На ней есть место всему: важному и лишнему, любимому и ненавистному, мечтам, страданиям, впечатлениям на всю жизнь и мимолетным встречам с прекрасным и ужасным, только лишь для опыта и с тем, что останется с нами навсегда.

Случайности неслучайны, и в начале марта мне посчастливилось побывать на выставке-продаже творческого объединения «Перекресток». Свои работы представляли авторы Тверской и Московской областей. Всех, кто входил в Тверской музейно-выставочный центр, в холле приветствовала нарядно одетая разношерстная компания. Мишка делал вид, что играет на гармони, козел — на балалайке, представительница прекрасного пола из разряда парнокопытных — строила глазки, квадратный зайчишка и существо, похожее на ежа, создавали массовку. Конечно, все пятеро — оригинальные полуметровые скульптуры, вероятно, призванные создавать настроение всем и каждому.

Уже с улыбкой вхожу в зал. На стене слева — вырезанные из дерева маски, названия есть только у нескольких, все одинаковые — «домовой». При ближайшем рассмотрении обнаружила некое сходство одной из них с собственным выражением лица и невольно подумала, мне единственной в голову пришла такая ассоциация? Посмотрела по сторонам: посетители приглядывались к другим экспонатам или друг к другу… Кто-то с любопытством осматривал коллекцию венских стульев «Киберпанк», попытался было присесть, ан нет, заподозрив неладное, бдительный персонал культурно предупредил: «Сейчас — деньги, потом — стулья для посидеть».

От манящих предметов интерьера мужчина отошел обиженным. «На Юрия Гальцева похож», — подумала я. И вот те раз, юморист оказался тут как тут. А рядом с ним Кличко, Галустян, Охлобыстин — справа красовались шаржи на знаменитостей. При желании каждый мог отважиться и посмотреть на себя в карикатуре.

Легким и, несомненно, талантливым движением рук мастеров обычные бутылки, ступа, малярная кисть, безликие маски превращаются… в эксклюзивный предмет интерьера. А пряжа из мериноса (порода овец) — в незаурядные шапки, шарфы, перчатки.

Изумительно нежные объемные стеклянные витражи, расписанные акриловыми красками, так и просились: возьми.

Мимо авторских украшений ручной работы в виде сказочных птиц, насекомых, морских животных пройти было непросто. Вся эта прелесть лежала за стеклом, и женщины ходили возле витрины, словно лисицы вокруг сыра. Многих успокаивала цена, достать из кошелька от двух до пяти тысяч рублей при мне никто не решился.

К следующей картине из гипсовой штукатурки подходила, напевая: «А может быть, ворона, а может быть, собака, а может быть, корова, но тоже хороша…». О героях веселого и абсурдного советского мультфильма «Падал прошлогодний снег» вспомнила, глядя на мужичонку с большими усами и в шапке-ушанке.

А вот картина маслом (в прямом смысле) — мужчина и женщина. Оба задумчивы, коронованы, оба в неглиже. Оригинально. И не только изображение, но и название работы «Муж да жена одна сатана». Глаз зацепился за слово «сатана»… Память стала выдавать варианты: «Черт на дьяволе женился», «Жена да муж — змея да уж»…

«Москва» Владимира Денисюка (он же автор пары) на день посещения выставки осталась для меня непонятной, а смотрю на нее сейчас — чем-то на Москву сегодняшнюю похожа…

Еще одна художественная загадка — зеленый крокодил на желтом фоне. Фантазия почему-то отказывалась угадывать название и смысл произведения. Оказалось, это «Мама». Еще пара секунд, и я разглядела, что хотел сказать Илья Володько.

«Сегодня людям хочется все объяснить, но, если можно объяснить картину — это уже не искусство». Ой как прав основатель импрессионизма Огюст Ренуар. Жил живописец в XIX-XX веках, но актуальность его умозаключения с каждым годом возрастает. Полностью разгадать загадку картины Владимира Васильева «Сон о трех гениях» мне так и не удалось. Красный конь — из репродукции «Купание красного коня» Петрова-Водкина, солнечные подсолнухи — Ван Гог, а кто же третий?

От инсталляции «Хороший повод», несмотря на присутствие нескольких сосудов из-под алкоголя иностранного производства, веет исконно русским духом. Чего там только нет: обглоданные рыбьи хвосты и головы, фольга от плавленого сырка «Дружба» и шоколадки «Вдохновение», фисташковая чешуя, яблочные огрызки… Повод собрать на столе такие разносолы, видно, и правда был хорош.

На картину в непосредственной близости от столь неординарного зрелища поначалу не обратила должного внимания, а зря. На мусорном баке с жизнеутверждающим номером и названием Ленинский тупик, 13, восседал наглый рыжий котяра — «Новый хозяин помойки». У подножия — сородичи-подчиненные (к слову, стоимость сего произведения больше 10 тысяч рублей).

«Картину нужно видеть и слышать» — так, кажется, сказал Малевич. Увидела многие, услышала далеко не все. Из «услышанного» — «Арки под южным солнцем» ржевитянина Руслана Бурцева, «Одуванчики» Николая Кузнецова, «Воспоминания о Шаморе» (бухта в Приморском крае, где мне посчастливилось бывать) А. Винокурова, «Ирисы» Анатолия Вдовенко.

На картине А. Смирнова — «Синяя корова» с белыми крыльями и выдержками из Евангелие от Луки. Глава 6 стих 21: «Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь». Интересно? Да. Понятно? Нет.

Ну, а самым запоминающимся и эпатажным экспонатом для меня остался неизвестной породы кот с человеческими глазами и носом. Ни автора, ни названия работы не значится. Лишь у «подножия» листок с надписью «продано». «Счастливец», — подумала я сначала о котейке, потом об авторе, а выходя из зала, и о себе.

Ольга ЖДАНОВА