ЗВЕЗДА ШАНСОНА

Рассказ

Второй раз Аркадий Чернокамский сел дуриком. Даже не то чтобы несправедливо, а по такой нелепой случайности, а вернее, глупости, что поначалу этому никто не поверил. Когда история получила огласку, публика сочла её пиар-кампанией и вовсю обсуждала, оправдают ли набирающего обороты певца прямо в зале суда или дадут условный срок.

По причине ощутимой уже популярности подсудимого, заседания шли в закрытом режиме, а сам Аркадий обаятельно улыбался журналистам и изображал супермена, на все вопросы отвечая в стиле: «Ребята, я всё улажу, я всё решу». Судебный процесс привлек к нему дополнительное внимание широких масс, и популярность его росла. Пока шли суды, он даже успел выпустить новую песню «Прокурорская дочь», которая у любителей шансона тут же стала хитом номер один.

В день оглашения приговора Аркадий пришёл в суд в щегольском черном костюме. Он выглядел так, будто после суда собирался выступить в дорогом модном клубе. Возможно, Аркадий был уверен, что дело квалифицируют как хулиганство, присудят штраф или условный срок, и он с друзьями поедет в кабак — праздновать очередную победу.

Однако всё обернулось совсем не так, как он ожидал. Прокурор заявил, что поступок Чернокамского надо квалифицировать по 205 статье — «Терроризм» — и запросил восемь лет в колонии строгого режима, поскольку у Чернокамского уже есть судимость, а значит, он рецидивист. С судьёй тоже не повезло. Старая дева, которой мужская привлекательность молодого шансонье стояла как кость поперёк горла, была настроена агрессивно. Уверенная, что такой, как Аркадий, никогда не взглянет в её сторону с интересом, она жаждала отомстить всему мужскому кобелиному роду.

Приговор потряс даже тех, кто считал Чернокамского выскочкой с уголовным прошлым. Семь лет! Его взяли под стражу прямо в зале суда и отправили в СИЗО, откуда он должен был пойти по этапу. Бледность, покрывшая лицо Аркадия, лишь оттенила его фирменную улыбку. Он махнул рукой на камеру, сел в милицейскую машину и исчез из поля зрения публики на несколько лет…

В первые четыре года отсидки ему не давали заниматься музыкой — с попустительства администрации над музыкантом в зоне откровенно глумились. Ему постоянно закатывали взыскания — то за расстегнутый воротник, то за неположенные зажигалки, то за грубость. Впрочем, он и сам не раз давал повод — Аркадий был задирист и горд и не мог промолчать, когда кто-то из служак говорил ему гадости. А таких было достаточно: многим льстило, что известный музыкант, можно сказать, певец с именем, находится в их власти, бесправный и униженный.

Несколько раз его били. Почти без следов, но не без последствий. Пару раз сажали в штрафной изолятор, где условия содержания были просто скотские. После второго пребывания в ШИЗО у Аркадия появилась сильнейшая головная боль, стало давить сердце, вызывая приступы удушья. Но Чернокамский был не из тех, кого легко сломать.

Пройдя школу первой отсидки, он научился терпеть боль, защищать свою жизнь и честь. Именно первый срок сделал его настоящим мужиком. И именно тогда он начал впервые писать свои песни. Несколько песен ему удалось записать на аудиокассету, которую он на свиданке передал жене. Та растиражировала кассету и раздала по друзьям. Чернокамского услышал один матёрый шансонье и взял пару песен в свой репертуар. А потом взял под своё покровительство и самого Аркашу, который, освободившись, начал выступать у него «на разогреве», а затем и самостоятельно. Сначала по кабакам, потом — по клубам, а через пару лет — и по концертным залам. За три года бесконечных концертов Аркадий накопил прилично денег и бухнул их все в одну раскрученную радиостанцию, чтобы взяли в эфир его главный хит «У нас всё всерьёз».

После этой «инвестиции» от него ушла жена. «Устала жить надеждами», — сказала она ему на прощанье. И, как оказалось, погорячилась. Песня стала хитом — её пели даже дети в песочницах, не говоря уже о взрослых. «А я вернусь, ты только жди, пусть смоют грусть весной дожди. В дверь постучусь с букетом роз, у нас с тобою всё всерьёз», — звучало чуть ли не из каждого окна. Прилипчивый мотив, незамысловатые слова, красивый низкий тембр — и вроде ничего особенного не было в этой песне, но чем-то она цепляла слушателей. Да так, что хотелось слушать и слушать. Аркадия стали приглашать на «большие» тусовки, в сборные концерты и даже на сольники на небольших площадках. Дела его шли в гору, он был на взлёте популярности. Но тут, вдруг, и случилась эта нелепая история, из-за которой он снова попал за решетку.

После расставания с женой Чернокамский не то чтобы загулял, но чувствовал себя как будто сорвавшимся с поводка. Девчонки после концертов ждали с цветами, в клубах многие хотели видеть его за своим столиком, и он, как мог, пытался заштопать сердечную рану, нанесённую женой, которая честно ждала его весь первый срок, а вот испытание дорогой к популярности не прошла. Штопальщицы старались, но ни одна из них не тронула его сердце.

С момента выхода хита в народ прошло примерно с полгода, когда Аркадий встретил Ирму. Гордая прибалтийская красавица была скупа на эмоции, но необыкновенно хороша собой, и Аркадий потерял голову. Благодаря Ирме выстрелил его второй хит — «Белые ручки», посвященный новой любви. Девушка оценила песню и обратила внимание на влюблённого шан-сонье, но дальше флирта дело не шло. Её аристократическая семья была категорически против общения единственной дочери с бывшим уголовником, будь он хоть трижды звездой шансона.

И тогда Аркадий решился на дерзкий поступок — похитил девушку. Не буквально, конечно. Заехал за ней в институт, где она училась, посадил к себе в машину и увёз в загородный дом к приятелю на уик-энд. В особняке собралась тёплая компания из околомузыкальной тусовки. Ирма была рада сбежать от опеки родителей и, наконец, доказала Аркадию, что не такая уж она и недоступная. И всё бы ничего, если бы не одно «но». У девушки сел телефон, а позвонить родителям с чужого номера она почему-то не решилась, и те двое суток сходили с ума, обзванивая её подружек, больницы и отделения милиции. А когда она, наконец, явилась домой, отец устроил ей такой скандал, что она собрала вещи, чтобы ехать к возлюбленному. Только тут родитель одумался и для вида сменил гнев на милость. А сам сказал перед сном жене:

— Этому мерзавцу Чернокамскому место в тюрьме. Кто там побывал, того уже не исправишь. Вот пусть туда и отправляется. Надо только повод найти.

И повод нашёлся. Оказалось, что во время загородного отдыха Аркадий, развлекая свою новую даму сердца, угнал на местном полустанке… паровоз! Ну, как угнал — компания отправилась на пикник к местной реке. Аркадий был в ударе: пел свои старые «лагерные» песни, очаровывая юную Ирму и выжимая из её прекрасных глаз слезу. Недалеко от места пикника был железнодорожный мост и небольшая железнодорожная станция.

Неизвестно, кому в голову пришла лихая идея «прокатиться на паровозике», но подогретая выпитым вином и коньяком, она нашла живой отклик в душе Аркаши и его спутницы. Аркадий пошел на полустанок, а через час вернулся довольный, утверждая, что он «обо всём договорился». Ближе к вечеру компания дружно загрузилась в паровоз, в котором был машинист, накачанный коньяком для «гармонизации» с коллективом, и поехала кататься по мосту и окрестностям. За пару часов накатались вдоволь и вернулись в загородный особняк.

Всё бы ничего, но кто-то стуканул железнодорожному начальству о раскатывавшем среди ночи паровозе, с которого пьяные голоса распевали «блатные песни». В следующий же рабочий день машиниста вызвали «на ковер» и потребовали объяснений. Не моргнув глазом, машинист соврал, что паровоз… угнали. И что он ничего не видел и не слышал.

Каким уж образом во всей этой истории всплыло имя Чернокамского, так и осталось загадкой. Но, узнав об инциденте, папаша Ирмы задействовал все свои связи, чтобы парень попал под суд. Оказалось, что угон паровоза подпадает под статью о терроризме, если квалифицировать его как захват транспортного средства. И вот на этом поворотном пункте история из анекдота превратилась в трагифарс, в результате которого Аркадий снова оказался в тюрьме.

В последние два года отсидки стало полегче. В колонии сменилось начальство. Новый «хозяин» оказался любителем шансона и блатняка, что дало Аркадию возможность пользоваться музыкальным оборудованием мест-ного клуба и записывать песни. Несколько новых хитов просочились на волю и вызвали новый всплеск интереса к музыканту. В этот раз песни его звучали с оттенком горечи и реально рвали на куски сердца впечатлительных слушательниц. «Где-то там далеко», «Каблучки», «А на воле весна» — песни улетали в эфир, словно почтовые голуби, возвращаясь с новыми поклонницами и предложениями. Письма шли в зону пачками, вот только от Ирмы не было ни строчки. Изредка беспокоило сердце, но увлеченный творчеством Чернокамский был уверен, что это пройдет — какие могут быть болячки у здорового тридцатипятилетнего мужика? В один из дней к Аркадию на свидание приехала бывшая жена.

Он смотрел на неё сквозь стекло и понимал, что роднее человека в его жизни не было и не будет.

— Ну как ты тут, Аркаш? — спросила жена таким голосом, что он сразу всё понял. Защемило сердце, стало трудно дышать.

— Ждал тебя, — ответил он ей в тон, расстегивая ворот бушлата.

— Я вернулась, — ответила она и заплакала.

С этого дня к нему начало возвращаться везение.

Приехал на короткое свидание один известный московский продюсер и сделал такое заманчивое предложение, что Аркадий пару раз вогнал себе ногти в ладонь, чтобы убедиться, что это явь. Пачки писем от поклонниц становились всё толще — Чернокамский раздавал их интересующимся зэкам и с иронией подумывал, не открыть ли ему местную службу знакомств. Старый шансонье, который когда-то помог ему раскрутиться, с разрешения «хозяина» привёз ему хороший синтезатор и кое-какие звукорежиссерские прибамбасы. Аркаша ушёл в музыку с головой — и это было настоящее счастье. Песни лились из него рекой, одна сильнее другой, и он пропадал в «музыкалке» сутками.

Приехала на длительное свидание жена — и, как оказалось, удачно. Уже через месяц он узнал, что станет отцом. Эта новость перевернула все его представления о жизни.

И вот настал день, когда он, наконец, вышел. У ворот колонии его встретил московский продюсер и один из старых друзей. Они обнялись по-братски, сели в гигантскую «Тойоту» и поехали в новую счастливую жизнь.

Всю дорогу шутили и болтали о том, на какой студии будут записывать новый альбом. Домой он приехал позд-но вечером счастливый и отдохнувший, как будто и не было этих шести с половиной лет. Дом встретил запахами домашней стряпни, уюта, семьи. Жена приникла к нему выпирающим животом и беззвучно заплакала.

— Ну что ты, Ириш, тебе нельзя плакать, успокойся, — Чернокамский почувствовал, как перехватывает дыхание от прикосновения живота, в котором сидит его будущий малыш. — Я же вернулся, теперь всё будет хорошо.  Ну неси, что ты там наготовила. Такие запахи, что с ума можно сойти, — он улыбнулся ей с теплом и нежностью и глазами сказал: «Люблю тебя, родная».

Улыбнувшись в ответ, Ирина пошла хлопотать на кухню. Когда она вернулась с подносом, заставленным домашними яствами, Аркаша был мёртв.

Сердце восходящей звезды шансона остановилось навсегда.

Посвящается А.К. Светлая память…

Михаил БУРЛЯШ

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *