За окном квартиры в одном из домов большого города — областного центра — светало. Ирина Ивановна попивала на кухне кофе, перед тем как начать собираться в дорогу. Делала она это не спеша, а ей в принципе и торопиться-то особенно было некуда, если бы не задумка побывать в базарный день на рынке в другом городе. Вернее, городке, намного меньше по числу жителей, чем центр региона.

Ирине Ивановне было далеко за сорок, ближе к пятидесяти, но выглядела она хорошо. Стройная крашеная блондинка, интеллигентная, но не броская. Из тех дам, что сразу не запоминаются, пока к ним не приглядишься.

Она пила кофе, поглядывая в окно, где над крышами домов алела утренняя заря, и невольно задумалась о своем. Разные мысли лезли в голову, даже не мысли, а обрывки воспоминаний. Как картинки эпизодов в кино, причем не очень хорошие.

Родилась Ирина в семье, где мать и отец попивали горькую, часто скандалили и попрекали друг друга. Как утверждали они — от бедности и неверия в лучшую жизнь. Отца она помнила плохо. Его посадили за грабеж. Отнял вещи в парке у какого-то мужика. В колонии и сгинул. Как сказала мать: «Налетел «на перо» (то есть нож или заточку) авторитета из числа сидельцев-горемык».

Мать приворовывала, торговала самогоном, как принято говорить, вела асоциальный образ жизни. Ее тоже потом «приземлили» на скамью подсудимых — попалась с поличным на краже из квартиры, в компании своих собутыльников.

К тому времени Ирина уже училась в техникуме, поступив туда после восьмого класса, и жила в общежитии. Опеку оформила бабушка, переходить к которой на жительство Ирина не собиралась. А зачем? В общаге вольно и весело. Мальчики разные захаживают, и не с пустыми руками. Так и она связалась с дурной компанией и многое у них переняла, научилась.

Однако такая красивая жизнь продолжалась недолго. За драку с незнакомой девицей в местном кафе (что и говорить, Ирина умела за себя постоять и каблуком туфли пробила той голову) ее привлекли к уголовной ответственности. Правда, срок дали условный. Но все же в женской камере изолятора ей побывать довелось, где тоже многое почерпнула для себя из рассказов товарок-сокамерниц. Да и из техникума ее вышибли за такое недостойное поведение.

Пришлось из общаги идти на жительство в бабушкин дом и на работу устраиваться. Как-никак, а восемнадцать лет к тому времени ей исполнилось.

Правда, по ее размышлениям, Ирину можно было посчитать намного старше. Ирина усвоила одно: если она не выйдет замуж за обеспеченного или даже богатого человека, вольготной жизни ей не видать, как собаке своих ушей. И в тюрьму, как ее мать и отец, не стремилась, так как считала, что тюрьма хоть и университет жизни, но все же лучше такой университет окончить заочно. А посему стала приглядываться к людям и заводить нужные знакомства.

Однажды в ресторане она познакомилась с мужчиной, у которого в кошельке денег было, как семечек в подсолнухе. Звали его Григорий Петрович. Был он намного старше Ирины, но производил впечатление умного рассудительного человека. Может быть, даже из больших начальников. Ее потянуло к нему, как утомленную жаждой странницу к воде. Стали встречаться. Григорий Петрович ухаживал интеллигентно, дарил цветы, конфеты. В общем, денег не жалел, а сам приглядывался к девушке. А почему бы и нет. В его деятельности помощница с такой биографией могла пригодиться.

Это потом только Ирина узнала (он сам рассказал ей), что Григорий Петрович — гастролёр, вор-карманник высокой квалификации, что очень ценилось в том мире, который мы, простые законопослушные граждане, называем преступным. Но тогда Ирина ни о чем таком даже не подозревала и о плохом не думала. К чему голову забивать, когда жизнь ей представлялась в розовом цвете и думалось, что так будет всегда.

Прошло время, и Григорий Петрович сказал Ирине, что ему нужно переехать в другой город. Тогда они жили вместе, как любят у нас говорить, «в гражданском браке», то есть, без регистрации в ЗАГСе. Хотя, если рассудить, регистрация в ЗАГСе и есть гражданский брак, еще есть брак церковный, а все остальное именуется одним словом — сожительство. Но что Ирине было до таких тонкостей, когда рядом человек с деньгами, о происхождении которых она и спрашивать не хотела.

Условный срок тогда уже у Ирины закончился, и она, вольная птица, полетела за Григорием Петровичем в другой город. Вот там-то он ей и открылся и стал понемногу подтягивать к своему ремеслу. Учил специфике дела и всяким премудростям.

Надо сказать, что вор-карманник — это действительно очень тонкая специализация в преступном мире. По крайней мере, раньше такой была, а может быть, и сейчас таковой является. Но все меняется в мире, и карманных краж нынче стало намного меньше, а больше мошенничества, а это уже совсем другое направление.

Шли годы, Григорий Петрович гастролировал по городам и весям, и Ирина, как нитка за иголкой, ехала с ним. Когда надо — помогала, отвлекала внимание граждан, потом и сама опробовала на практике то, чему ее обучал так называемый гражданский супруг.

Григорий Петрович был фартовым (удачливым) человеком, но не зря же гласит русская поговорка, что «сколько веревочке ни виться, а конец все равно будет». Так и с ним произошло. Взяли его как-то менты с «кошельком на кармане», завели дело и раскрутили на другие аналогичные карманные кражи. Раскрутить — дело нехитрое. Приемов и методов в таком случае у сотрудников правоохранительных органов более чем достаточно.

На следствии Григорий Петрович свою подельницу не выдал, все взял на себя и, как говорил один из киногероев, «загремел под фанфары», оставив Ирину без средств к существованию, о чем она особенно и не горевала. Теперь она уже сама умела добывать эти самые средства. К тому же, ее взял под свое покровительство знакомый Григория Петровича — Иван Павлович, тоже умелец в их воровской профессии. С ним она тоже изъездила немало мест, подолгу нигде не задерживаясь. И даже вышла за него замуж, сменив фамилию. А чтобы от властей не было претензий по поводу того, что она нигде не работает (тогда с этим строго было, запросто могли посадить и отправить в места не столь отдаленные — за тунеядство), смогли они ей выхлопотать (разумеется, за деньги, причем за очень большие) справку или свидетельство об инвалидности, имея которое, можно было этого не опасаться.

Иван Павлович был человеком в возрасте. То ли от постоянных стрессов, то ли от напряжения, но однажды с ним беда приключилась. Заболел. Стали пальцы и руки трястись. Тремор — как сказали врачи, а значит ему на своей профессии пришлось поставить крест.

К тому времени Ирина с ним уже развелась, но иногда все же встречались. Захаживал Иван Павлович к ней на чашку чая, а то и дельные советы давал.

Они тогда уже жили в этом областном центре, раскинувшемся на берегах Волги. Жили, не привлекая к себе внимания посторонних.

Ходить на дело и работать Ирина предпочитала в одиночку. К тому же, всегда соблюдала правило — не воруй там, где живешь. Заказывала такси и ехала в какой-нибудь райцентр области, где в воскресный день на рынке собиралось много народа. Граждане (а это были семидесятые годы XX века) спешили на рынок за различными покупками, имея при себе энные суммы наличных денег. И никто из них, увлекшись, не обращал внимания на неприметную женщину в толпе. Тоже, небось, такую же, как и они, покупательницу.

За прожитые годы Ирина Ивановна стала настоящим психологом, а посему быстро умела вычислить потенциальную жертву. Как мужичок рукой по карману гладит, проверяя, на месте ли кошелек лежит, или тетенька к себе сумочку прижимает, где, скорее всего, ее состояние… За такими людьми Ирина зорко следила, заодно проверяя, нет ли поблизости служивых из правоохранительных органов, которых наметанным глазом она тоже научилась вычислять без труда по манере их поведения.

Далее, убедившись, что все идет, как надо, она прижималась к жертве в толпе и резала сумочку или карман, извлекая оттуда кошелек с деньгами. Потом уходила с рынка, в укромном уголке перекладывала деньги в свой кошелек, а чужой, уже за ненадобностью, выбрасывала в бурьян, тем самым избавляясь от улики. Так как знала, что карманника можно взять только с поличным.

Если в украденном кошельке денег оказывалось не столь много, Ирина еще раз повторяла свой заход на рынок, а потом возвращалась к ожидавшему ее такси, на котором приехала сюда из областного центра. Причем сам таксист, разумеется, ничего не знал. Она ему говорила, что ездила проведать дочь, ну или что-то в этом роде. Так, на всякий случай. Мало ли что может приключиться.

Вчера Иван Павлович также наведался к ней на чашку чая. Состоялся разговор, которому она вовсе не была рада.

— Завтра опять на дело поедешь?

— А тебе-то что? — ответила она. — Да, поеду, деньги заканчиваются.

— А куда?

— В Р…, — она назвала один из областных райцентров.

— Опять? — возмутился Иван Павлович, — ты же уже несколько раз туда ездила.

— Ну и что, — спокойно возразила она. — Местные опера свой контингент шерстят, вот пусть и продолжают. А в этом городке рынок побольше, чем в других подобных, а значит, людей с деньгами будет больше.

Иван Павлович покачал головой и ничего больше не сказал, но от этой их беседы у Ирины Ивановны все же нехороший осадок в душе остался. Вот почему утром, попивая у себя на кухне кофе, задумалась о былом. «А может, и вправду сегодня туда не ехать?», — подумала она, но потом резко встала из-за стола, отодвинув чашку, достала из тайничка свою заветную пятикопеечную монетку с острозаточенным ребром, которой резала сумочки, и пошла к телефону вызывать такси. «Что будет, то и будет, — усмехнулась она, — а деньги всегда идут к деньгам».

* * *

Летом оперативники уголовного розыска города Р. буквально с ног сбивались, пытаясь раскрыть карманные кражи, имевшие место быть на городском рынке.

Рынок тогда был один (сейчас его в городе называют «старым» и нынче он совсем не тот, даже по территории, что был когда-то). И в воскресный базарный день, когда помимо торговцев из южных краев его заполняли еще автомашины с ширпотребом, народу было великое множество. Проходил день, а поутру в понедельник в отделе появлялись люди с заявлениями. Мол, так и так, вчера на рынке сумочку или пакет разрезали и стянули кошелек с деньгами.

Руководство за нераскрытие ругало оперов (их тогда вместе с начальником розыска было всего-то семь человек на весь город и район), а опера и так весь подучетный элемент перешерстили. Устраивали по воскресеньям рейды на рынок, да все без толку.

И все-таки в один такой день группе оперативников, дежуривших на рынке, удалось задержать даму, промышлявшую карманными кражами, жительницу областного центра. Потерпевшая сразу подняла шум, и опера были тут как тут.

Свое задержание Ирина Ивановна восприняла спокойно. Отпираться было бессмысленно, раз ее задержали с поличным. Эту кражу она признала, а вот чтобы доказать другие аналогичные кражи, пришлось повозиться, поработать, устанавливая психологический контакт.

Так получилось, что в следственный изолятор Ирину Ивановну в автозаке сопровождал один из молодых оперов. Он спросил у нее:

— А все-таки, куда вы дели орудие преступления, свою «счастливую» монетку?

Она усмехнулась:

— А никуда, но вы ее все равно не найдете.

Таков был ее ответ. С тех пор много воды утекло в нашей Волге, но разного рода жулики, мошенники и воры — остались.

P.S. Как принято писать в конце таких публикаций, все имена и отчества изменены, а возможные совпадения биографий и событий случайны. Но в основе лежит действительный факт, когда-то имевший место. И мне ли, оперу того времени, не знать о нем.

Евгений ОЖОГИН