БЫТ И НРАВЫ РАБОЧЕЙ ОКРАИНЫ

Окончание. Начало в №№ 48-50, 3, 4, 6, 8

«Его там разбирали»…

С точки зрения описания быта и нравов жителей поселка в послевоенные годы интересны материалы товарищеских судов, различные докладные, объяснительные и заявления в заводской комитет. Ниже приводим выдержки из этих документов.

Особое внимание уделялось борьбе с вредными привычками работников. 1957 год. «Надо Ц. прекратить пить, так как болезнь прогрессирует, жену избивает… Много возились с Ц., но коллектив терпит, а уж если у коллектива закончится терпение!..» «Недавно они с дружком напились и подрались в столовой возле Калининских домов. Нам скоро горсовет будет делать замечания, что члены нашего коллектива нарушают порядок на улице».

А до этого коллектив завода, что называется, возился с этим самым Ц.: давали ему путевку на курорт на лечение, предоставили квартиру, устроили жену на работу. Фабком строго предупредил: меры будут решительными, если он снова учинит скандал, как и было на 1 мая.

Пьяных бывало много в день получки, это называлось «праздновать День столяра». Вот кто-то сделал мебель «для себя», а потом продал и пропил. Вот кто-то пил, будучи на больничном, бил жену, хотя «не имел права пить на бюллетне».

«Мы имеем на фабрике знамя, которое у нас могут отобрать лишь за пьянку… Начальник цеха мало бывает на производстве, а дух начальника должен быть всегда в цехе».

Между тем при некоторых вольностях подшофе окружающие не вызывали милицию, а разбирались сами. Вот работник В. как-то пришел пьяный к директору «с незаконными требованиями»: вызвали на товарищеский суд, пожурили, — нехорошо, брат… Коллектив был реальной силой. Конечно, завком заботился о культурно-массовом отдыхе, хотя это и кажется мизером, каплей в море: десять пар лыжных ботинок, фотоаппарат ФЭД-2, два набора домино и два динамика…

О каких бы то ни было привлечениях — к товарищеским судам, на фабричный или партийный комитет — было принято говорить «его разбирали». Вот, например, «тов. Д. разбирали после очередного дебоша дома». Он пишет в объяснительной: «Постараюсь исправить свое поведение, хорошо работать и хорошо вести себя. Прошу оста-вить меня в коллективе». А ему товарищи напоминают: «После выпивки тов. Д. находится в таком состоянии, что работать почти не может. Вообще может работать хорошо».

Трудовому коллективу до всего было дело, ведь все были как на ладони — и ленивый, и трудолюбивый. Вот докладная: некая работница Ж., ссылаясь на болезнь, отпросилась со смены домой, а сама пошла на танцы в клуб. Требуют наказать обманщицу!

Завком постановил, например: «Перевести учетчицу такую-то в разнорабочие за учинение драки с другой работницей». Женщины что-то не поделили, потом обиженная пишет, что «учетчица безо всяких причин стала обзывать меня всякими вульгарными словами, которые я даже не могу сказать…»

Разбирали и условия труда. Например, в лакокрасочном цехе работникам приходилось дышать лаком и ацетоном, потому что вытяжка была далеко, а кипяченая вода по цехам не разносилась. Где-то не было комнаты для приема пищи (1959 год). Поднимали вопрос техники безопасности, которая тогда, в конце 60-х, оставляла желать лучшего, — не было, например, ограждения на фрезах, и за 11 месяцев произошло 23 несчастных случая.

Завком решал, кому дать ссуду в размере больше полугодовой заработной платы (700 рублей) на строительство дома, а кому — отказать. Кто-то просил ходатайствовать о снятии судимости. Вот рабочему лесозаготовок в 1960 году повезло: ему как больному ревматизмом выдали путевку в санаторий «Заря». Два заявления поступило на путевку, решали голосованием товарищей. В 1959 году были выданы путевки трем работникам в Сочи, Гагры, Кемери, дополнительно им дали денежную премию 150 рублей. Партия так воспитывала: и кнутом, и рублем, и пряником…

За ширмой идеологии

Иногда поселковые давали друг другу прозвища: Аня Пончик, Манька Облигация, Кусейн, Паша Модный — по привычкам и склонностям. Или по фамилии: Чепан, Карганиха, Кирсаниха, Леониха (видимо, по бытующей традиции, как Кабаниха — купчиха Кабанова из «Грозы» А. Островского). Были мастера и на красное словцо. Дедушка Натальи Красновой, ветеран войны и труда, говорил, шуткуя, на пенсии: «Заработал медаль горбатого и орден сутулого!». А отец, бравый спортсмен, охотник и шофер, говорил к случаю очень образно: «(не страшны) нам пули — нас мины не берут!»

Все жили на виду, все друг друга знали. Если муж с кем пошел — тут же жене доложат. Могли мужья или жены разводиться и уходить к другим, но все это стало появляться уже в восьмидесятые. Чаще женщины на мужей просто подавали на алименты.

Дома на досуге

После войны всем хотелось украсить свой быт, старались в меру своих способностей или навыков. У моей бабушки были расшиты гладью все три подушки на оттоманке и два валика. Были вышивки ришелье, кружевные накидки на горку подушек на железной кровати. Их сначала вязали из белых «катушечных» ниток, потом стали покупать кисейные, тюлевые в магазинах. Вышивками и кружевами украшали комнату к праздникам, их берегли. Это были цветочные узоры анютиных глазок, связанные крючком роскошные подзоры на кровать и прошивки на наволочки — кружевные вставки для других подушек. К праздникам украшалась большая комната, особенно на Пасху.

Домотканые половики были почти у всех в поселке. У одной женщины в доме на Волге была специальная машинка для сшивания. Приносили свои нитки и разрезанные на тонкие ленты ткани, в ход шли почти все поношенные вещи. Такие половики было удобно вытряхивать, стирать, они были недорогими.

Кровати застилали узорчатыми покрывалами Ржевского комбината жаккардового ткачества. Позже покупали по специальной очереди дорогие, до 400 рублей, настоящие настенные шерстяные ковры. До этого в ходу были настенные коврики, бархатные, с распространенным сюжетом «Олени» или «Танцующие испанки и испанцы». Был еще набивной хлопчатобумажный коврик с изображением кота в шляпе на рыбной ловле. Эти коврики вешали на стены у кроватей.

Реже дом украшали репродукции картин на картоне в раме, например, «Девушка с виноградом» К. Брюллова, «Незнакомка» Н. Крамского или «Джоконда» Леонардо. Была в восьмидесятые на заводе другая мода на картины: на хороших досках рисовали гуашью разные красивые сюжеты (чаще их переводили с кальки друг у друга), а потом брали на завод и лакировали. Разрисованную доску тайком проносили во вторую смену, там спрашивали у кого-то из знакомых в деревообрабатывающем цехе лакировочную смесь, наливали на поверхность доски и сушили. Иногда гуашь немного плыла под лаком, но получалось интересное самодельное украшение для дома. Такие картины временами служили и подарком. Иногда на рисунок приклеивали медную проволоку, а мелкую стриженную проволочку, золотистую или рыжую, приклеивали внутрь силуэта, получалось «богато».

Сюжеты картин были незамысловаты, но близки к народному фольклору: Артемида с пумой на охоте, царевна за прялкой и рядом Иван в рубашке. Мать рисовала сюжеты с роковыми красавицами испанского вида или девушку у рябины, был популярен сюжет «Античный герой в поединке с барсом». Делали картины на крупных досках, вытянутых в высоту, и оттого фигуры тоже вытягивались, как на египетских рисунках. Иногда заливали лаком и крупные фотопортреты. Еще некоторые умельцы делали чеканки на металлических пластинках, выжигали по дереву. Кое-кто делал из натуральной древесины резные хлебницы, даже зарабатывая на этом.

Вазочки в серванте были маленькие, деревянные расписные, керамические, или чешские из синего стекла с росписью. Была и мелкая пластика — «Красная Шапочка и Серый Волк», «Танцовщица в костюме лисицы». Они были редкостью, поэтому, когда у фигурки обламывалась хрупкая голова, ее клеили обратно куриным желтком.

Для цветов в домах покупались белые в черную крапинку металлические подцветочники «Берёзка» — большие полутораметровые для нескольких горшков и маленькие для одного-двух на стену. Было принято украшать интерьер макраме; из бельевого шнура плели сумки, газетницы, кашпо.

В восьмидесятые, когда уже работал цех мягкой мебели, приносили оттуда обрезки мебельной ткани, гобеленовой или одноцветной, и шили из них в технике лоскутного шитья сумки, покрывала и коврики. А во времена дефицита можно было официально оплатить и вывести с завода детали для корпусной мебели. Так брат бабушки Тимофей, сборщик мебели, сделал дома трехсекционную «стенку».

У некоторых были швейные машинки. Простые платья и сарафаны часто шили сами. Многое перешивали. На старый каркас абажура на машинке или даже на руках шили новый чехол с рюшами: нужно было только смотреть, чтобы лампочка не перегревалась. Сами делали и костюмы детям к Новому году. В шесть лет мне сшили костюм Снегурочки: ватный кокошник, на нем звездочки из фольги от шоколада, ватой украшено само платье из тюля и марли. В шестом классе — костюм украинки: красная кофточка в цветочек с рукавом «фонарик», отделанный кружевом, к ней — вышитая тамбурным швом  жилетка с мишурой, венок из бумажных цветов и лентами сзади…

На работу в цеха ходили в спецовках, зимой в фуфайках и валенках, в шапках и платках, особенно кто работал на улице.

Когда отправлялись на перекур, грелись в комнатке, где была батарея и стояли стулья у двух стенок, там человек двадцать и собиралось.

Одевались понаряднее на торжественные собрания, когда кому грамоты или подарки давали и был концерт. Летом одевались в простые платья и шли в «Дом отдыха» (санаторий в Верхнем бору), когда туда от завода давали курсовки на однодневное питание. Одежду и обувь получше привозили из поездок и командировок или доставали через знакомых — «по блату». И тогда у тебя были не простые сандалии, а босоножки на платформе, не простой школьный фартук, а из нейлона или гипюра.

У матери одно время был парик. Его привезла соседка Люся из ГДР, где служил ее муж, он стоил 120 рублей — ровно две зарплаты лаборанта в сушилке. Парики Люся привозила по десять штук, и можно было выбрать.

Нередко старые вещи перекрашивали, изобретательность была нормой. Наталья Краснова вспоминает: «В небольшом, словно сельском магазинчике, продавались и промышленные товары, и еда. И я помню момент, когда еще не было капрона, а колготки стали появляться у самых первых модниц. И вот однажды после работы мы зашли в этот магазинчик, а там — зеленые чулки. Да и пусть зеленые, ведь это был капрон! Я слышала способ, что если чулки долго кипятить в хлорке, то яркий цвет должен поблекнуть. Я эти чулки варила часа четыре, меняя воду! Они стали действительно гораздо светлее, но свою зеленую натуру все равно показывали… У меня была модная красно-белая в полоску юбка-татьянка, по канту шли яблоки с грушами, и к ней — зеленые чулки, зато капрон! Уже возраст обязывал, в рейтузы не нарядишься…»

Многие увлекались фотографией и держали у себя на шкафах увеличитель, ванночки для проявителей, красный фонарик и сушильную доску для фото — глянцеватель. Оформляли семейные альбомы на память, и если бы не это увлечение, то многое бы мы сейчас не узнали о том, что и как было шестьдесят и сорок лет назад…

Виктория КУЗНЕЦОВА

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *