Окончание. Начало в № 18

Быстрицкая ужасно расстроилась

— Когда на киностудии имени Горького появился Петр Глебов, основной актерский состав «Тихого Дона» уже утвердили. Не было только Григория Мелехова. Кандидатура Глебова вызвала чуть ли не возмущение: неизвестно кто… 40-летний… да еще нос без мелеховской горбинки!

Но Герасимова не смутило, что актер намного старше героя, ведь папа всегда выглядел очень моложаво: стройный, поджарый, веселый, с густыми волосами, хорошими крепкими зубами и ярким блеском в глазах. И все же Элина Быстрицкая ужасно расстроилась: она успела свыкнуться с мыслью, что ее партнером, с которым ей предстояло много обниматься и целоваться, будет 24-летний красавец Шворин, и вдруг — непонятно кто, гораздо старше ее, да еще и практически дебютант в кино. Она-то к тому времени была уже довольно известной артисткой. Да и оператор картины Володя Рапопорт запротестовал: «Я не буду снимать Глебова! Во-первых, ему сорок лет! Во-вторых, он пришепетывает!».

Но Герасимов настоял на фотопробах. И тут папе опять повезло. Гример Алексей Смирнов сразу сделал точное попадание в образ — и чуб, и нос с горбинкой. И когда папа шел в фуражке и шинели по студии Горького, народ в коридорах ахал: «Это же Мелехов!» Но последнее слово оставалось за автором романа Михаилом Шолоховым: он специально приехал в Москву. Герасимов разложил перед ним 21 фото претендентов, и снимок папы был последним. Михаил Александрович все внимательно изучил и указал на фото папы: «Вот он, казак, вот он, Григорий, которого я написал, которого я хочу видеть».

У нас в семейном альбоме хранится фотография, на которой запечатлен момент подписания договора. Мэтры — на первом плане, а папа сидит сзади на краешке кресла и робко выглядывает из-за их спин. Это случилось 28 июля 1956 года, и в этот же день родилась моя сестра Лена. За такое совпадение Герасимов прозвал ее Аленка-Тиходонка. (Елена Петровна Глебова — заслуженная артистка РФ, работала во МХАТе им. М. Горького, снималась в художественных фильмах: «Соль земли», «Ответный ход», «Райские яблочки», «Ипподром» и др.)

«Дашка-то утопла?»

Осенью папа уехал сниматься на хутор Диченский. А через полгода настоял, чтобы мама, взяв меня и грудную Ленку, отправилась к нему. Нас хорошо встретили, поселили в курене у чудной бабушки Веры, папа брал нас с собой на площадку. Лина, как я с детства называла Быстрицкую, с их первых совместных сцен с папой сразу приняла его как партнера. У них сложились нежные и трепетные, почти семейные отношения. И с мамой Лина была очень дружна, они потом часто созванивались.

И с Люсей Хитяевой мы тоже подружились. У них с папой потом даже был концертный номер — разговор Дарьи и Григория у плетня, — с которым они часто выступали. А ведь Люся сначала отказалась от роли Дарьи: «Героиня топится, а я плавать не умею». Но Герасимов даже обрадовался, что она не умеет: «Вот и будет убедительно». Пригласили тренера по плаванию, и вскоре она уже переплывала Северский Донец. А со съемкой сцены, в которой Дарья топится, вышла целая история. Дополнительная сложность была в том, что картину снимали живым звуком. И вот раздается команда: «Тишина на площадке!» Дарья крестится и входит в реку, а над водой оператор на специальном кране снимает тихую гладь, качание камыша, парящего сокола, кудрявые облака. И вдруг режиссер прерывает съемку: «Стоп! Что это такое? Людмила Ивановна, выходи, переодевайся!» Оказалось, в кустах уж заглатывал лягушку, и та, бедная, орала из последних сил. Ну что ж, общими усилиями спасли лягушку. Надели на Люсю сухую рубаху. Мы опять затаили дыхание, боясь нарушить тишину, актриса снова вошла в реку, оператор взмыл над водой. Вдруг откуда-то доносится громкая эстрадная музыка. И из-за поворота выплывает катер с веселой компанией на борту — это гуляют рабочие из города Каменск-Шахтинский. Пока помреж догнал их на лодке, пока проорал в матюгальник: «Товарищи, дорогие, у нас здесь съемка!», пока вернулся обратно, солнце зашло, сокол улетел, пошла волна от катера. Герасимов объявляет: «Эту сцену продолжим завтра». И так у нас Люся топилась целую неделю. На хуторе только и было разговоров: «Ну что, Дашка-то утопла?» — «Да нет, говорят, завтра».

Впрочем, тем летом стояла такая изнурительная жара, что «утопленнице», проводившей целый день в воде, можно было позавидовать. В перерыве все бежали купаться, окунались в реку с головой, плескались, плавали… Один только мой папа не мог позволить себе ничего, кроме как неглубоко войти в воду и постоять столбом. Все дело было в его носе.

История про Гришкин нос

У Шолохова про Гришкину внешность сказано так: «вислый коршунячий нос». Отец таким похвастаться не мог, пришлось делать ему накладной. Накладные носы тогда делались из гуммоза — это такой мягкий и очень податливый материал, но он тает на жаре, и пришлось художнику по гриму Смирнову изобретать особый состав. С этим носом все носились как с писаной торбой, каждый раз вымеряли на микронных весах, прежде чем приклеить его папе, и грим делался очень долго. А по вечерам папа снимал нос ниточкой, аккуратно скатывал его в шарик и клал в спичечный коробок, который оставлял на подоконнике в уголке (мебели в нашем курене не было никакой, и больше убрать драгоценный нос было некуда). А тут Лене исполнился годик, она у нас начала ходить. И вот как-то, маленькая, голопузая, она топ-топ к подоконнику, нащупала коробочку — а там «вкусняшка», у гуммоза ведь такой медово-масляный запах. И Лена свою находку съела. Хорошо еще, что состав безвредный. А вот съемки пришлось останавливать. У Смирнова пару дней ушло на то, чтобы снова вымерить и изготовить Гришкин нос.

А один раз этот нос папу спас. В сцене, когда наша армия настигает австрийцев, Григорий впереди конницы мчится с шашкой наголо. Эпизод снимали на булыжной мостовой, которую полили водой, чтобы пыли летело поменьше. И вот конь под папой поскальзывается, падает, и папа летит через голову. Позже он рассказывал: «Я за долю секунды успел подумать, что, если войду головой в эти булыжники, нос придет в негодность. И это меня так напугало, что я успел сгруппироваться и принять удар на плечо». Ключицу себе он все-таки сломал. Съемки пришлось остановить. Зато нос остался целым и невредимым.

Из-за этого носа папа даже не смог в полной мере насладиться свалившейся на него после выхода фильма популярностью. Его без носа узнавали далеко не все! Как-то раз папа ехал в такси, и водитель у него спросил: «Вы же артист? Да? Так я вас знаю!» Папа обрадовался: наконец-то! Чуть ли не автограф дать приготовился. А таксист продолжает: «Это же вы того пьяного водителя сыграли!» Действительно, был такой киноальманах «Родимые пятна», где в одной из новелл папин персонаж в пьяном виде сбивает пешехода. «Нам в ГАИ этот фильм каждую неделю крутят», — объяснил таксист.

Но стоило людям понять, что перед ними — Петр Глебов, их любви не было предела. Папа много ездил по стране с программой «Товарищ Кино», там у них подобралась замечательная команда: Смоктуновский, Крамаров, Ивашов, Светличная, Лужина, Вицин и другие артисты. А спустя много лет Брежнев, посмотрев «Тихий Дон», настолько впечатлился артистом Глебовым, что стал интересоваться: «Кто это и что он имеет? Народный РСФСР? Надо дать ему следующее звание — народный СССР! Воевал? Ушел на фронт добровольцем? Орден Ленина ему лично от меня!» И в тот день в новостях объявили сразу о двух государственных наградах Петру Глебову. Кстати, телевизор у нас в этот момент работал, но я писала какую-то статью и выключила звук. Родители были на кухне. Тут начались телефонные звонки: «Поздравляем!» Мама с папой ни сном ни духом: «В чем дело-то?» Сказать, что папа был удивлен, — ничего не сказать…

Как-то папа, поднимаясь в горку на «Мосфильме», почувствовал себя неважно — ему стало тяжело дышать. А поскольку все его братья ушли из жизни от сердечного приступа, папу решили срочно обследовать. В Кремлевской больнице сказали, что нужно ставить кардиостимулятор. Папа разволновался: «Это будет видно? Нет? Но шрам-то останется? Вот пойдем с Севкой Санаевым на пляж, он непременно спросит, откуда шрам, и что я ему отвечу?» — «Папа, — говорю, — ты же не звезда мюзик-холла. Разве лучше будет, если Санаев подпишет твой некролог?» В общем, поставили мы папу на очередь на операцию. А тут как раз ему предлагают роль Буденного в картине «Битва за Москву». И по сюжету он должен принимать парад на Красной площади верхом на коне.

Папа соглашается, мало того, каждое утро дома висит на турнике и делает упражнения. Потом уезжает на съемки, два дня скачет по Красной площади в полной амуниции. И тут нам звонят из больницы: «Квартира Глебовых? Готовьте больного, подошла ваша очередь». Мама отвечает: «А Петра Петровича нет». На другом конце провода помолчали и говорят скорбным голосом: «Примите соболезнования». Мама смеется: «Рано, он на коне по Красной площади скачет в роли Буденного». В назначенную дату папа сел за руль своей «Волги» и поехал на операцию. Через два-три дня звоню в больницу дрожащим голосом: «Можно Петра Петровича пригласить?» На что мне отвечают: «А его нет в палате!» Оказывается, он очухался, съездил на «Волге» на рынок, накупил шашлыка и прочей снеди, позвал своего племянника Никиту Михалкова, потребовал гитару, и они в саду клиники закатили роскошный банкет для всего медперсонала.

Папа прожил еще пятнадцать лет после той операции. Его не стало 17 апреля 2000 года. Светлая ему память.

Но жизнь продолжается. И род Глебовых живет. У Петра Петровича два внука: Петр Глебов и Федор Бэлза (дети Ольги) и три правнука: 12-летняя Александра, 5-летний Сережа и малышка Машенька, которая появилась на свет месяц назад, 31 марта. Кто знает, возможно, в скором времени кто-то из них пойдет по стопам знаменитого прадеда и выберет актерскую профессию делом жизни, но это будет уже другая история.

Подготовила Елена Сооляттэ

Фото из архива Ольги Глебовой