Пересильд прилетела в космос. У звёзд

Её ждал Сергей Безруков.

Перегрузки вполне хорошо перенёс,

Но в глазах его — смертная мука.

Он сказал: «На старой доброй Земле

Всех сыграл я, честное слово —

От Господнего сына до шурале,

Даже Хищника и Чужого.

Я исчерпанность этому миру простил,

Преисполненный силы и власти,

Но теперь я решил, что сыграю гептил,

На котором сюда поднялась ты».

Задрожала квазарами полная высь,

Шаи-хулуды слезу утирали.

Пересильд и Безруков переплелись

И играли друг друга, играли.

* * *

На Покров выпал первый снег в году

И до Благовещения не таял.

Яблони, сгрудившиеся в саду,

Против света казались тревожной стаей.

Яблоко лежало на хрустале,

Тлело, снизу съёживалось, чернело.

Красный отблеск наискось на стекле,

Перечёркнутом, как тело

Воздушного змея, вздрагивал, и бельё,

С верёвок не снятое, вздрагивало тоже.

Я войны никогда не видела, но её

Чувствую, как та яблоня, зябкой кожей.

* * *

Хмурое утро, серебряная трава,

В поле туман, на закрайках кабан порылся.

В старом сарае насупленная сова,

В стылом саду керамическая мурыся

Смотрит, как падают яблоки: на земле

Нет ничего возвышенней и печальней.

Дом, простоявший нетопленым восемь лет.

Сад, запустенье рифмующий с одичаньем.

Разве охотник, «шишигу»остановив,

Руку протянет — так тянутся к небу гуси.

Вынет платок, оботрёт золотой налив,

Рядом в кабине положит и не надкусит.

Любовь КОЛЕСНИК