Воскресным осенним днем 1930 года прогуливалась по рынку, расположенному на Советской площади, еще не старая и вполне привлекательная гражданка, работница фабрики РАЛЬФ Сержантова Нила Карповна. День клонился к вечеру, рынок уже почти опустел, крестьяне разъехались по своим деревням, и только несколько возов с душистыми ржевскими яблоками еще стояли у ворот рынка да скучающие извозчики поджидали своих седоков. Нила Карповна уже тоже было собралась уходить домой, как вдруг с удивлением увидела мужчину в немодных и уже столь редких лаптях, который тащил на своей спине сильно пьяного, что-то бормочущего гражданина за опустевшие ларьки.

Женщина, замирая от страха и любопытства, спряталась за угол одного из них и стала наблюдать. Гражданин в лаптях сгрузил свою ношу, воровато огляделся и стал расстегивать пьяному пальто. Тут уж Нила Карповна поняла, что стала свидетелем самого настоящего преступления. Вот удача! Она тихонько добежала до ворот рынка и, увидев проходившего мимо парня, громко и пронзительно закричала:

— Караул! Помогите! Там мужчину грабят!

Прохожий оказался комсомольцем, да еще парнем не робкого десятка. Он сразу оценил обстановку и рванул к ларькам, где вор в лаптях уже стянул с пьяного рукав пальто. Комсомолец Митьков схватил плохо одетого мужичка мертвой хваткой и потащил в отделение. Сзади за ним семенила Нила Карповна. По дороге к ним присоединилась супруга потерпевшего, которой добрые люди сообщили, что муж ее с утра пьет на рынке и уже даже успел поваляться под забором. Замыкал процессию подбежавший милиционер, который беспрерывно свистел в свисток. К отделению милиции подходила уже внушительная толпа, бурно обсуждая случившееся.

Принявшие подозреваемого милиционеры отправились на рынок и нашли потерпевшего, Сидора Ивановича Узкого, на том же месте, у ларьков, где его и пытались ограбить. Был он, и правда, в расстегнутом и наполовину снятом пальто, плюс в совершенно невменяемом состоянии. Ничего внятного сказать не мог, лишь жалобно мычал и пытался улечься обратно. На извозчике его переправили в отделение милиции «для протрезвления». А пока взяли показания у свидетелей — гр. Сержантовой и гр. Митькова, а также у жены Узкого Матрены Тимофеевны.

Пьянь проклятая…

Так охарактеризовала своего непутевого супруга Матрена Тимофеевна. Она показала, что супруг ее, сапожник, в тот день с утра ушел в свою артель. Но очень скоро соседи, которые пришли с рынка, сообщили несчастной женщине, что муж ее с самого утра пьянствует. Она доделала домашние дела, оделась и пошла искать своего непутевого супруга. По дороге к рынку услышала крики и трели милицейского свистка и узнала, что поймали вора, который пытался снять с пьяного пальто. Чуя неладное, она пошла сначала в отделение милиции, а потом снова на рынок. Там-то и увидела своего мужа, валяющегося у ларьков. Горько плача, она поведала, что у Сидора Ивановича при себе были деньги, полученные за работу в артели, а одет был он в новое пальто, цена которого «рыночными деньгами» была сто рублей. Предполагаемого вора она первый раз видит, но люди, которые шли вместе с ней в отделение, говорили, что он «проходимец», который уже украл одеяло в гостинице «Центральная» и какой-то примус в одной из общих кухонь квартиры на Коммуне.

Ответственно заявляю!

Показания бдительной Нилы Карповны, главной свидетельницы обвинения, отличает обилие эмоций и подробностей. Думается, что записывавший показания следователь изрядно сократил протокол допроса бдительной гражданки.

— И вот он затащил его в укромное местечко и стал средь бела дня раздевать! Снял один рукав, потом мужчину повернул и стал снимать второй рукав! А сам все оглядывается, оглядывается, словно чего-то боится. Я за ларьком стою, наблюдаю. И вот уже осталось ему только второй рукав снять… Тут как я побегу к выходу, как закричу одному проходившему мимо комсомольцу! Он как кинется! И задержал вора! А пальто его оказалось дорогое! Сто рублей, это мне жена того, кого грабили, сказала. Я лично видела все. Показания мои все могут подтвердить. Там граждан, которые яблоками торговали, было много. Сам вор одет был плохо — в лаптях и оборванной одежде. Пьяненький. А больше показать ничего не могу.

Сам ничего не помню

А вот слегка протрезвевший потерпевший показания давал скупо и весьма неохотно. То ли голова с похмелья гудела, то ли пугала встреча с женой, поджидавшей его на ступеньках отделения.

— Показываю, что сегодня я находился на базаре Сов-площади, где выпил две стопки вина натощак. И опьянел сильно. Таким образом, очнулся я в отделении. Что со мной было, я буквально не помню, и кто снимал с меня пальто, не помню. Говорят, что меня хотел ограбить неизвестный. А пальто у меня дорогое, подтверждаю. А так ничего не помню.

Потерпевшего отпустили к жене. А на следующий день он, явившись в отделение, смог дать более подробные показания. На очной ставке грабителя он признал — вчера утром они вместе выпивали на рынке, хотя до этого знакомы не были.

— Налил я ему только затем, чтобы он от меня отвязался, а он, шпана, воспользовался моей слабостью и не отвязался. И в помощи его я не нуждался, хотя он показывает, что мы с ним знакомы, но я его в первый раз вижу и никаких делов с ним не имел, где живу, не сообщал. С какой целью этот человек меня отнес с публичного места, не помню. А после того, как мы с ним пили, помню, что он околачивался и шатался возле Центрспирта, и все.

Не виноватый я!

Казалось бы, вина взятого с поличным гражданина Куравлева Игнатия Арсеньевича, уроженца деревни Появилово Юрятинского сельского совета, 32-х лет от роду, крестьянина, ныне работающего сезонным каменщиком в строительной артели, доказана показаниями многих свидетелей. Но задержанный свою вину стал отрицать с первых минут задержания.

— Грабежа я не делал средь бела дня. Пошел я к Центр-спирту взять денатуры, чтобы ноги натирать — вижу, сидит у катка на Советской площади пьяный. Фамилии его я не знаю, но видел, как он на рынке подбивает сапоги, а зовут его, кажется, Сидор. Я подошел к нему, и он меня с пьяных глаз угостил вином. Потом я пошел искать денатурки (видимо, имеется в виду технический спирт — ред.), а когда вернулся, этот гражданин валялся под забором у того же катка на Советской. Я его специально оттуда вынес и понес на рынок к извозчикам, чтобы отвезти его в «Артель Коммунаров», где сапожники работают. Нес его на своей спине, но донести не смог и положил у ларька, где молоком торгуют. Извозчики пьяного везти отказались. Я вернулся, а у Сидора пальта расстегнута и кепка валяется в грязи. Я, наоборот, стал пальту на него надевать и пуговицы застегивать. Делал я это для того, что думал, что он меня потом вином за это угостит. А тут эта гражданка начала кричать, и меня задержали. А больше я показать ничего не могу.

В одеяле, но без сапог

По показаниям завсегдатаев рынка и прочих зевак выходило, что Куравлев занимался кражами и раньше. Пару дней назад его пытались задержать за кражу одеяла из Центральной гостиницы, расположенной на Советской площади. Но он сумел тогда от коридорного убежать. Гражданина Комиссарова, того самого дежурного по коридору, быстро нашли. И он сразу же узнал постояльца, который несколько недель проживал у них в гостинице.

— Два дня назад Куравлев прошел по коридору к выходу, а под пальто у него что-то топорщилось, — показал Комиссаров. — Я сначала внимания на него не обратил. А потом вижу — бежит гражданин, проживавший с Куравлевым в одной комнате, и кричит, что он с одной кровати одеяло украл. Мы побежали его искать и увидели гр. Куравлева на рынке у крестьянского воза, он там одеяло это пытался продать. А оно байковое и стоит семь рублей. Увидев нас, он убежал, и догнать мы его не смогли. Могу показать, что он почти все время пьянствовал, из артели его уволили за прогулы, и он последнюю неделю нигде не работал.

— Как же не стыдно вам крестьянско-рабочего человека, который всю свою жизнь трудился тяжелым физическим трудом, в таких преступлениях обвинять? — горько сетовал в ответ на предъявленные обвинения задержанный. — В отношении кражи одеяла из Центральной гостиницы я себя виновным не признаю! И по делу показываю, что захотел я в тот день купить себе яблоков, накинул себе на плечи одеяло, да и вышел на минуточку, чтобы яблоков у девочки купить. А тут выскочили и стали кричать, что я одеяло украл. А я его не крал. Почему я не накинул пальто, поясняю, что сапог у меня нет, и неудобно было в пальто, но без сапог, а так одеялом обернулся да и выбежал на минутку. А потом, когда все стали кричать, я испугался и убежал.

Украл — отвечай!

Все сетования обвиняемого и его путаные показания суд во внимание не принял и «впаял» незадачливому вору-бедняку три года принудительно-исправительных работ. Таким суровым приговором Куравлев был огорчен и с помощью адвоката написал кассационную жалобу. Жаловался он, в первую очередь, на то, что указав его предыдущие судимости, следователи не удосужились проверить, за что именно он судился. А привлекали его, якобы, исключительно по алиментным делам. Никогда в жизни не брал крестьянин Куравлев чужого! Никаких краж не совершал! Не учли народные судьи и его крестьянское происхождение и бедняцкое положение! А беден он, согласно предоставленным из Юрятинского сельского совета справкам, настолько, что не способен был себя прокормить и потому был вынужден наниматься на сезонные работы в город.

— Непонятно мне, — пишет осужденный в своей жалобе, — откуда взял угрозыск такие ложные на меня обвинения. Надеюсь, что суд при точном рассмотрении моего дела установит, что я действительно несправедливо осужден, и сделает немедленное распоряжение о моем освобождении, дабы мог я опять браться за честный труд. Недопустимо, чтобы в нашей Республике рабочий и крестьянин страдал несправедливо из-за каких-то ложных показаний и несправедливых подозрений.

Кассационный суд, однако, никаких оснований для пересмотра дела не нашел, предоставленные подсудимым справки подшили к делу, а меру пресечения оставили без изменений.

Все имена вымышлены. Совпадения случайны. Орфография архивных документов сохранена

Ольга Дабуль