Ваня Сидоров мечтал побывать в Ленинграде. Он, правда, и в Москве не был. И вообще дальше Ржева никогда никуда не уезжал. В армию очень хотел пойти, но его не взяли. Сказали — не годен. Мамка обрадовалась, а он поначалу сильно расстроился. Все годны, а он не годен. А потом к ним на ферму, где они с мамой работали, Наталья Егоровна, ветеринарша, по распределению приехала, и Ваня сразу про армию забыл. Была она такая красивая, вся в веснушках и ужасно умная. Поселилась у соседки, бабки Мамычихи, и подружилась со своим смешным лопоухим соседом. Такого друга у него никогда еще не было. Деревня маленькая, все семьи с детьми давно уже перебрались в центральную усадьбу, в школу он с шестого класса не ходил — учителя к нему домой приходили, здоровье у него было, как мамка говорила, слабое.

Наташа-то ему про Ленинград и рассказала. Она там три года в техникуме проучилась. По ее рассказам получалось, что нет на свете города красивее Ленинграда. Там и дворец царский со всей обстановкой сохранился, и тот самый крейсер «Аврора», про который они в школе в третьем классе песню пели, и театры-кино разные. Поэтому, когда с колхоза стали набирать туристическую группу для поездки в Ленинград, он записался первым.

Мамка сначала перепугалась, ни в какую не хотела отпускать. Но Наташа и сосед Ефим Сидорыч с женой ее уговорили, обещали присмотреть за сыном. Группа набралась разная: доярки с их фермы, телятницы, механизаторы, какие-то люди из главного правления и несколько старшеклассников из школы, которых колхоз за хорошую учебу тоже путевками премировал. Ваня этой поездки дождаться не мог.

До Ржева добрались благополучно, колхоз им автобус дал, из самой деревни забрали. Мамка, правда, всплакнула зачем-то. Ване ее жалко стало. В поезд сели без приключений. Только вот попали они с Наташкой в разные купе: она — с этими дылдами-десятиклассниками, а он — с соседом Сидорычем, его женой и каким-то незнакомым неразговорчивым дядькой с колхозной конторы.

Как только в своем купе обустроились, Сидорыч сразу бутылку достал. Они с женой это дело любили. А вот Ваня хмельным не баловался. Пробовал, конечно, иногда. Но уж очень дурел, чудил, а на следующий день болел и совестился. А мама сразу плакать начинала, напоминала ему про батю, которого он трезвым-то и не помнил. Намучилась с ним мамка, пока не свалился он зимой с моста в ручей и не замерз в нем до смерти… Соседи сели выпивать, а Ваня отказался, залез на верхнюю полку, разлегся на сыроватом белье и проспал до самого конца пути.

Ленинград Ивану понравился. Они осмотрели город — такой большой и красивый, что аж дух захватывало. В музей сходили, пообедали в столовой, а потом молодежь на концерт какой-то в Ледовый дворец отправилась. Хотел и он с ними, но Наташка отпросилась и убежала встречаться с какими-то своими подружками из техникума, Ваню с собой не позвала. Его, загрустившего, потащила с собой Сидориха в Гостиный двор по магазинам ходить. Настоялись там в очередях. Накупила она кучу разных вещей, а его уговорила приобрести какие-то чудные красно-синие подтяжки. На Ване костюм был, который мамка для получения паспорта покупала. Сидориха сказала, что очень уж они, подтяжки эти, к костюму подходят. Мамке, по ее же совету, купил в подарок духи «Рижская сирень». Потом стояли в очереди в продуктовом магазине. Ваня взял сосисок, вареной «Любительской» колбасы, шоколадных конфет и бутылку вина «Кагор», все его покупки уместились в одной сумке-авоське. А вот Сидорихины приобретения они вдвоем еле до вокзала дотащили.

Когда стали грузиться в вагон, понял Ваня, что Наташка с ними обратно не поедет. План у нее такой, оказывается, был: еще пару дней в Ленинграде погостить. Ваня сильно расстроился, потому что была у него мечта позвать ее к ним в купе и угостить вином и конфетами. И поэтому, когда Сидорыч предложил стакан водки, Ванятка отказываться не стал. А то, что было дальше, помнил смутно. Зато случившиеся в поезде «Ленинград — Ржев» события были подробно описаны в милицейском протоколе.

Итак, 16 января 1989 года проводник вагона №9 Игорь Акиньшин выехал в составе поездной бригады поезда №277 «Ленинград — Ржев». Проводником он был нерадивым, держали его в бригаде только потому, что мать Акиньшина работала в управлении Октябрьской железной дороги какой-то начальницей. Употреблять спиртное он принялся, когда поезд еще стоял на запасном пути. А во время посадки узнал в одном из пассажиров своего старинного приятеля Осипенко, с которым учился в ржевском ПТУ-8 на проводника. Правда, Осипенко потом на железную дорогу не пошел, а менял одно рабочее место за другим, нигде не задерживаясь. Вот и сейчас попробовал было счастья в Ленин-граде, а теперь возвращался «гол, как сокол» в родной Ржев. Приятели закрылись в служебном купе Акиньшина и там продолжили обмывать встречу.

Из протокола: «Примерно между 2-3 часами ночи гр. Сидоров И.А., находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, оказался в тамбуре вагона №7 в верхней одежде и с сумкой-авоськой в руке. Он попытался открыть наружную дверь вагона, а когда у него это не получилось, начал стучаться в служебное купе, в котором находились проводник И.С. Акиньшин и пассажир А.Ю. Осипенко, также находящиеся в состоянии алкогольного опьянения. Акиньшин, якобы, с целью установить, из какого вагона этот пассажир, и узнать, есть ли у него билет на проезд, пригласил Сидорова войти в купе. Гр. Сидоров не смог объяснить, в каком вагоне он едет и что является членом туристической группы N-ского колхоза Ржевского района. Поняв, что у Сидорова при себе билета нет, Акиньшин стал требовать с него деньги с целью их присвоения. Сидоров, опасаясь насилия, отдал Акиньшину находящиеся при нем 29 рублей, а потом по требованию Акиньшина, который ударил его по лицу, отдал подтяжки. Этого ему показалось мало, и он отобрал у Сидорова коричневую шапку-ушанку из искусственного меха, куртку синюю, пиджак, часы марки «Ракета» и паспорт, сказав при этом, что продаст эти вещи бомжу за трояк. Осипенко, видя, что пассажир не сопротивляется, отобрал у него сумку-авоську, в которой находились 1,5 килограмма сосисок, палка вареной колбасы, бутылка вина «Кагор», шоколадные конфеты, духи «Рижская сирень» и другие мелкие малоценные вещи, после чего три раза ударил его по голове кулаком и вытолкал из купе. Сидоров упал. Тогда Осипенко и Акиньшин стали бить его ногами. Сидоров смог подняться и побежал в противоположную сторону от своего вагона. Преследовать его они не стали. Акиньшин, с целью скрыть следы преступления, на ходу выбросил куртку, а шапку и паспорт сжег в топке вагона. Часы спрятал под матрац в нише купе проводника. Сумку с продуктами унес в свое купе Осипенко».

Тем временем Иван, падая и поднимаясь, добежал до соседнего вагона №8. Испуганные пассажиры услышали, как какой-то парень плачет, сидя на полу и размазывая по лицу кровь. На их расспросы он не отвечал, только говорил что-то про подтяжки. Нашли проводника вагона и вызвали начальника поезда. Ваню опознали, вызвали старшего туристической группы колхозников, Ивана отвели в его купе. Добиться от него рассказа о случившемся не удавалось. Начальник поезда пошел по вагонам. В вагоне №7 он застал пьяного Акиньшина, который замывал кровь на полу. Факт нападения на Сидорова он отрицал, а кровь объяснил тем, что она пошла у него самого из носа. В это время из одного купе раздались громкие женские и мужские голоса. Это Осипенко, выпив бутылку вина из авоськи Ивана, стал приставать к спящим женщинам, которые ехали с ним в одном купе. Ботинки Осипенко тоже были в крови. Картина прояснялась. Начальник поезда с помощью проводников водворили Осипенко и Акиньшина в служебное купе и закрыли, отобрав ключи.

Успокоившийся и немного протрезвевший Ваня рассказал, что после того, как хорошо выпил предложенной Сидорычем водки, сразу же уснул. Через некоторое время проснулся, и ему показалось, что в купе спят не его соседи, а какие-то незнакомые люди, а значит, поезд уже доехал до Ржева, все его односельчане уже вышли из вагона, а его забыли и он поехал обратно в Ленинград. Он тихонько оделся, забрал свою авоську и пошел искать дверь, чтобы выйти из поезда и отправиться домой.

В вагонах царила мертвая тишина, в тамбурах тоже никого не было. Дверь, за стеклом которой мелькали огни какой-то станции, была закрыта. Он сообразил, что нужно искать проводника. На его стук тот и вышел. Обрадованный Ваня попытался было объяснить свою беду и попросить выпустить его из вагона. Правда, когда он сильно нервничал, речь его становилась совсем невнятной. И проводник почему-то стал требовать билет, деньги. А потом и вовсе стал его бить, сильно и очень больно.

К прибытию поезда был вызван наряд милиции линейного отдела станции Ржев Октябрьской железной дороги. Вагон обыскали, нашли часы и подтяжки. Члены колхозной туристической группы опознали их и Ванину авоську с продуктами. Акиньшин и Осипенко попробовали было ввести следствие в заблуждение, но картина преступления была ясна. Милиционеры не испытывали никакой жалости к здоровым пьяным молодым парням, которые ограбили и избили смирного и беззащитного инвалида.

Под давлением улик и показаний свидетелей Акиньшин и Осипенко дали признательные показания. Причем, Акиньшин признался, что его почему-то ужасно взбесили «идиотские сине-красные подтяжки этой деревенщины».

Следствие было завершено, материалы дела переданы в суд. Судили их по статье 145 УК РСФСР. Потерпевшему был причинен вред здоровью, повлекший за собой кратковременное расстройство здоровья, а также значительный материальный ущерб, поскольку, помимо прочих вещей, Ваня в разгар зимы лишился всей своей верхней одежды. Присутствовала в обвинительном заключении и формулировка «по предварительному сговору».

И все же Акиньшин едва не отделался условным сроком. Как оказалось, у него были смягчающие обстоятельства — малолетняя дочь с ДЦП (с которой он, впрочем, не жил и даже не платил алиментов) и больная мать, которая нуждалась в уходе. Но справедливость восторжествовала, и оба мерзавца отправились за решетку.

А Иван больше никогда никуда не выезжал из своего родного села. Поездов он стал бояться панически. Да и то сказать, хорош Ленин-град, а дома лучше. Тем более, Наташа, чувствуя свою вину, часто захаживала навестить их с мамкой. И даже после того, как вышла замуж и переехала в центральную усадьбу, дружба их продолжалась. А Ване большего и не нужно было.

Все фамилии вымышлены, совпадения случайны.

Ольга ДАБУЛЬ