КРИМИНАЛЬНЫЙ РЖЕВ 1920 ГОДА

Часто с экранов телевизоров мы слышим о криминогенной обстановке. На языке юристов — это совокупность факторов, способствующих сохранению или росту преступности на определенной территории. Характеризуется и оценивается она по количеству и степени тяжести преступлений, совершенных за определенный период. Понятно, что при плохой экономической ситуации, кризисе власти, а уж тем более во времена серьезных политических перемен и потрясений, криминогенная ситуация резко ухудшается.

1920 год для Ржева, как и для всей страны, был годом сложным. В тихий город с патриархальными устоями и веками сложившимися традициями, в котором царил порядок, обеспечиваемый сильной властью и хорошо устроенными полицейской и судебной системами, пришли иные времена. На полях гражданской войны еще гибли люди. Обыватели же продолжали жить, движимые исключительно собственными интересами, благополучием своей семьи. О том, какой была криминогенная ситуация в Ржеве в 1920 году мы можем узнать из бесценного, чудом сохранившегося документа «Алфавит уголовных дел Народного Суда 8 участка Ржевского уезда на 1920 год», который хранится в Ржевском городском архиве. Сами дела, к сожалению, не сохранились. Но читая их описание и обладая некоторой долей фантазии, мы можем представить, как обстояло дело с преступностью в нашем городе почти сто лет назад.

Соль, хлеб, самогон

Самыми распространенными преступлениями в тот год были спекуляция солью, укрывательство хлеба и самогоноварение. Соли у нас теперь в достатке, а вот старинный исконно русский самогонный «промысел» жив и поныне.

Судя по количеству заведенных на самогонщиков и продавцов этого хмельного напитка уголовных дел, молодое советское государство не собиралось расставаться с перешедшей по наследству от царского режима монополией на крепкие спиртные напитки. К сожалению, в реестре не написано, какие именно приговоры выносили самогонщикам, но дела заводили и за изготовление, и за продажу, и за найденные самогонные аппараты и трубки к ним. Привлекали к ответственности как отдельных граждан, так и целые самогонные «артели». Например, гражданин Петр Ефимов и другие обвинялись «в самогонском объекте». Интересно было бы узнать, что представлял из себя этот «объект» и какова была его производительность. «За гонку самогонки» (а это реальная формулировка некоторых уголовных дел) пострадали в тот год многие ржевитяне и жители окрестных деревень.

Но если с самим процессом самогоноварения более или менее понятно, то дела по обвинению «в обнаружении самогонки» кажутся какими-то неправдоподобными. Но, тем не менее, попадаются и такие. Например, в феврале на гражданина Матвея Иванова было заведено дело за хранение самогона. А уж коли хранить было нельзя, то и пить, очевидно, тоже: Нила Иванова и других граждан в июне арестовали «по обвинению в пьянстве». Такая вот борьба шла в РСФСР за трезвый образ жизни.

Женщина тоже человек!

Из истории мы помним этот лозунг первых лет советской власти. Но если женщины с энтузиазмом восприняли свое раскрепощение и уравнивание в правах с мужчинами, то многие представители «сильного» пола такому повороту событий были явно не рады. И даже пытались отстаивать свой статус кулаком и дебошем. Но не понимали они, дремучие, что времена изменились. Побитая супруга уже не будет рыдать и, прячась от соседей, прикладывать к синякам медный пятак. А побежит она в суд, да и напишет заявление. Вот и приходилось гражданам Ржева — Иванову, Ефимову, Захарову, Власову и прочим — отвечать перед суровым советским судом за побои, нанесенные ими своим законным, но уже далеко не бесправным женам.

Да и с «несупругами» связываться было опасно. Хотя брак стал делом добровольным, а любовь могла быть и свободной, гарантии того, что обиженная женщина не пожалуется власти на что-нибудь, у мужчин не было. Например, что могло произойти между Егором Ивановым и гражданкой Устиньей Ильиничной (названной в деле почему-то уважительно, только по имени-отчеству), что смогла она привлечь его к ответственности «за то, что не имеет права иксплотировать труд»?

Дрались, впрочем, и сами дамы. Так, Анастасия Арсеньева привлеклась в июле к суду за нанесение побоев Ивановой Екатерине. Ответчиком по этому делу стал и муж Ивановой Антон. То ли встал он на сторону супруги, то ли просто полез разнимать дерущихся женщин, теперь мы уже не узнаем.

Словом, времена для мужчин наступили тяжелые. Знали бы бородатые предки ржевитянина Федора Елисеева, что в 1920 году в суде будут рассматривать уголовное дело «об избиении» его гражданкой Анной Ивановой, сгорели бы от стыда. Слыханное ли дело, баба побила, да еще и в суд потащила!

Впрочем, распускать руки в молодой Советской республике по закону не дозволялось никому. В реестре можно найти множество дел за драки, нанесение побоев, за угрозы убить, зарезать, поджечь дом. Есть дела и просто «за оскорбления». Чем, например, обидела Наталья Климова Анну Щербакову, остается только догадываться, но в мае именно за это она и была привлечена к ответственности по всей строгости закона.

Продолжая тему женской эмансипации, стоит рассказать о деле по обвинению Ириньи Никитиной в разбойном нападении. Жаль, что мы не можем узнать подробности этого интригующего дамского преступления. Страшное злодеяние совершила Пелагея Манухова, обвинявшаяся в ожоге глаз Ксении Г.

Хватай, что плохо лежит

Неудивительно, что в «Алфавите» зафиксировано большое количество дел о самовольном захвате имущества. Свершившуюся революцию многие восприняли как возможность поживиться за чужой счет. Присваивали плуги и веялки, коров и яблоки, самовары и сено. В августе было заведено уголовное дело на Анисью Иванову, укравшую у гражданина Нила Ермолаева курицу. А в октябре Фекла Жданова, подтвердив старую поговорку, что «цыплят по осени считают», украла их у соседа Дементия Федорова. Яков Кутузов позарился на собаку гражданки Марии Цветковой.

Есть дела и о вещах более серьезных — незаконных выселениях из домов. Например, председатель (не указано чего) Козлов был обвинен в незаконном выселении Агафьи О.

Многим в 1920 году казалось, что собственность — это пережиток прошлого. В этом смысле показательно дело Пелагеи Ивановны Кошкиной, обвиненной «в разобрании изгороди у гражданки Матрены Петровой». А ведь без изгороди может случиться все, что угодно! В сентябре в огороде гражданина Егора Матвеева Марковей Манухов потравил скотом на огороде капусту. За что и попал под уголовное(!) расследование.

Очень много дел было заведено за самовольную вырубку леса. Рубили поодиночке и целыми артелями. Очевидно, в то время не было от властей разрешения на сбор валежника, и приходилось гражданам отапливаться, нарушая закон.

Коллективная ответственность

Часть дел в 1920 году была заведена на целые коллективы. Например, аж два — на Красно-Козловскую коммуну. Ее (именно коммуну целиком) обвинили в «угрожении секретарю земотдела» и в «нанесении побоев гражданину сельца Лопичено Роману Онуфриеву». Что именно не поделил коллектив с единоличником, теперь сказать сложно, но бить коллективом одного, конечно, гораздо сподручнее и безопаснее.

Отличился и какой-то непонятный Козинский волпродком-исполком-земотдел. Очевидно, это подразделение какой-то более крупной организации. На нее было заведено целых три дела — «за неисполнение служебных обязанностей», «по обвинению в продаже фальшивых пропусков» и «в допущении порчи картофеля».

Очень хотелось бы узнать, что кроется за таинственным обвинением коллектива Красной коммуны «в жизни мирских захребетников». Единственное более-менее логичное объяснение такому диковинному преступлению это то, что коммунары кормили посторонних, не являющихся членами коммуны.

Красноармейцы — стражи революции — к ответственности привлекались дважды, и именно как «красноармейцы», без имен и фамилий. Что-то подсказывает, что и приговоры им выносились не очень суровые. Во всяком случае, единственное имеющееся в Реестре дело об убийстве (очевидно, их не рассматривали в те годы народные суды), было «по обвинению красноармейца в убийстве дезертира». А в июле к суду привлекли целую группу красноармейцев: они украли у Дарьи Дмитриевой корову.

О семьях красноармейцев, находящихся на фронте, Советская власть пеклась особо. Например, на управляющего Васильевским сельсоветом было заведено уголовное дело «по обвинению в издевательствах над семьей красноармейца».

Дезертирство и хранение оружия

Много дел было заведено  на мужчин, которые, возвратившись домой с войны, не спешили вставать на воинский учет. А многие, как видно, не хотели в это неспокойное время расставаться и с боевым оружием. Братьев Илью и Василия Колосовых  в апреле 1920 года арестовали по подозрению в вооруженном нападении. Почему-то разбойные нападения совершались в 1920 году чаще всего именно братьями. Например, Иван и Алексей Трусовы были арестованы за участие «в шайке бандитов и в ограблении». Егор и Александр Н. без разрешения хранили «револьверты». А Алексей Николаев своим боевым оружием нанес «тяжкие огнестрельные ранения» гражданке Татьяне Е.

Ты против Советской власти?

Встречаются дела по обвинению в «антисоветчине и контрреволюции». В августе было заведено уголовное дело на Семена Матвеева, Василису Михайлову и других граждан «как саботажников в неподчинении Советской власти». Яков Нечаев поплатился за «невыведение лошади на мобилизацию». Герасим Петров обвинялся в расхищении народного имущества. Василия Разумовского обвинили в агитации, а двух Михаилов — Пушкина и Шипова — в подделке государственных документов. «Спекулянт» Алексей Петров попытался дать взятку налоговому агенту.

Были дела и о сокрытии доходов и неуплате налогов. Например, Якова Румянцева обвинили «в умолчании его выработки кустарной маслобойкой». Наталья Румянцева неудачно попыталась подкупить членов диковинной организации — «Учета Контрольной комиссии самогонки».

Пытались наказывать и саму власть. Некоего Разумовского привлекли к уголовной ответственности за превышение власти. А районного председателя д. Бобыльщины — в «неправедной выдаче удостоверения гр. Глушкову». Некий Соловьев проводил незаконные обыски, за что и был арестован.

Смешные и нелепые

Вызывает недоумение обвинение Петра Шелабнева «как вредного человека». Хотелось бы узнать, в чем именно заключалась его «вредность». Интересно также, сколько гороха нужно было украсть, чтобы на тебя завели уголовное дело. Ответить на этот вопрос смог бы обвиняемый Иван Щербаков, совершивший это противоправное деяние против гороха Евдокии Филипповой.

Щербаков, Иванчиков и другие были обвинены «нащет мельницы». Странная формулировка для юридического документа. Злоумышленница Аксинья Яковлева обвинялась в «самовольной кладке навоза на участке Ивана Шустрова».

На этой «жизнерадостной» ноте, пожалуй, и закончим небольшое исследование криминогенной обстановки в городе Ржеве по материалам Реестра дел Народного суда 8 участка за 1920 год.

Ольга Дабуль

Один отклик на КРИМИНАЛЬНЫЙ РЖЕВ 1920 ГОДА

  1. Наталья:

    Пётр Кузьмич Шелабнёв-Ланской мой прапрадедушка. Имел шесть пар лошадей, занимался извозом… Был, по сути, «новым русским», в том и «вредность». Его сын Сергей и зять Василий Михайлович были старшинами соседних волостей в Ржевском уезде. Автор знаменитой картины «Балакиревский кружок. Могучая кучка» художник Алексей Михайлов внук Петра Шелабнёва…

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *