Алексей Викторович Бурцев, начальник Ржевского отдела Главного управления Федеральной службы судебных приставов РФ:  «Задача — помочь человеку»

— Алексей Викторович! Накануне Дня судебного пристава, который отмечается 1 ноября, конечно, можно спросить Вас о том, как взыскиваются долги, что грозит тем, кто не спешит рассчитаться с задолженностями по кредитам, задерживает оплату жилищно-коммунальных услуг, несвоевременно погашает штрафы за нарушение правил дорожного движения и т.д. Одним словом, долги наши тяжкие! Но давайте лучше поговорим о морально-психологической подоплеке долга.

— Недаром есть сожалеющая поговорка: берешь чужие на время, отдаешь свои навсегда. Психология такая всегда существовала.

Кроме того, сейчас распространен иждивенческий подход, понимание свободы как «мне все должны». Плюс желание человека произвести впечатление. Психология «понтов», а если глубже — абсолютно мещанская позиция в самых отрицательных проявлениях. Для мещанства характерно стремление к внешней мишуре, зависть. Но раньше возможностей было меньше. А сейчас — пошел в банк, взял в долг, не прилагая усилий. И можно делать то, о чем раньше и думать не мог. Появляются долги, а с ними — нежелание платить. Кстати, характерная черта не только малоимущих слоев, но и тех, кто обеспеченнее — только там долги еще больше.

— Где деньги, там всегда отрицательная энергия. Не замечали?

— Денежные отношения довольно склочные. Юнеско в прошлом году озвучила — мы стали самой склочной нацией в мире. Самое большое количество судебных процессов — в России. Лидеров опережаем в разы.

— А как же правовой нигилизм?

— Правовой нигилизм у нас проявляется в ином — в суд бегут по любому поводу. В Интернете недавно обсуждали историю, как приставы занимались выселением кота из общего коридора коммунальной квартиры. Это уже реальные перегибы. В итоге кота хозяйка увезла на дачу. Но интересно другое — кот не является субъектом правоотношений. Решение о выселении кота равносильно решению о заселении мышей по иску.

Наиболее абсурдные исполнительные документы связаны с мировым соглашением. Суд утверждает мировое соглашение в том виде, в каком оно подписано между сторонами. Хорошо, если это не связано с личностными конфликтами. Но если подключаются эмоции!.. Судебный пристав выступает в роли психолога. Как к участковому терапевту пожилые люди зачастую ходят просто поговорить, так поступают и наши взыскатели. Когда начинаешь объяснять, что этим они отвлекают пристава от работы — обижаются. Человеку уже не важно, взыскали что-либо или нет. Главное, его не выслушали!

Отсюда масса негативных эмоций, конфликтных ситуаций. Бывали в нашей практике и случаи физического воздействия на приставов.

— Алексей Викторович, исполнение судебных решений о взыскании алиментов продолжает оставаться приоритетным направлением деятельности вашей службы, так как эта категория выплат имеет важное социальное значение и напрямую затрагивает интересы ребенка. Как Вам кажется, это проблема нравственная или правовая?

— В прошлом году было осуждено 57 человек за злостное уклонение от уплаты алиментов. На данный момент привлечено к уголовной ответственности 37 человек. Нежелание отцов заботиться о своих детях присутствует. Позиция такая: «маме не дам, потому что ничего не должен, а ребенку — зачем?!» В службе данная категория исполнительных производств на особом контроле. Она очень сложная, ведь в чужую семью «влезать» проблематично. Неправым окажешься. Неслучайно самые скандальные по исполнению — дела между родственниками. Так же и с алиментами. Женщина рвет и мечет, готова пойти на многое, но появился бывший благоверный — постояли, поговорили. И все нормально! Правда, ребенку денег от этого не добавилось. Опять поверили, простили, подождали. Считаю, что данная категория исполнительных производств — нравственная категория. Говорю о мужчинах. Не думаю, что мужик, забывший, что у него есть ребенок, который хочет кушать, может называться человеком. Женщины, несмотря ни на что, не заслужили такого отношения, оказавшись обманутыми в своих лучших ожиданиях. Большое количество алиментов — проблема общества, где, скажем начистоту, отсутствует нетерпимое отношение к алиментщикам — их даже жалеют. Случается, человек уходит от первой жены, а второй не нравится, что на ребенка идет много денег. И она начинает обучать, как лучше уклониться от уплаты алиментов с учетом несовершенства законодательства. Потом мужчина снова разводится, и все, чему его научили, уже применяет по отношению к ней же. Сейчас с одним из таких злостных алиментщиков борьба идет, причем, по определенным моментам мы не нашли поддержки в суде. Взыскатель будет подавать кассационную жалобу в областной суд. Позиция смежников такая — пристав должен…

— Разве не должник должен?

— Пристав способствует процессу исполнения и понуждает должника исполнить требование исполнительного документа. Но не пристав должен исполнять исполнительный документ! А у нас воспринимается так, как будто «пристав должен». Бывали казусы, когда даже взыскатели с юридическим образованием приходили к нам и спрашивали, где можно деньги получить. Что уж говорить о тех несчастных работниках «Ржевмаша», которые по три раза в неделю приходили к нам, и мы объясняли, что приставы не выплачивают деньги, а пытаются их взыскать.

— По «Ржевмашу» задолженность еще летом была выплачена.

— До последнего никто не верил, что этот вопрос по заработной плате мы закроем положительно. Однако удалось. В том числе и благодаря нам. В июне остатки задолженности были выплачены. Эта заслуга в большей степени конкурсного управляющего. Согласовали с ним позиции, он выполнил все, хотя рисковал реально.

— В свое время нечто подобное удалось проделать и с РЖЭКом…

— В абсолютно безнадежной ситуации работники получили все денежные средства. Можно как угодно относиться к главе нынешней администрации, но он осознанно пошел на риск. Люди должны это понимать. Однако у нас не привыкли быть признательными. Иждивенческий подход — нам должны!

— Алексей Викторович, наверное, Вы замечали, что сейчас все считают себя профессионалами в юридических вопросах?

— Да — прочитали в Интернете, разобрались, из контекста фразы выдрали, забыв про все остальное. А не понимают, что основная задача юриста — это уметь применять. Есть понятие бланкетной, или отсылочной нормы, которая предполагает наличие иных регулирующих норм. Как любит писать арбитраж: «исходя из совокупного толкования норм». И Конституционный суд давно говорил о том, что решения должны приниматься исходя из общего смысла законов, а не от формального содержания той или иной статьи.

— Чиновник сегодня — довольно отрицательный персонаж. Достаточно посмотреть новости, чтобы в этом убедиться.

— Люди привыкли воспринимать чиновника как бездушного робота. Но это не так. Радуемся, когда удалось помочь, болезненно переживаем неудачи. В свое время Дмитрий Анатольевич Медведев встречался в МГУ со студентами, где обсуждал работу в государственной службе. Смысл его выступления был такой: я не понимаю, почему люди идут на государственную службу на местах — за зарплатой, статусом или повышать свое материальное благосостояние за счет незаконных действий? В присутствии молодой аудитории, которая склонна к максимализму, он фактически все чиновничество обозвал взяточниками. Сказать, что я был оскорблен — ничего не сказать. Потом это схлынуло, успокоился.

 — Судебные приставы работают в интересах государства и пополнения его бюджета, и к вам это не относится.

— У наших сотрудников невысокий уровень доходов, несмотря на все миллионы, которые приносим в бюджет. Раньше наши смежники — армия, полиция, МЧС, ФСБ, УИН — получали вместе с нами одинаковую нищенскую зарплату, все были едины в нищете. Но сейчас этот психологический момент играет большую роль в работе. Нагрузка на судебного пристава в разы превышает нагрузку участкового. Любое исполнительное производство не меньше по объему произведенных трудозатрат, чем проверочный материал участкового. А многие исполнительные производства многотомные, по 6-8 томов, сродни крупным уголовным делам. Причем, властных полномочий у полиции гораздо больше, чем у судебного пристава. Если бы наши смежники из органов внутренних дел рассматривали бы по 2 тысячи материалов в год, не думаю, что они справились бы с таким объемом работы. А мы справляемся. Причем, должны быть доками во всех отраслях права, а не только в своей специализации, поскольку у нас представлен весь спектр правоотношений.

— Но, с другой стороны, это и неплохо — всегда в правовом тонусе.

— Да, мы следим за изменениями законодательства, новыми веяниями в судебной практике. Странно, когда практикующий юрист не интересуется своей работой, возможными путями развития. А можно ли хорошо выполнять свою работу, если она тебе безразлична? Думаю, нет. Пять лет работаю начальником и вижу, что тот объем работы, который приходится судебным приставам выполнять, не позволяет раскрыть их потенциал в полном объеме. Рутина затягивает! Человек совершает механические действия, перестает думать. Например, на одной чаше весов у него — бабушка, потерявшая сына, и взыскание в ее пользу, а на другой — 20 транспортных налогов. А время есть только на что-то одно. Хочется успеть все, но не получается. И это очень сильно гнетет.

— Почему бы государству не обратить внимание на службу, которая существует уже полтора века?

— А нужна ли сильная служба? Иногда анализируешь блок законов, которые относятся к тому, чем мы занимаемся, и возникает ощущение, что люди, которые законы пишут, боятся, чтобы за ними не пришли и у них не отобрали! Сегодня общество больно. Выскажу крамольную мысль — не может быть порядок в одной отдельно взятой федеральной службе. Пока продолжался процесс становления службы, работа была интересна. В первых рядах шли пассионарии, если пользоваться терминологией Льва Гумилева. Но проходит определенное количество времени, и система консервируется. Происходит замена думающих людей простыми исполнителями. Человек начинает работать по инструкции, когда считает, что кто-то с него снимает ответственность. Но что делать тем, которые готовы брать на себя ответственность, но не согласны с инструкцией?

 — Становиться как все, либо до последнего пытаться уживаться с системой.

— Хорошо, если система включает чувство самосохранения. Речь сегодня идет о системном кризисе. На данном этапе мы не одно дело до конца не довели. Беда в том, что прежде, чем что-то начинать делать, надо подумать о возможных последствиях. А мы анализ проводим, после того, как все свершилось. Все теории, которым нас пытаются научить, начинаются с постановки задач. И нет ни одного, кто на первое место поставил бы цель. Чтобы ставить задачу, надо понять, для чего она нужна. Вот еще в чем проблема.

— Это в Вас реально говорит боль за происходящее.

— Самый главный судья — совесть. Спорить вечно с собой — не хочется. Если я помогаю, делаю это искренне. У нас ведь не преступники, а люди после гражданского процесса. В законе прописано, что мы обязаны оказывать помощь гражданам. В процессе деятельности, а я в службе я с 2001 года, для меня не было разницы — должник или взыскатель. Исхожу из принципа, что каждый вправе отстаивать свои права. Любой, кто обратится с вопросом, получит, если я, конечно, компетентен в данной области, развернутую консультацию. Даже если это одному из тысячи поможет не попасть в нехорошую ситуацию, моя задача выполнена. Сотрудникам стараюсь внушить, что мы помогаем людям. Одному — получить свое, а другому — выйти с минимальными потерями из сложной жизненной ситуации. Если человек свернул с дороги, надо его подправить, наставить на путь истинный. Причем, сделать так, чтобы у человека не возникло даже мыслей о том, что можно жить не по закону.

— Благодарю Вас за интервью.

Ирина Кузнецова