В восьмидесятые годы в Ржеве была популярна шутка-загадка: «Длинный, зеленый, колбасой пахнет». Даже ребенок знал, что речь идет о поездах «Москва — Рига» и «Москва — Великие Луки», на которых ржевитяне возвращались из командировок, учебы, от родственников, а порой и просто из поездки в Первопрестольную «за колбасой». А что было делать? На полках ржевских магазинов, кроме хлеба, соли и трехлитровых банок с соком, ничего не было. Вот и приходилось тащить полные снеди сумки из Москвы.

Процесс, кстати, был обоюдный. Сначала из Ржева, в котором успешно работали мясокомбинат и молокозавод, наши колбасы, сыры и масло везли в столицу, создавая видимость процветания социалистического общества и изобилия, а потом люди возвращали продукты обратно, в свои холодильники. Впрочем, сказать, что такое положение вещей как-то отражалось на их содержимом, было бы нечестно. Холодильники в то время у всех были полные. Хотя тащить тяжеленные сумки, в которые были туго набиты палки колбас, гирлянды сосисок и рулоны дефицитной туалетной бумаги, занятие было, конечно, малоприятное. Да и в Москве к тому времени уже были немалые очереди, в которых, с большой долей вероятности, можно было встретить земляков.

И вот в июне 1987 года в отделение милиции обратился гражданин Васильев с заявлением, что у здания вокзала Ржев-II около полуночи на него напал некий гражданин и, применив физическое насилие, похитил у него продукты питания, которые находились в рюкзаке, портфеле и матерчатой сумке. При этом нападавшего Васильев знал, так как в свое время отбывал с ним заключение в местах лишения свободы. Сам Васильев, попав в тюрьму за хулиганство, отбыл свой срок и начал честную жизнь — устроился на одно из ржевских предприятий, женился и порвал со всеми знакомыми из своего тюремного прошлого.

В июне он находился в командировке в подмосковных Мытищах. По окончании командировки провел день в Москве, навестил сестру, потолкался в очередях, купил продукты и сел в плацкартный вагон поезда «Москва — Рига». По пути следования Васильев употреблял спиртные напитки, закусывая продуктами, которые вез с собой. В сумках у него были несколько палок вареной и копченой колбасы, сливочное масло в желтом бидоне, шпиг, по несколько пачек индийского чая «со слоном» и банок рыбных консервов «Фрикадельки» и кильки пряного посола, четыре банки импортной ветчины, сыр, две банки рижских шпрот, два килограмма апельсинов, два килограмма шоколадных конфет, две бутылки армянского коньяка, две бутылки водки «Столичная» и «другие продукты». Сколько он выпил, Васильев точно не помнил. Во всяком случае, из поезда он вышел на своих ногах, и все драгоценные сумки с продуктами были при нем.

Тут-то, на перроне, он и встретил Синичкина, своего бывшего «товарища» по заключению. Юрий Синичкин был, как в то время говорили, матерым рецидивистом. За плечами у него — целых одиннадцать «ходок» по самым разным статьям: от уклонения от воинской обязанности и злостного хулиганства до кражи со взломом. Освободился он всего месяц назад по амнистии, но на путь исправления так и не встал — на работу не устроился, основного места жительства не имел, злоупотреблял спиртными напитками и, как сказано в материалах дела, «другими спиртосодержащими жидкостями», дважды за последний месяц доставлялся в отделение в нетрезвом состоянии. То есть, был личностью в полном смысле аморальной и, судя по всему, оставаться на свободе ему и в этот раз суждено было недолго. Сложно сказать, что делал Синичкин в такое позднее время на вокзале. Но по пословице «на ловца и зверь бежит», увидел, что из рижского поезда на перрон вышел покачивающийся Васильев. Причем, справедливости ради, и он этого и не отрицал, выпить предложил он, а не Синичкин. Приятели расположились на одной из привокзальных скамеек и выпили «за встречу» бутылку водки, которую привез Васильев.

По показаниям Васильева, Синичкину водки показалось мало, и он стал настаивать на «продолжении банкета». Васильев же от дальнейшей выпивки отказался и собрался уходить. Взбешенный Синичкин дважды ударил его по лицу, причинив тем самым легкие телесные повреждения, а проще говоря — разбил нос; забрал рюкзак, портфель и матерчатую сумку и удалился в неизвестном направлении. Сильно опьяневший Васильев какое-то время полежал на скамейке, а потом нашел в себе силы добраться до отделения милиции.

Синичкин же, как потом стало известно, дошел до Пушкинской школы и там, прямо у дороги, решил посмотреть, что именно лежит в отобранных им у собутыльника сумках. Как он потом показал на следствии — с утра ничего не ел. Ночевал Юрий у старшего брата, на раскладушке в кухне, но еды они ему с женой не давали, «не желая кормить дармоеда». Перекусив колбасой и апельсинами прямо у школы, он переложил часть продуктов, «чтобы удобнее было нести», пришел в квартиру брата. И брат, и его жена работали на железной дороге, дома их не было.

Часть консервов, палку копченой колбасы и одну бутылку коньяка Юрий спрятал в духовке газовой плиты. Еще выпил, наелся до отвала конфетами и уснул, сидя за кухонным столом. Утром он проснулся, не вполне протрезвев, взял с собой матерчатую сумку, в которой находилось масло в желтом бидоне и сыр, вышел во двор и уснул на лавке, где и был задержан подоспевшими сотрудниками милиции. Стоит отметить, что немалая часть продуктов пропала. И где именно, установить не удалось. Синичкин ничего показать не смог, ссылаясь на то, что был сильно пьян. Возможно, он их и съел, хотя и не помнит. Голод-то, он, как известно, не тетка. А возможно, растерял по дороге…

Общий ущерб, который, по показаниям Васильева, был ему причинен, установили в размере 150 рублей 2 копейки, что по тем временам было весьма значительной суммой.

Вину свою Синичкин признал частично. По его словам, когда они выпивали, к ним подошел известный в городе маргинал по кличке Флакон и стал просить налить водки и дать что-нибудь поесть и ему. Васильев Флакону водки не дал, толкнул и стал оскорблять. Флакон ушел, а Синичкин заступился за голодного и страждущего человека, обозвав Васильева «крохобором». На что Васильев обозвал его «козлом». Стерпеть такую обиду «по понятиям» было нельзя. Синичкин ударил собутыльника в нос, но, якобы, сразу же в том раскаялся, даже помог ему вытереть кровь. В знак примирения они выпили еще, и Васильев «отключился». Вот тут-то и пришла Синичкину в голову мысль похитить дефицитные продукты, которые он уже несколько лет даже и не нюхал. Поэтому свою вину в нападении и краже с применением физического насилия он категорически отрицал. Никакого предварительного намерения бить Васильева с целью ограбления у него не было. Отчасти это подтверждалось показаниями милиционера Антюхова, который видел, как встретились Синичкин и Васильев на перроне. Васильев, увидев Синичкина, воскликнул: «О, Синица! Стакан есть?». Они уже хотели было присесть на скамейку на перроне, но Антюхов предупредил их, что распитие спиртных напитков здесь запрещено. После чего приятели с перрона удалились.

Свидетель Ермаков, больше известный как Флакон, мучительно вспоминая события того дня, подтвердил показания Синичкина. Он слышал, как после его ухода те скандалили из-за него.

Милиция сработала оперативно. Буквально через несколько часов Синичкин был задержан с поличным. Следователи нашли и опросили большое количество свидетелей, которые видели и как Васильев с коричневым портфелем, зеленой матерчатой сумкой и коричневым рюкзаком выходил из вагона, и как он встретил на перроне знакомого, и как они расположились на скамейке и начали распивать спиртные напитки. Сторож Пушкинской школы видел, как Синичкин, расположившись прямо на земле, ел и перекладывал продукты из сумки и коричневого рюкзака. А вот был ли у него коричневый портфель, он не заметил. Портфель, кстати, так и не нашли.

Брат Синичкина показал, что обнаружил на кухонном столе открытые, наполовину опустошенные банки с рыбными консервами, обрезки колбасы, развернутые и надкусанные шоколадные конфеты, на полу были полосы от растаявшего сливочного масла. При обыске в духовом шкафу газовой плиты были обнаружены спрятанные Синичкиным продукты.

При задержании во время личного обыска у самого любителя вкусно поесть были изъяты килограмм сливочного масла и около килограмма сыра. В карманах — апельсин и несколько конфет. По дороге от вокзала до дома брата обнаружены зеленая матерчатая сумка, куски оберточной бумаги, в которую в то время в магазинах заворачивали продукты. На бумаге оказались даже собственноручно нанесенные Васильевым пометки со стоимостью купленных продуктов.

Неснятая и непогашенная судимость по статье за кражу промышленных товаров из магазина остаться на свободе Синичкину шансов не давала. Он был заключен в знаменитое учреждение ИЗ-36/3 города Ржева.

Никаких смягчающих обстоятельств, кроме заключения экспертизы о том, что Юрий Синичкин страдает хроническим алкоголизмом второй стадии и нуждается в принудительном лечении, которое ему не противопоказано, не было.

Следствие было закончено, и материалы дела переданы в суд. Нужно сказать, что за время следствия все имеющиеся вещественные доказательства, то есть продукты, испортились. К концу следствия в уголовном деле осталась только оберточная бумага, сумка, рюкзак и банки с консервами «Фрикадельки рыбные» и «Ветчина». Они были возвращены потерпевшему после того, как он по неизвестным мотивам заявил гражданский иск. Так что, уголовное дело в отношении Синичкина было прекращено, а сам он отпущен из изолятора. Получается, что за такой «пир горой» он заплатил не такую уж и большую цену. Несколько недель в привычной среде, в которой он провел едва ли не большую часть своей жизни, наверное, стоили удовольствия попробовать шоколадных конфет, апельсинов, коньяка и колбасы. Ведь, как сказала жена брата, также привлеченная в качестве свидетеля: «Да я сразу не поверила, что он такие продукты купил. Если бы у Юрки появились деньги, он бы скорее упился каким-нибудь пойлом до смерти. А еду точно покупать бы не стал».

Вот такая история. И надо сказать, что подобных в материалах уголовных дел Линейного отделения внутренних дел ст. Ржев немало. Ведь длинные, зеленые и пахнущие колбасой московские поезда часто становились местом для распитий спиртных напитков. Выходить из поезда в нетрезвом состоянии с сумками, портфелями и рюкзаками, наполненными дефицитными продуктами, было делом небезопасным даже в те, казалось бы, стабильные и спокойные времена.

Ольга Дабуль