Она нервно, рывком, едва повернув ключ в замке, открыла дверь своей маленькой квартиры в старом доме в центре небольшого города на Волге.

Все ее раздражало: и город, казавшийся сонным в летнюю жару, и соседки по подъезду — пожилые досужие женщины, которым почему-то до всего есть дело. Раздражала неухоженная квартира, доставшаяся ей от матери и бог весть сколько времени не убиравшаяся. Да и она сама себя раздражала, тем более, что знала почему.

Надя, по виду, девушка неопределенного возраста, с остатками былой красоты на лице, одетая в легкую темную футболку и черную короткую юбку, из которой она явно выросла, не снимая босоножек, торопливо прошла на кухню и вывалила на подоконник содержимое пластикового пакета, что держала в руках. На подоконник и мимо него, на пол, посыпались растения мака и конопли, сорванные ею на чужих огородах.

Заныло сердце. Мысленно она подгоняла себя: «Скорей, скорей. Нужна доза. Ох, как нужна доза». Надя достала из тумбочки лезвие, бинты, спиртовку, флаконы с жидкостью. Принялась «колдовать», как заправский алхимик.

В воздухе запахло ацетоном, уксусной кислотой. Опять соседки ругаться будут, что в подъезде воняет — не продохнешь, и спокойного житья им из-за нее нет.

«И пусть ругают, — подумала она, — главное, что пока никуда не жалуются». Видно, жалеют ее. Она и не отрицает свое пристрастие к зелью. Пропащая, и возврата в прошлое нет.

Ей почему-то вспомнился день, с которого все началось. Вспомнился отчетливо, будто это было вчера. Хотя с того времени прошло уже несколько лет.

Наде тогда было около восемнадцати, училась в медучилище. Сидела она как-то с подругой Зинкой в парке на скамейке. Делать было нечего, а до вечера, когда можно отправиться в танцзал, было еще далеко.

— Что будем делать? — спросила Зинка.

— Не знаю, — ответила Надя.

Зина пристально посмотрела на подругу.

— Если хочешь, могу поднять настроение. Есть нечто особенное, — сказала она. — Знакомый парень дал мне папироску, «заряженную».

— Как — «заряженную»? — удивилась Надя.

Зина взглянула на нее снисходительно, как на маленькую глупенькую девочку.

— Ты что, с Луны свалилась? Никогда не слышала о марихуане?

— Слышала, конечно, — кивнула головой Надежда, — но это же наркота. Раз попробуешь — потом не отвяжешься. А мамка узнает, крику будет на весь подъезд.

Зинка усмехнулась, представив себе орущую маму Надежды. Та, действительно, кричать умела, как настоящая базарная торговка.

— Ладно, подруга, — сказала Зина, не хочешь — как хочешь. Потчевать можно, неволить нельзя, как говорит мой папаня, а он у меня тоже человек строгих правил, может и за ремень взяться. Однако же я не боюсь. — Зина достала из сумочки папироску и размяла ее пальчиками. — Как любовь с кем попало крутить, так ты смелая, а как с подругой покайфовать, так в кусты?

И Надя сдалась, приняв протянутую ей тлевшую бумажную трубочку. Сладковатый дым поднялся над лавочкой. Эх, если бы только Надежда знала, что за этой, вроде бы невинной шалостью, последует…

Вечером девушки встретились вновь.

— Зина, — обратилась к подруге Надя, — а у тебя есть еще то, что ты днем мне давала?

Зина с интересом посмотрела на Надежду.

— Что, понравилось?

— Да так, — неопределенно махнула рукой девушка. — Скучно мне что-то.

— Нет. Больше у меня ничего нет.

— А у твоего знакомого?

— А он что, благодетель, чтобы подарки задаром раздавать. Он сам у барыги покупает, а у кого — не говорит.

— Может, он и для нас купит?

— Может быть, только для этого деньги нужны. А где их взять? Папаня кредит закрыл, стипендии лишили, а подрабатывать по вечерам я не хочу.

— А сколько надо? — спросила Надя.

— Сколько-сколько, — передразнила ее Зина, — откуда я знаю. Раньше была одна цена, сейчас другая. Инфляция, сама понимаешь. — Она назвала примерную сумму.

— Для меня это дорого, — вздохнула Надя.

— И для меня дорого, — зло сказала Зина, но я лучше буду травкой баловаться или «колеса» глотать, чем на иглу сяду. Героин еще дороже.

Они помолчали. Вышли в фойе, в танцзале гремела музыка, но их туда не тянуло.

— Ладно, сказала Надя, будто убеждая себя, — деньги я достану.

— Где?

— Знаю, где у мамы заначка спрятана. Сопру. Поругает — перестанет.

— Ну, когда достанешь деньги, тогда и с моим знакомым пошепчемся, — ответила Зинаида. — А пока держи в долг, — и протянула подруге руку. На ладошке лежала таблетка. — На, держи, пока я добрая.

И Надя взяла таблетку… Так это началось, а дальше было еще хуже.

Надежда словно очнулась. Вынырнула из воспоминаний. Доза была готова, и надо действовать, а не заниматься самобичеванием.

Она открыла коробку, вынула оттуда резиновый жгут и пластмассовый пенальчик одноразового шприца, уже бывшего в употреблении. Зарядила шприц, перетянула жгутом руку и вколола иголку в вену.

«Все, — подумала она, — теперь все будет хорошо». Надя откинулась на подушки дивана и расслабилась. Блаженная улыбка ожидания чуда застыла в уголках ее губ…

А потом ей было очень плохо. Кошмары накатывали, как тучи на небе. Возникали знакомые образы Зины и ее приятеля, тех, кого она ненавидела и боялась, и которые тянули к ней свои руки.

— Тебя же давно посадили как сбытчика наркоты! — кричала Надежда Зининому приятелю. — А ты, ты же села на иглу, — отпихивала она от себя Зину, — и окочурилась от передозировки! Отстаньте, отстаньте от меня все!..

Утром Надежда кое-как поднялась с дивана. Сил не было, но она заставила себя пройти в ванную, открыла кран и сунула голову под струю холодной воды. Стало легче. Пора было собираться в поход по чужим огородам, высматривать, где растут маковые кусты, собирать «молочко» для дозы. Денег у нее не было, а из квартиры она уже все, что могла, продала. Она бы и себя продала, да только никто на нее такую не зарился. Для нее было то хорошо, что в ванной отсутствовало зеркало. Кого бы она в нем увидела вместо себя, некогда молодой девушки? Пожилую женщину или старуху? Бр-р, опять бы начались кошмары.

С утра у подъезда дома на лавочке сидели бабули. Одна другой соседке по двору жаловалась:

— Ироды, весь огород потоптали.

— И много унесли?

— Да нет, за маком приходили. Наркоманы, чтоб им пусто было.

— Так зачем же сеешь его?

— Да не сею я. Наоборот, борюсь, но он все равно, как сорняк, прорастает.

Бабки замолчали, увидев Надежду в темной футболке и черной юбке.

— Вот и наша наркоманка на промысел отправилась, — сказала одна другой. — А ведь хорошей девчонкой росла, пока мать жива была. — Соседка закивала головой, соглашаясь.

Через некоторое время к ним на лавочку подсел местный участковый, положил рядом с собой папку с бумагами.

— Если ты, Михалыч, к Надьке, то опоздал, — ехидно сказала одна из бабулек. — Долго спишь, ушла она.

— От нас еще никто не уходил, — веско сказал участковый, обмахиваясь от жары платком. — Попадется на хранении или сбыте — привлечем.

— Да что заладил: привлечем-привлечем, — проговорила пожилая дама. — Ей помочь надо. На лечение бы отправил или еще как-то поспособствовал.

— Деньгами, что ли? — усмехнулся участковый. — А на принудительное лечение нынче никого не направляют — ни алкоголиков, ни наркоманов. Нету такого закона. Лечение теперь — дело сугубо добровольное. Вот вы и помогите ей по-соседски, раз у нее родни нет, а вы все такие сердобольные. Уговорите ее лечиться.

Участковый встал, сунул папку с бумагами подмышку и пошел прочь. Через два квартала ему предстояло зайти к алкашу Ивану, на которого жена подала заявление, где просила припугнуть его.

Ни бабки у подъезда, ни участковый еще не знали и не могли знать, что Надя все-таки окажется в больнице. Это случится во второй половине дня, когда два мужика застанут ее на своем огороде и будут бить и глумиться над ней, приговаривая: «Вот тебе, вот тебе, наркоманка…» А потом вытащат ее, окровавленную, с огорода и бросят на обочине дороги. И только случайный прохожий, завидев девушку в крови, позвонит и вызовет скорую помощь.

В больнице Надю продержали недолго. Подлечили ушибы и ссадины, сняли наркотическую ломку. И на том спасибо. Большое дело медики сделали. А там — пусть сама принимает решение, как ей жить дальше.

Надя возвращалась из больницы домой. Вот и родимый подъезд, возле которого на лавочке всегда восседают бабки-соседки. Мимо них незамеченной не пройдешь. Они, как рентген, просветят насквозь и выскажут вслух свое досужее мнение.

Бабки покачали ей вслед головами:

— Вернулась наша наркоманка…

Евгений ОЖОГИН