Тимур Ильясович ХАЛИУЛЛИН, солист Белгородской и Курской государственных филармоний, преподаватель класса органа и клавесина (Белгород): «МУЗЫКА — ОБЪЕДИНЯЮЩИЙ НАС ВСЕХ ЯЗЫК»

— Тимур, в стенах храма Святого Луки я познакомилась с замечательными людьми, талантливыми музыкантами Екатериной Дмитриевой и Александром Цветковым, рада знакомству с Вами и хочу сказать, что мне на приятных, интересных людей везёт. Уверена, и Вам везёт на яркие встречи.

— Все мои успехи, воплощенные в жизнь проекты основываются на отличном отношении коллег к моим делам и замыслам, на поддержке родителей, педагогов, всех, кто меня окружает. Всё, что я сейчас умею — результат общения с людьми. Меня поддерживают администрации, друзья, постоянные слушатели, которые ездят со мной на концерты по всей России.

— Ваши фанаты…

— Они больше, чем фанаты. Это истинные ценители музыки, которые понимают ее тонкости, помогают, советуют, как лучше организовать моменты, на которые у меня уже не хватает времени. Истинные ценители не просто любят музыку, а любят всё, что связано с конкретным видом исполнительства, в моём случае с органом. И, конечно, уважают других органистов, не только одного музыканта. Здесь нет культа личности, есть культ органа, я за него.

— Видела в группе «ВКонтакте» ролик: Вы проводите занятия для младших школьников. Неужели среди детей такого возраста уже появляются ценители органа?

— Конечно, их появление неизбежно. Если начать изучать органную музыку с детства, любовь к ней растет вместе с человеком. Впервые живой орган я услышал уже будучи студентом Петербургской консерватории. Завидую тем детям, кто приходит ко мне на экскурсии. Когда они, казалось бы, малыши, знают, кто главный композитор в органной музыке; знают, что на органе играют не только руками, но и ногами; могут отличить фугу от прелюдии; понимают, что такое полифония, а что такое гомофония. Знакомятся с органом постепенно, понимают его, начинают сравнивать разные органы, разные эпохи органной музыки, умеют отличить классицизм от барокко, романтизм и старинную музыку.

На своих занятиях для детей я или совсем не ставлю сложную музыку, или преподношу ее попроще: играю только прелюдию, делаю фрагмент-иллюстрацию. В видеороликах мы заглядываем внутрь органа, я даю подержать в руках ноты…

— Даже органный ботинок из рюкзака идет в ход…

— Было такое, привез специально, чтобы наглядно показать обувь органиста (смеётся).

— Признаюсь, впервые услышав орган, я зевала и почти уснула. С каждым последующим прослушиванием короля инструментов этот побочный эффект наблюдаю за собой все меньше. Когда Вы услышали орган, наверняка, были к органной музыке готовы…

— Услышал и понял — хочу попробовать на нем играть. Начал пробовать и понял: в этом направлении много неизведанного. Причем, не только для меня, но и для российской аудитории в целом, орган — неразработанное пространство.

— Вы говорите, что счастливый человек. Из чего складывается Ваше счастье: люди, инструмент, города, концерты…

— Счастье — заниматься любимым делом, а когда им занят — не столь важно, где и с кем. Когда любимое дело радует, абсолютно не важно, играю ли я в маленькой церкви, или в огромном доме музыки к Москве, или работаю в Белгороде. Тогда и остальные, житейские, проблемы отходят на второй, а то и третий план.

— Вы выступали на аренах с тысячами слушателей, с сопровождающими концерт зрительными спецэффектами, а для Вас самого грандиозное выступление — это какое? Выступление в Ржеве, при полном зале в храме Святого Луки, под неожиданно начавшийся ливень и под колокольный звон — тоже можно назвать грандиозным.

— Здорово совпало! Мне нравятся такие парадоксы природы и музыки, значит, что-то резонирует во Вселенной в такие моменты, случился и «Космос и хаос», как у меня в Импровизации. Во время моих выступлений подобное происходит. Однажды в Белгороде на город обрушился град. Градины засорили ливневые стоки, и в зал, где проходил концерт, тоже стала попадать вода. Я слышал журчание, что-то падало, люди от стен устремились к центру, к сцене, я продолжал играть.

— Схоже с эпизодом из фильма «Титаник»…

— На концерте в Ржеве в переносном смысле было как на «Титанике». Когда случилась пандемия, все органные залы прекратили работу, наш не закрылся. Три концерта сыграли онлайн, но орган звучал. Началась военная операция, Белгород — горячая точка. Кто-то выказывал недовольство, что в такое время — и концерты. Но я считаю и говорю вслух: орган — голос и сердце нашего города, как метроном в Санкт-Петербурге.

Отвечая на Ваш вопрос о грандиозности, скажу так: каждое выступление имеет свой дух и энергетику. Иногда случается попасть в резонанс. Программа, с которой мы приехали в Ржев, много раз играна, задел прочности у нее большой.

— Некоторые произведения вы играли вместе со скрипачом, студентом Санкт-Петербургского музыкального училища имени Римского-Корсакова Никитой Давыдовым…

— С Никитой мы сыгрались отлично, разбуди ночью, исполним (улыбается). Главное, чтобы совпали энергии ансамблистов, зрителей, места концерта, органа, в Ржеве все это совпало. И доказательство этого, как бы мои слова эзотерически ни звучали, отклик природы. Она и плакала под Уильямса «Список Шиндлера» и звенела, когда раздался колокольный звон рядом стоящего храма, сияла солнцем, когда звучала «Nella fantasia» (месса мира) Моррикконе. Я счастлив.

— Автор и исполнитель импровизации «Космос и хаос» — Тимур Халиуллин. Произведение придумано и сыграно на ходу?

— У импровизации нет законченной формы и нот. Каждый раз, в зависимости от инструмента, настроения, обстановки она меняется, то сокращаясь, то множась; меняются местами эпизоды. Это как игра в кости. Конечно, есть заготовки, шаблоны, которые использую, но в целом этот метод я назвал бы алеаторика (вид музыки, искусства, когда можно менять местами слагаемые, и всякий раз получать новый результат). Например, в музее современного искусства Эрарта в Петербурге видел инсталляцию: на валики наклеено полотно с изображениями, их можно вращать и всякий раз получать разную картину, а сами валики неизменные. С этим бы я и сравнил свой «Космос и хаос», в этом смысле это импровизация.

— Помимо органа, Вы играете на карильоне (прим. ред. — набор колоколов, соединенных с клавиатурой). Не знала и не слышала о таком инструменте.

— Это очень редкий инструмент. О нем знают немногие.

— Считается, что колокольный звон лечит, склоняюсь к тому, что и органная музыка — тоже…

— Точно лечит. В Ржевской церкви святого Луки когда-то был госпиталь, сам Лука был врачом и покровителем врачевателей, настоятель Валерий интересно об этом месте рассказывал.

— А Вы какого вероисповедания?

— Мусульманин. Читаю намазы, не ем свинину, соблюдаю основополагающие нормы шариата, играю на мессах, дружу с католиками, лютеранами, баптистами, православными. Для меня язык музыки — общий знаменатель, в нем нет границ. Однажды лютеранская церковь Штутгарта пригласила меня на празднование 500-летия лютеранской реформации.

— Приехал мусульманин, из православного города…

— …Татарин по национальности, русский по менталитету, россиянин по гражданству — выступать с немецким хором, который поет на русском языке, русскую мессу, сочиненную русским композитором. Смешение народностей и музыка — объединяющий нас всех язык.

— Полностью поддерживаю. Тимур, Вы из музыкальной семьи?

— Да. Мама окончила музыкальное училище по классу хорового дирижирования, преподавала. Папа — мультиинструменталист-самоучка. Играет на гармошке, гитаре, фортепиано, в армии играл на трубе, сейчас на губной гармошке. По основной профессии он технарь, работает на опытно-механическом испытательном заводе, в чем-то его профессия близка к органному делу, ведь орган напоминает токарный станок.

— Точно, что-то есть. На чем Вы еще играете?

— Фортепиано, карильон, клавесин. В училище факультативно занимался аккордеоном.

— А еще Вы отлично катаетесь на роликах! Видела.

— Это для меня не просто хобби, а средство развить ноги, в исполнительстве на органе они важны. Чтобы полностью отдаться эмоциям, исполнительскому потоку и не думать, куда и как нажимать, нужны систематические тренировки. В работе с ногами помогает велосипед, в филармонию и домой езжу на нем даже зимой.

— Мне и многим слушателям (судя по реакции) никак не верилось, что Каприз № 24 Паганини Вы играете в переложении для органной педали соло, и руки не задействованы совсем!

— Такое исполнение сделал своей отличительной чертой. Выбрал его, чтобы привлечь внимание детей и взрослых. Так легче воспринимается сложная музыка. Конечно, это не краеугольный вид исполнительства, он не так важен, но магистерскую диссертацию писал на тему «Педальное соло как особое средство выразительности в органной музыке». У меня есть программа «Виртуозная педаль», где я собрал все пьесы для органной педали. За нее мне дали звание «Органист года-2020». В России моя программа — единственный пример того, как можно активно использовать педальное соло в концертной деятельности. Мой кумир, американский органист, композитор и виртуоз Кэмерон Карпентер, экспериментирует в том числе и педальным соло.

— На органе играете только на работе и на концертах?

— Дома есть электронный орган, он принимает активное участие в разъездных концертах и пленэрах.

— Каково возить такой инструмент!

— Кораблю тоже безопасней в гавани, но не для этого строили корабли. Жизнь у моего органа, возможно, будет короткой, но яркой.

— Какую музыку Вы случаете?

— Академическую, на пластинках. Порой, когда затеваю уборку, Баха — думаю, он бы обиделся, узнав это. Но это лучше, чем убираться в тишине или под МузТВ. Слушаю Якуба Жозефа Орлинского, он занимается брейк-дансом и великолепно поет оперные партии.

— Спасибо за интересную беседу! Несколько слов-пожеланий ржевитянам, Тимур.

— Ходите на концерты, это главное средство общения с миром, с богом, с культурой, это как портал. Слушайте разную музыку, избавляйтесь от инерции восприятия органа, как только религиозного инструмента.

Беседовала Ольга ЖДАНОВА

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *