— Приятно видеть в нашей больнице молодого перспективного врача! Зачастую ржевские выпускники медицинских образовательных учреждений стремятся в большие города.

— Мои два года обучения в ординатуре, как раз когда занимался травматологией, пришлись на ковидные времена. Ресурсы здравоохранения были перераспределены в пользу борьбы с этой инфекцией. Почти полтора года работал в ковидном госпитале, сначала медбратом, потом как врач-стажёр. Я учился не по целевому набору, и работать в Ржев приехал по предложению коллеги (он же мой преподаватель) Александра Шарова. Меня устроили условия, которые были предложены. Немаловажен и личностный факт: время, проведенное рядом с родными в Ржеве — бесценно.

Здравоохранение у нас не того уровня, что в больших городах, но в работе в ЦРБ есть свои плюсы. Даже в части отношений с коллегами, отношения к врачам медсестер. В небольших больницах нет узких специалистов: нейрохирурга, челюстно-лицевого хирурга, которые бы осматривали пациентов с травмами.

— Это большой минус…

— Как посмотреть. В таких условиях врач моей специализации становится универсальным специалистом. Как говорится, для врача нет лучшей рекомендации при трудоустройстве, чем несколько лет работы в ЦРБ. Есть врачи теоретики, есть практики, если речь о ЦРБ — это всегда практика.

Скрывать не буду, в ЦРБ я пришёл за опытом. Работаю здесь год, многому научился.

— Когда планируете сменить место работы?

— Не смогу назвать дату. Это зависит от многих факторов.

— Почему выбрали направление травматологии?

— Глобально в медицине два пути: терапия и хирургия. Всегда хотел работать руками, с чистыми ранами, чистыми операционными, поэтому пошел в травматологию.

— В вашей родне есть медики?

— Нет, я первооткрыватель.

— Быть пациентом врача вашего профиля самому доводилось?

— Нет, ничего не ломал, были лишь сотрясения.

— Помню свое советское детство и ужас перед единственным врачом — стоматологом.

— Тоже их частый клиент, и не любил стоматологов. В целом боязни белого халата не было, уколов не боялся.

— Среди ваших пациентов много тех, кто боится людей в белых халатах?

— Травматология редко связана с хроническими заболеваниями. Случаи есть, они больше касаются ортопедии.

Как правило, к врачу моей специальности люди обращаются, отодвигая страхи на второй план, с острыми состояниями, уже по факту случившегося.

— По опыту общения с людьми, что скажете об уважении по отношению к врачам?

— Иногда его приходится добиваться. Право пациентов на гуманное отношение закреплено в статье Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в РФ», врач обязан действовать, придерживаясь Кодекса профессиональной этики РФ.

— А право врача на уважительное отношение…

— Уважение друг к другу, так уж в нашем обществе получается, не
безусловно. Люди с травмами и в состоянии опьянения, а это довольно частые случаи, по большей части конфликтны. Во времена ковида уважения было больше. Помогали этому и сама ситуация, и СМИ. Много хороших слов услышал, пока работал в ковидном госпитале. У меня добрый характер, и даже когда нужно, мне непросто быть жестким.

Порой за оказанием социальной помощи, чтобы положить человека в больницу, люди обращаются не по адресу, к врачам. Я — травматолог и не могу решать подобные социальные проблемы.

— Илья Игоревич, Вам доводилось сообщать родственникам о смерти их близкого человека?

— Да, когда был медбратом. Сложные моменты, но такая у меня профессия.

— Этому в вузах не учат…

— Нет. Важно уметь с этой нагрузкой справляться. Кто-то считает врачей бездушными. Считаю, нужно стараться сохранять золотую середину: нельзя проживать жизнь за пациента, но и отгородиться от ситуации невозможно, мы — живые люди.

— У пациентов есть предоперационные приметы. А у врачей?

— В житии Святого Луки Крымского, покровителя хирургов, сказано о том, что, выполняя асептическую обработку, он рисовал на теле человека йодом крест, есть те, кто этим пользуется. Весь мой ритуал сводится к тому, что перед операцией снимаю часы, ставлю телефон на беззвучный режим…

— О чём в этот момент думаете?

— О том, как буду разрезать, о «доступе», о том, какая будет «укладка», прогоняю в голове возможные риски.

— Главные инструменты работы хирурга — голова и руки…

— С годами и опытом всё больше руки.

— По вашему мнению, хирург — мужская профессия?

— Отнюдь. Знаю талантливых женщин-хирургов. А вот совместить, построить и карьеру, и личную жизнь им сложнее.

— Что ломают чаще — руки или ноги?

— Руки-ноги. По статистике, частые переломы лучевой кости в типичном месте при падении, перелом лодыжек…

— В зимний период.

— Да, сезонность в моей профессии присутствует. С началом гололёда увеличивается число падений, дорожно-транспортных происшествий. Увеличивается число диагнозов, трудно поддающихся лечению, таких, как перелом шейки бедра. Начался май — пошли ожоги, в июне — травмы на огороде.

— Бытовые травмы порой нелепы, какие-то даже вызывают улыбку. Один мой знакомый с размаху пнул воздушный шарик, не рассчитал силу удара и угол атаки и, чуть задев шарик, сломал палец на ноге.

— Случаи, когда жалко и смешно, встречаются. Была пациентка, которая упала на свою вставную челюсть, встала с отпечатком зубов на лбу.

— Вы сказали о переломе шейки бедра — трудно поддающийся лечению перелом, но всё же его возможно вылечить?

— Хороший и сложный вопрос. Постараюсь объяснить попроще и покороче. Анатомическая зона шейки — необычна, там плохое кровоснабжение, и это препятствует сращению кости. Опытные травматологи говорят, что шейки в пожилом возрасте не срастаются. Происходят другие процессы, формируются ложные суставы, пациенты ходят, но шейка не срастается. Да, есть исключения, когда, например, у пациента вколоченный перелом, тогда шейка может срастись.

Универсальный метод лечения шейки бедра — протезирование. Это серьезное полостное вмешательство и показания для него строго определены. Когда речь о пожилых пациентах, старше 80 лет, у которых есть сопутствующие хронические заболевания, соматические патологии — это большой риск анестезиологического вмешательства, риск кровопотери. Подобные моменты препятствуют благоприятному исходу лечения перелома шейки бедра. Тема эта актуальная, травм таких много, в провинции их решить сложно.

— В Тверском медицинском университете учатся студенты из других государств. Как складывались ваши отношения?

— Хороший вопрос. Индусы держатся обособленно, с ними и арабами не пересекался. Со студентами из южных республик, Дагестана, Армении — общались.

— Илья Игоревич, кого из своих учителей Вы часто вспоминаете добрым словом?

— Я учился в 9-й школе, моими классными руководителями в старших классах были Нина Можаева и Ольга Родина. Мне рано привили любовь к чтению, и русский язык для меня не был проблемой. Нина Александровна мои гуманитарные способности развивала, я успешно писал рефераты, готовил доклады. Ольга Николаевна, по-моему мнению, одна из самых известных в нашем городе учителей! Большое спасибо моим педагогам. У нас был сильный — три медалиста в выпускном классе, сплочённый коллектив.

— Как относитесь к шуткам о врачах?

— Я специфичен в этом вопросе. Ничего не имею против черного юмора. Но мне не нравится то, что вижу и слышу по телевизору, на «Ютубе», неинтересны шутки известных людей.

— 18 июня — День медицинского работника. Чего Вы пожелаете себе?

— И себе, и коллегам пожелаю не оказаться в числе врачей, разочаровавшихся в своей специальности. Профдеформация — не шутка.

— Слышала мнение, что она лечится деньгами…

— Это один из факторов, препятствующих профессиональной деформации.

— Уберечься от этого также помогает то, как человек отдыхает от трудовых будней, его хобби.

— Свободного времени у меня немного. По возможности езжу в баню, люблю футбол.

— Несколько слов пациентам, Илья Игоревич.

— Девять десятых нашего счастья зависят от здоровья. Это то единственное, ради чего стоит не жалеть времени и сил.

Беседовала Ольга ЖДАНОВА