Советская власть в Ржеве установилась в целом почти бескровно. Где-то вдалеке полыхала гражданская война, но в Ржевском уезде царило относительное спокойствие, власть находилась в руках Советов, которые в целом ситуацию контролировали. Но значило ли это, что ржевские крестьяне были полностью довольны новым порядком? Ведь многолетняя изматывающая Первая Мировая война обескровила крестьянские хозяйства, лишила кормильцев, забрала рабочие руки. И хотя появилась вера в то, что большевики действительно отдадут землю тем, кто ее обрабатывает, проводимые ими продразверстки и реквизиции, мобилизация только-только вернувшихся мужчин на борьбу с мировой буржуазией вряд ли вызывали понимание и поддержку у далеких от политики жителей деревень и хуторов.

В Ржевском городском архиве хранится чудом уцелевшее уголовное дело «По обвинению гр-н д. Плешки и д. Гледеново Масловской волости Миронова и Савельева в контрреволюции, агитации против Совета и укрывательстве хлеба».

Именем революции

Уголовное дело за номером 226/301, заведенное Ржевской политической следственной комиссией 12 июля 1918 года, нам, представляющим то время жестоким и беззаконным, даже в руки брать страшновато. Вдруг оно закончилось приговором с формулировкой, которую мы часто слышали в старых советских фильмах: «Именем революции, приговорить к расстрелу»? Ведь бывали случаи, что «к стенке» ставили и по менее серьезному поводу, чаще всего даже без суда и следствия. Да и самая первая страница дела только добавляет загадочности. На 1/4 листа химическим карандашом Трибуналу следственной комиссии предписывается «при сем препроводить три дела, найденные в столе после ареста Дьякова». Кто был этот таинственный следователь Дьяков, начавший расследование, и за что его арестовали, мы теперь уже, конечно, не узнаем. Но вернемся к делу о контрреволюции, которое было дорасследовано и передано в суд уже после ареста Дьякова.

Так что же произошло в деревнях Плешки и Гледенево в тот далекий июльский день 1918 года? Как два смирных, работящих крестьянских мужика оказались в Ржевском работном доме под стражей и следствием?

Еще 21 июня в деревнях Масловской волости произошли крестьянские выступления, вылившиеся в открытые столкновения с продотрядами, присланными для реквизиции хлеба. В деле есть показания почему-то уже бывшего начальника отряда по изъятию хлеба тов. Коренева, которому пришлось для подавления выступлений «местных кулаков Масловской волости Ржевского уезда» даже использовать пулемет, перебрасывая его в особо «горячие» точки крестьянских сходов. Именно тогда и попал в поле зрения представителей власти житель деревни Плешки Илья Миронов, который «служил разведчиком, рассказывал кулакам о месте расположения пулемета и вел агитацию против красноармейцев».

В тот день Миронова почему-то не арестовали. Выступления смогли бескровно подавить, хлеб реквизировали и вывезли, а введенное было в Масловской волости «осадное положение» быстро сняли.

Но 12 июля ситуация в окрестных деревнях снова накалилась. Продотряд вернулся, получив сведения, что сдан не весь хлеб, часть его спрятана в доме самого председателя Гледеневского сельсовета. А утром 13 июля в Ржев доставили арестованных Ивана Савельева и Илью Миронова.

Хлеб для революции

В показаниях гражданина Николая Викентьева, старшего по продотряду, доставившего арестованных в Ржев, говорится следующее (орфография и пунктуация сохранены — ред.):

«Когда мои товарищи услышали, что в деревне Гледнево имеется спрятанный хлеб, привезенный из других деревень, то 12 июля с утра отправились в количестве трех человек в указанную деревню и хотели произвести там обыск у указанных лиц, и даже у председателя сельсовета, у которого после и оказался укрытый хлеб. Но ввиду малочисленности были вынуждены уехать, не доведя начатое до конца. Когда же я приехал на обыск с поддержкой и начал изымать у указанных мне кулаков хлеб и дошел до этого самого председателя, то начал искать хлеб по ларям и сундукам в амбаре, но от последнего сундука у хозяина ключей не имелось, они были у жены, уехавшей в Ржев на богомолье. Тогда я попросил его сломать замки, на что Савельев согласился, и даже произвел это сам, но сундук оказался пуст. Всего у гражданина Савельева было найдено и изъято четыре пуда ржаной муки, два пуда овсяной, пуд ячменя и пятнадцать фунтов пшеничной муки. Я не собирался производить арест Савельева и предложил ему внести залог в размере 1000 (тысяча) рублей. Он отказался, сославшись на то, что он человек несостоятельный. Я произвел арест. После чего обвиняемый стал просить у меня прощения. В то время как жена его, на следующий день вернувшаяся с Ржева, стала говорить в деревне, что у них из сундука пропали при обыске деньги, а также все золото из дома. Больше ничего добавить не могу».

Показания крестьян

Гледеневские крестьяне оказались далеко не робкого десятка и сразу после ареста своего председателя созвали сход, на котором присутствовало 43 домохозяина. Ровным, каллиграфическим почерком с завитушками и огромным количеством ошибок (очевидно, плохо учился в гимназии секретарь Гледневского сельсовета Кутузов) написано в протоколе собрания сельского Совета д. Гледенево следующее:

«Первое обследование хлеба производилось отрядом под командованием старшего Королева с 9 часов утра до 16 часов вечера в полной справедливости. А вот вторую ревизию производил старший Викентьев несправедливо».

Далее из протокола заседания можно узнать, что после произведенной Королевым ревизии отряд покинул село, жители которого спокойно отнеслись к происходящему, против досмотра не возражали, оказывали содействие. Но в 9 часов вечера в деревню заявился Викентьев и в грубой форме, угрожая оружием, приказал всем жителям отправиться по домам, на улицу не выходить, окон не открывать. Жители были недовольны, но приказ сурового начальника выполнили, не оказав никакого сопротивления. Толчком же к открытому выражению недовольства стало поведение продотрядчиков в доме Дарьи Назаровой, в который они ворвались во главе с Викентьевым, державшим в руке револьвер. При виде вооруженных людей Дарья, хозяйка дома, «впала в истерику, а в семье случился полный переполох». Пока Дарью отливали водой и приводили в чувство, продотряд вломился в дом
Демьяна Афанасьева и забрал «семь фунтов соленой свинины, выпеченных хлебов, а на огороде потаскали лук».

Сообщая власти о творившихся в деревне безобразиях, участники сельского схода «единогласно постановили ходатайствовать перед Ржевским исполнительным Советом о немедленном освобождении нашего председателя Савельева Ивана. Считаем несправедливым арест, произведенный партизанским отрядом, так как Савельев благонадежен к настоящей власти. А для выяснения точной справедливости просим выслать к нам Следственную комиссию».

На чьей стороне правда?

Судить, на чьей стороне была правда, мы, не знавшие разрухи и голода, вряд ли имеем право. У тех, кто реквизировал хлеб для голодающих столиц и бьющейся на полях сражений Красной Армии, она была своя. У крестьян, которые своими руками, буквально потом и кровью растили и убирали хлеб — своя. Был ли Викентьев стражем революции «без страха и упрека», а жители Гледенева преувеличили «беспредел» ненавистных продотрядчиков, или же был он человеком, способным несправедливо обобрать и без того притесненных крестьян и «половить рыбку в мутной воде»? Сказать трудно. Следствие, проведенное по факту вымогательства и произвола со стороны Викентьева, фактов, подтверждающих это правонарушение, не обнаружило. Возбужденное против него дело было закрыто «за отсутствием состава преступления».

Отпустите домой!

В тот же день Викентьев успел провести еще один арест. В деревне Плешки был арестован уже упомянутый Илья Миронов «за контрреволюцию и агитацию против Советов». Заключенный под стражу по такому страшному обвинению, за которое через десять лет расстреливали уже без суда и следствия, Илья сразу же стал писать жалобы и ходатайства о несправедливом лишении свободы и затягивании расследования дела.  «Товарищи, — говорится в прошении из Ржевского работного дома в Следственную комиссию, — вы сами знаете, что в самое дорогое время для крестьянина я сижу заключенным в тюрьме, когда бы мог заработать кусок хлеба на год!». О срочном освобождении сына просил и отец Ильи Максим Миронов, крестьянин дер. Плешки: «Покорнейше прошу отпустить моего сына. Просьбу свою мотивирую тем, что данное время для нас, крестьян, — то время, когда крестьянин заготавливает себе пропитание на целый год, и не только для себя, но и для других, коль будет излишек. Сын мой трудоспособный молодой человек, работник, и мог бы принести пользу на свободе. Залог прошу по возможности назначить поменьше, ибо мои материальные средства за время войны пришли в упадок. Ручаюсь, что сын мой и без залога от правосудия не уйдет», — пишет рачительный отец.

Удивительно, но Илью выпустили на поруки отцу, и даже без залога. И хотя ходатайств и прошений от председателя Гледеневского сельсовета Ивана Савельева, задержанного «за погромную агитацию», в деле нет, его тоже отпустили под поручительство его жены Евдокии Савельевой и залог в 500 рублей.

Самый справедливый советский суд

Несмотря на заверения отца Миронова, на суд, состоявшийся 26 декабря 1919 года, Илья не явился «ввиду невручения повестки». Рассмотрение его дела было отложено. А вот дело Ивана Савельева рассматривал настоящий суд присяжных! Все-таки намерения Советской власти выстроить самую справедливую судебную систему в мире были не только на бумаге изложены. Шесть присяжных заседателей, внимательно изучив дело и опросив свидетелей, вынесли приговор от имени молодой Советской республики. Иван Савельев был признан виновным в укрывательстве хлеба и приговорен к трем месяцам принудительных работ в Ржевском работном доме. Залог за его освобождение в размере 500 рублей отходил казне. Но, согласно опубликованному в газете «Известия» Декрета от 5 ноября 1919 года, Савельев был амнистирован и освобожден от трудработ прямо в зале суда.

А вот дело Ильи Миронова, ввиду неявки обвиняемого в суд, было отложено. И никаких материалов о дальнейшей судьбе «контрреволюционера и антисоветчика» в деле нет. Хочется верить, что ему удалось отделаться так же легко, как и Савельеву. Ведь под залог-то его отпустили. Хотя нам, знающим, как дальше развивались в стране события и как сложилась судьба большинства зажиточных работящих семей, сложно поверить, что все у этого парня сложилось счастливо.

Сохранившиеся в архиве приговоры ржевских судов по делам первых лет становления судебной системы РСФСР наглядно доказывают, что у Советской власти был шанс создать справедливую судебную систему, гарантирующую трудящимся беспристрастное расследование и наказание, соответствующее совершенному деянию. Мягкость приговоров, принципиальность следователей, стремление судей понять и простить оступившихся граждан, да и наличие самого факта существования суда присяжных удивляют. Все это похоже на какое-то затишье перед бурей. Или на последний луч света перед надвигающейся мглой беспредела, беззакония и произвола властей.

Ольга ДАБУЛЬ