кутьей. И еще было принято все сорок дней после упокоения человека ходить к нему на могилу и читать там заупокойный Псалтырь. Все это говорит нам о замкнутости этого уникального сельского сообщества, столь долгое время хранившего старину и секреты работы с железом.

Размах индустриального строительства

После Октябрьской революции 1917 года, когда активно организовывались коммуны, кузнецы Муравьево создали артель «Молот». Окончательно она укрепилась с 1923 года и в отличие от быстро исчезнувших коммун просуществовала до 1959 года. С 1960 года потеряла самостоятельность и стала кузнечным цехом Ржевского промкомбината по производству скобяных изделий. В 1929 году в Муравьево советская власть организовала колхоз им. Ворошилова, но мастера предпочитали работу в артели.

В 1935 году там работало уже 145 человек. Продукции они вырабатывали в неизменных ценах 26/27 г. на 492 тысячи руб., в 1936 году — 165 человек выработали 700 тысяч рублей. Это ни много ни мало — 250 тысяч топоров, двухсторонних кирок — 10 тысяч, торфяных мотыг и пожарных топоров 15 тысяч. Ремонтировали сельскохозяйственные машины и орудия, изготавливали разные инструменты. Производство было немеханизировано, расположено в 22-х кузницах, в которых работало 40 горен.

Работа для кузнеца оставалась трудной и при Советах, это было такое же вредное производство, как и раньше, поэтому случалось, что специалисты с высокой квалификацией переходили на предприятия Ржева. С 1927 года и до войны местные власти тянули с постройкой современных цехов, не улучшая ни технологический процесс, ни условия труда и быта. Планировалось сделать капитальные вложения в это производство, построить большие цеха, где топор должен был стать основным видом продукции, о чем можно узнать из протокола заседания Президиума Райплана от 9 января 1934 года. Всему этому помешала война. В 1940 году деревня Муравьево имела 203 двора и была центром сельсовета Ржевского района Калининской области.

В период оккупации по приказу немецкого командования весной 1942 года все совхозы и колхозы были ликвидированы, фабрики и заводы не работали. Оккупантами был создан отдел городского хозяйства. Известно, что из кустарных мастерских им удалось восстановить только жестяные. Муравьевские кузницы стояли в запустении, мастера были призваны в советскую армию или, кто постарше, предпочитали скрывать свою специальность. Многие кузнецы погибли на войне или вернулись инвалидами.

Виктория КУЗНЕЦОВА, научный сотрудник Ржевского краеведческого музея

Продолжение следует