Сергей Есенин в своих стихах воспел хулигана — бесшабашного красавца с русым чубом и сигаретой в зубах, которому тесно в рамках общепринятых правил приличия. Душа которого почему-то мечется, а сам он томится и не знает, отчего так муторно ему и не живется среди добропорядочных граждан, строящих социализм.

Жил в городе Ржеве на улице Декабристов парень. Грамотный, из рабочей семьи. Всего-то 21 годочек ему шел, а уже успел отсидеть полгода за драку. По паспорту звали его Иваном Прокопьевичем Жегловым, а по-уличному — Скворцом. Жил он с отцом и сестрой, нигде не работал. С утра до вечера болтался по городу, искал, с кем бы выпить. А как напивался — становился задиристым и агрессивным.

Угрожал «револьвертом»

25 сентября 1929 года в уголовный розыск Ржева обратился 17-летний Виталий Колпаков, проживающий в Торопецком переулке. Он рассказал, что прогуливался по родной улице, никого не трогал, как вдруг из соседского дома выскочил выпивший Жеглов и стал к Виталию ни с того ни с сего приставать, обвиняя в том, что тот обидел его будущую тещу Пелагею Владимировну. На уверения Виталия, что он не только ее не оскорблял, но даже и не знает, кто такая Пелагея Владимировна, Скворец вдруг вытащил из кармана револьвер, показал его перепуганному Колпакову и снова убрал.

— Пойдем со мной, извиняться будешь! — закричал Жеглов и толкнул Колпакова в грудь. Парень, зная славу, которая идет по городу о Жеглове, решил, что пора спасать свою жизнь, закричал: «Караул!» и бросился бежать. Скворец — вдогонку. Виталию удалось заскочить в дом знакомого и запереть за собой дверь.

По заявлению Колпакова было принято решение провести в доме Жеглова обыск на предмет обнаружения огнестрельного оружия. Однако старший милиционер Ржевской гормилиции Трутко никакого револьвера при обыске не обнаружил. Опрошенные соседи и владелец дома, в котором проживал Жеглов, показали, что оружия у него никогда не видели.

А вот несчастному Колпакову с тех пор пришлось несладко. Ходить по улицам приходилось с большой опаской. Каждая встреча со Скворцом заканчивалась оскорблениями и скандалом.

Неприличными словами не выражаться

Словом, молва о Ване Жеглове по городу шла самая дурная. Приличные люди с ним старались не общаться, посидеть в компании его никогда не приглашали. Не позвали его и на молодежную вечеринку, которую устроил 14 января 1930 года в доме своей матери комсомолец Андрей Ожогин.

Как рассказывали потом в один голос свидетели, вечеринка в доме на улице Зубцовская была пристойная, трезвая, с гармонистом. Народу было много, парни и девушки танцевали.

В два часа ночи на вечеринку неожиданно явился наш герой. Был Скворец в том самом состоянии, в котором его тянуло на подвиги. Как только он вошел в дом, сразу же начался скандал.

— Он стал хулиганить, выражаться неприличными словами и хватать барышень за неприличные места, — рассказывала потом на суде хозяйка. — Собравшиеся стали просить Жеглова вести себя вежливо. А он в ответ на их просьбы пошел в круг, где танцевали, и не давал никому танцевать, задираясь и затевая драку. Потом он схватил одну девушку и стал тащить танцевать. Она заплакала и побежала в коридор. Скворца попытались вывести, да он не давался и орал, что всем отомстит.

Мстительный хулиган

Как оказалось, на этой вечеринке Иван оказался не просто так. До поры до времени ему удавалось держать в страхе всю округу. Его боялись, обходили стороной, не отвечали на оскорбления и придирки. Но с некоторых пор на его родных улицах появились молодые парни-комсомольцы, которые вступили в дружину содействия милиции. Они, как могли, старались пресекать хулиганские поступки Скворца. Столкновения с членами дружины заканчивались, конечно, не в пользу задиристого хулигана. Тогда он стал искать встречи с каждым из них поодиночке, угрожая зарезать или пристрелить всех членов дружины. В тот день он выпивал у одного из своих постоянных собутыльников — Антона Морозова. Тот и рассказал Скворцу о вечеринке, на которой собрались все его недруги. Пьяный парень, видимо, и решил показать, кто тут, на ржевских улицах, хозяин.

Мы его боимся!

Коллективное заявление, написанное членами дружины содействия милиции, заслуживает того, чтобы процитировать его полностью, с сохранением орфографии и пунктуации:

«Так как Иван Жеглов по прозвище и народной клички Скворец позволял себе неприличные выходки и выражался неприличными словами при массе барышень на вечеру у дружинника таварища Ожогина. И хватал девочик как каких проституток при публики. И говорил нам что мы только хуже себе делаем и он нас перебьет поодиночке. Мы дружинники штаба 3-го участка просим дать суровое наказание Жеглову И. так как все дружинники его боятся как какого дикого зверя и считают опасным. Мы дружинники даем обещание в том что будем работать в содействии милиции при тех условиях, когда не будет этого типа по прозвищу и по народной кличке Скворец. Просим народный суд в том чтобы выслать такого хулигана ис придела города Ржева». Заявление было подписано двенадцатью напуганными дружинниками.

Неуправляемый

Действительно, на вечеринке запугавший всех Жеглов поначалу вел себя как хозяин. Все свидетели в один голос рассказали потом, как он толкался, оскорблял присутствующих, «лапал барышень». Продолжалось это довольно долго. Из показаний 20-летней Марины Д. можно узнать, как именно развивались события дальше:

— Он продолжал всех задирать и выражаться. Его просили вести себя прилично или уйти. Жеглов не уходил, стал хватать девушек. Я сидела рядом с гармонистом, когда Жеглов ко мне подошел. Я хотела уйти, но он схватил меня неприлично сзади. Я вырвалась и убежала в коридор. Там заплакала. В коридоре стояла его сестра. Я попросила ее увести брата. Она попробовала уговорить его пойти домой, но он стал кричать на сестру. Она тоже стала плакать. Потом приехала милиция. Они схватили Жеглова и увезли его.

Действительно, приехавшая милиция быстро скрутила хулигана и увела. Все свидетели в один голос показывали, что обращались с ним вполне культурно и вежливо. Правда, на улице пришлось выстрелить в воздух, потому что задержанный вел себя агрессивно, пытался драться, срывал с себя одежду и хотел выпрыгнуть из саней, в которые его погрузили. Сам же Скворец на суде настаивал на том, что его задержали очень грубо, с применением излишней силы. Из комнаты его якобы тащили за горло, да так, что из гортани пошла кровь. На улице несколько раз ударили. А стреляли для того, чтобы заставить его побежать, чтобы потом подстрелить при попытке к бегству. На «ету провокацию» пьяный Скворец не поддался, был доставлен в отделение, заключен под стражу и предстал перед судом.

Отлетал, Скворушка

Свидетелей обвинения на суде было более десятка. Все они слово в слово рассказывали о злополучной вечеринке и хулиганских выходках Скворца. А вот вызванные обвиняемым свидетели, хоть и явились в суд, показаний в пользу Скворца давать не стали. Сказали, что ничего не знали и не видели.

Судья не принял во внимание жалобы обвиняемого в жестоком обращении при задержании, которое категорически отрицали милиционеры. Не приобщили к делу даже справку медицинского освидетельствования, в которой побои были все-таки зафиксированы, мотивировав это тем, что у местного хулигана побои дело обычное, и они могли появиться и до вечеринки.

Приговорили Скворца к полутора годам лишения свободы. А приняв во внимание его повторную судимость и доказанное хулиганское поведение, по окончании срока отсидки решили выслать его за пределы Ржева еще на три года.

Вот так и закончилась история местного хулигана и забияки Ваньки Скворца.

Ольга Дабуль