Рассказ

Есть у Ольги соседка по лестничной площадке, Николаевна, изумительной разговорчивости женщина. Живёт она одна и пребывает на пенсии, поэтому демонстрировать природный дар владения языком зачастую бывает некому.

Как назло, соседи Николаевне попались в основном нечуткие. Возьмём тех же молодожёнов Сысоевых из смежной квартиры. Бывает, заловит их Николаевна на площадке, пытается объяснить, что утром у её любимой герани пожелтели два листика, а они буркнут в ответ стремительное «здрасте» и быстро скроются за дверью своей квартиры. А с закрытой дверью не очень-то и поговоришь — никакой ответной реакции.

А вот Оленька — да, очень даже милейшая молодая дама. Как ни уставала она работать учительницей начальных классов, как ни раскалывалась её головушка от шума детской непосредственности, ни за что, возвращаясь с работы домой, Николаевну от своей двери не прогонит. И листикам пожелтевшим посочувствует, и прокисшему рыбному супу, и коту Абрикосу, у которого нынче цвет глаз какой-то не такой.

Если добрососедская беседа, во время которой Ольга преимущественно молчала как истукан и лишь изредка кивала головой, укладывалась в полчаса — это для учительницы было настоящим счастьем. Наконец-то попав в свою квартиру, Ольга сбрасывала с себя обувь и сумку с детскими тетрадками, падала на диван и некоторое время просто глядела в потолок, наслаждаясь тишиной.

А если случались дни, когда школота уж слишком высасывала жизненные соки, Оля прибегала к хитрости: подойдя к своей многоэтажке с тыла, опасливо косилась из-за угла на кухонную занавеску треть-его этажа, за которой обычно коварно таилась Николаевна. Если занавеска предательски шевелилась, Оля шла в соседний двор и на лавочке пережидала потенциальную атаку соседки. Иногда трюк получался, и женщине удавалось проскользнуть домой незаметно. Но за такое пренебрежение соседскими обязанностями Ольга бывала наказана тем же вечером. Раздавался звонок в дверь, на пороге возникала плотоядно улыбающаяся Николаевна и елейным голоском интересовалась: а с чего бы это Оленька так сегодня припозднилась? Не случилось ли чего? Не завёлся ли кто у неё? Не завёлся? А зря! В её годы уже пора кого-нибудь заводить. Вот она, Николаевна, в молодые годы хоть и была слишком разборчива, но времени даром не теряла. И не надо на меня так смотреть, Оленька. Думаешь, если мне семьдесят девять, я на следующий день в гроб лягу? Видела бы ты, как Фёдор из пятого подъезда на меня смотрит! Иду такая с магазина (там помидоры подешевели, кстати, но такие же резиновые, черти), а он мне навстречу весь из себя гоголем и говорит: …

Ольга всё чаще начинала задумываться об обмене квартиры. Останавливала врождённая порядочность: когда новые жильцы узнают, кто им достался с однушкой впридачу, проклянут и Оленьку, и её пока не родившихся детей. Но спасение от словоохотливой соседки пришло само, и весьма неожиданно.

Вальяжно облокотясь на лестничные перила, Николаевна поджидала соседку на боевом посту:

— Что-то вид, Оленька, сегодня у тебя не очень. Умаялась, видать? А потому что детки сейчас такие пошли, что за ними глаз да глаз. Вон у Петровны из шестого дома внучок: дай, говорит, баб, мне денег тыщу, книжку себе куплю, буду читать. Та, дура, и дала. А внучок купил себе дымилку электронную и дымит во дворе. А Петровна как из окна увидела, как выскочила, и давай за внучком гоняться. А разве ей догнать с её варикозом? Я ж ей всю жизнь говорила: Петровна, ты жри поменьше, и никакого варикоза не будет. А то раскормила себя, как лосиха, и думаешь, хорошо? Да и жрет что ни попадя. Купит грудинку в магазине, нажарит и уплетает за милую душу. А разве можно мясо в магазине покупать? Оно же напичкано химозой всякой. Вон Лёшка из третьего подъезда, что на свинарнике работает, рассказывал: везут свинят, которые сдохли, на свалку, а у них по дороге шкурка лопается. То есть сдохли, а расти продолжают от химозы этой. А Петровна это жрёт. А что ей не жрать-то с такой пенсией, скажи-ка мне? Я вон пошла в магазин, а там лук по семьдесят рублей, и думаю, сколько мне тех луковин купить, чтоб до пятого числа хватило. Там в школах-то ваших не слышно, будет ли нынче к пенсии прибавка? Вам-то, небось, доплачивают втихую, просто говорите, что денег нет. Конечно, доплачивают, разве на двадцать тыщ в месяц такие сапоги купить, как у тебя? Мне вот на свою пенсию только боты резиновые светят. А тут связь еще эта мобильная подорожала, звонит мне и говорит: теперь за меня пятьсот рублей платить будешь. Что я их, рожу пятьсот рублей эти? А ты-то что, Оленька, трубку-то не берешь? Трижды днём тебе звонила и всё бестолку…

— Телефон на время уроков отключаю, — успела вставить в непрерывно льющийся словесный поток Ольга. — А зачем звонили?

— Так соседка снизу к тебе уж оббегалась и какой-то мужик с домоуправления. Говорят, топишь ты их. То ли батарею у тебя прорвало, то ли ещё чего. В квартиру-то твою не попасть, и не дозвонишься. Вон когда Михална соседей залила, они заставил её такой ремонт отгрохать, а у той….

Что случилось с Михалной дальше, Ольга не дослушала. Распахнув дверь квартиры, проскочив чудом оставшуюся сухой прихожую, вбежала на кухню, увидела плавающую на полу кошачью миску и хлещущую тугой струей воду из крана, которая переливалась через раковину на пол. «Утром же воды не было, я позавтракала и поставила немытую тарелку в раковину. Видимо, забыла закрыть кран, воду дали, а тарелка преградила сток воде», — с ужасом подумала Ольга и, не раздеваясь, бросилась ликвидировать кухонный потоп.

Выливая очередное ведро собранной с пола воды в унитаз, Ольга ломала голову — что же сказать соседке с нижнего этажа, сильно ли она её залила и в какую копеечку обойдется ей возмещение ущерба пострадавшей от залития квартиры. Тревожные мысли прервал звонок в дверь, за которой находилась сгорающая от любопытства Николаевна. Пожалуй, впервые в жизни пенсионерке не удалось начать разговор первой.

Раздувшись от ярости, как разбухший от воды кухонный линолеум, Ольга резко выпалила в раскрытый рот Николаевны:

— Ещё раз, старая грымзятина, ты позвонишь в эту дверь или я встречу тебя в подъезде — утоплю!

Николаевна, не сказав ни слова, стремительно исчезла за дверью своей квартиры. А Ольга, возвратившись на мокрую кухню, ещё долго удивлялась нелогичности, нетактичности и непедагогичности своей краткой, но ёмкой речи. Но стыдно ей почему-то не было.

С тех пор, когда Ольга возвращалась с работы, кухонные занавески Николаевны укоризненно оставались обездвиженными, и засад на лестничной площадке соседка больше не устраивала. Наверное, нашла себе другую жертву — может быть, Петровну или того самого Фёдора из пятого подъезда.

Елена СМИРНОВА