Лида с трудом вытянула из реки тяжелый пододеяльник и попыталась его отжать. Задача была не из легких. Конечно, можно было белье из бабушкиного дома отвезти к себе и загрузить в стиральную машину. Но, во-первых, муж Генка пил вторую неделю и за руль не садился, а во-вторых, затеять стирку здесь — значит уйти на другой конец села почти на сутки и не видеть пьяного мужа.

Лида проснулась сегодня засветло, сунула в корзинку стиральный порошок, мороженую курицу и кое-что себе на обед и пошла к бабке. Точнее, не к бабке, а в бабкин дом.

Сама бабка Алла умерла пятнадцать лет назад. Но дом Лида не продавала — не могла, уж очень многое с ним было связано. Да и сказать по совести — кому он был нужен? Стоял на отшибе, у самого леса. От грунтовки до него только по тропке и дойдешь — машина не проедет. Дом старый, бревенчатый — комната да кухня, разделенные печью. Печь хоть и удобная, да очень уж большая. Местные не купят, а городскому — добираться далеко.

К дому женщина подошла, когда лучи солнца уже показались над верхушками деревьев. Над речкой за огородом еще плавали остатки тумана. Калитка скрипнула.

«Смазать бы…» — подумала Лида. Встав на березовый чурбачок, достала из водосточной трубы ключ.

Дом встретил ее полумраком и запахом сырости. Женщина поставила корзину на стол и пошла открывать ставни. Через пару часов в печи томился куриный бульон, а Лида полоскала в реке постиранное белье.

Удалось отжать от воды только половину пододеяльника. Женщина разогнула поясницу и утерла рукавом пот со лба. И увидела на другом берегу, напротив, высокую девушку. Та стояла в кустах у воды и внимательно на нее смотрела.

Лида встала на ноги и одернула подол.

— Чего тебе? — спросила она.

Девица вышла из кустов и оказалась парнем.

«Господи, вот слепая-то! — устыдилась Лида. — До того берега всего-то метров шесть! Но волосы-то, волосы!»

Волосы у парня действительно были необычные — длинные, светлые и очень блестящие.

Парень тем временем перешел реку вброд, даже не разувшись, и встал в воде напротив Лиды. Она внимательно его оглядела. Красивый. Очень красивый. Статный, синеглазый. Ростом не меньше двух метров — стоял в воде, Лида — на мостках, и все равно была ниже его почти на голову. Одет в светлый плащ, из-под которого выглядывала блестящая куртка. Брюки плотной ткани заправлены в сапоги.

«Что ж он не разулся? — подумала женщина. — Такие сапоги испортит!»

Еще раз в лицо взглянула. Что-то не так. Слишком внимательный, серьезный взгляд. Как будто глаза принадлежали не юноше, а взрослому мужчине, даже старику. И еще уши — острые кончики выглядывали из прядей золотых волос.

— Мне нужна помощь, — сказал парень.

Лида вздрогнула.

«Засмотрелась, как молодая, — одернула она себя. — А голос-то у него какой! Будто бархат…»

— Какая помощь? — нахмурилась она.

— Скажи, где я нахожусь?

— Салаганский район, деревня Малиновое Озеро. — Лида с удивлением смотрела на гостя. — Ты бы из воды-то вышел. Так и простудиться недолго. Да и сапоги попортишь…

Такие сапоги было жаль.

— Я ранен, — парень вышел и встал на берегу у мостков.

Женщина еще раз его оглядела. На лице не было видно ни царапины. Плащ хоть и в пятнах, но не порван.

— В аварию попал? Врач нужен? — подхватила таз и пошла в баню.

— Что? Нет, лекаря не надо, — гость широко шагал рядом. — Мне бы умыться и прилечь.

— Да хоть весь мойся! — отозвалась Лида и распахнула перед ним дверь баньки.

Парень нагнулся и шагнул внутрь. А вот выпрямиться уже не получилось — высоким ростом Лидина родня похвастаться не могла, и потолок был довольно низкий. Так и прошагал, согнувшись, до лавки, сел.

— Я Лида, — представилась женщина.

— Мое имя Глорфиндейл.

«Глорфиндейл? Немец что ли? Или англичанин? Генка говорил — базу отдыха недалеко открыли, туда даже иностранцы приезжают. Только по-русски он больно гладко говорит. Но медленно, словно вспоминает».

Тем временем гость снял плащ. Под ним оказалась настоящая металлическая кольчуга. Пока он стягивал ее через голову — колечки мелодично звенели. Лида нахмурилась и немного отстранилась. Впору было испугаться — на поясе висел большой меч в ножнах.

— Ты актер? Вы тут кино снимаете? — спросила она.

— Я не понимаю тебя, — отозвался гость. К тому моменту он уже снял сапоги и развязывал тесьму на вороте рубашки.

— Слушай, не морочь мне голову! — прикрикнула женщина. — Я и милицию вызвать могу, и сама поленом так оглажу — не встанешь!

— Не нужно никого звать. Я промою раны и уйду, если ты не можешь дать мне приют хотя бы до утра, — голос у парня был спокойный. — И ты не воин.

«Сама пустила, а теперь грозишь? — одернула себя Лида. — Какая тебе разница — помоется, полежит и пойдет своей дорогой».

— Ладно, показывай свои раны, — уже спокойно проговорила она.

Гость снял рубашку. Справа на боку — кровоподтек, слева — несколько ссадин. Синяки на руках. Лида осмотрела их, аккуратно коснулась. Не смертельно.

— Где еще? — спросила, вставая.

— На голове, справа.

Женщина раздвинула пряди. Кровь уже засохла, рана покрылась коркой. Голове досталось больше, чем телу. Нечаянно задела ухо. Острое ухо. Острое ухо, как у бабки Аллы.

Лида отступила на пару шагов.

— Шампуня у меня мало. На твою гриву не хватит.

Зачем мужику такие косы?

— Мне достаточно горячей воды. У тебя есть гребень?

— На полке лежит, у зеркала. Пойдем, покажу, где мыться.

Лида открыла дверь в мойку.

— В деревянных кадках холодная вода, на печи в баке — горячая. Можешь из крана налить, можешь — черпаком, сверху, роста хватит. Мыло на окне. Полотенца на тебя, дылду такого, нет, так что я чистую простынь принесу.

И повернулась.

Гость сидел на лавке голый.

— Ой, дурак! Подождал бы пока уйду! — возмутилась Лида и вышла из баньки.

«Господи, что же это я покраснела как школьница? Сорок скоро, замужем, ребенок есть. Чего не видела?» — думала Лида, трогая горячие щеки, пока шла к дому через огород.

В доме уже пахло куриным бульоном. Женщина покрутила ухватом в печи, отодвигая подальше в угол чугунок.

«Чем его кормить-то?» — подумала Лида, стоя у стола.

Сунулась было в огород — да что там в конце мая найдешь? Полезла в погреб, достала варенье, соленую капусту, салат. Из корзины вынула пару яблок и сыр, которые брала себе на обед. В буфете на верхней полке нашла еще бабкой заготовленные травы — раны промыть подойдут. Бабка. Острые уши. Лида залила кипятком сухие листики, накрыла стакан блюдцем и отошла от стола к комоду. Над комодом висела бабкина фотография, из паспорта, увеличенная. Ни на одной из фотографий Алла хорошо не получалась — то отвернется, то дернется. Даже фото на документы приходилось относить для ретуши. Да, все было в ней странно.

Бабка появилась в деревне во время Гражданской войны. Пришла пешком в конце лета пятнадцатилетней девчонкой. Говорила, что шла много месяцев пешком. Но что странно — платье на ней было красивое, шелковое и по виду новое. Волосы спускались ниже пояса, темные и блестящие, ни вшей тебе, ни колтунов. И уши с острыми кончиками. Про родителей сказала — музыканты, сгорели вместе с домом. Грамоты не знала, фамилию не помнила. Только имя — Алда. Строго расспрашивать девчонку не стали — много народу тогда по стране бродило. Староста взял ее к себе в дом, у него жена тогда пятого ребенка родила, нужна была помощница. Платье нарядное спрятали, волосы в косу заплели, косынкой уши прикрыли. Имя сменили — стала она Алла Сидорова, старостова дочь.

Дверь в дом отворилась. Лида вздрогнула. Вошел давешний гость, мокрый и голый, в руке нес свернутый плащ.

— Господи, да что за привычка голым перед чужими людьми расхаживать?! — возмутилась женщина.

— Ты обещала принести то, чем можно вытереть тело, — напомнил парень.

Лида кинулась к комоду, вынула чистую простыню и бросила ее парню.

— Чему тебя только мать учила? — проворчала она.

— Не помню, — ответил парень, — это было очень давно.

— Да ладно, не притворяйся — женщина вынула из комода чистое полотенце. — Тебе лет-то не больше тридцати. Сядь на стул — раны промою.

Странно — раны на теле побледнели, синяки на руках исчезли вовсе. На голове остался небольшой порез. На всякий случай промыла все.

— На тебе все заживает, как на собаке, — удивилась Лида.

— В твоей купальне очень жарко. Могу я прилечь? — спросил гость.

— Да, вот лежанка. Белье чистое. Погоди, табуретку подставлю, а то у тебя ноги свисать будут. Ты есть хочешь? Я курицу сварила, бульон опять же…

— Нет, — ответил парень, ложась, — я мясо не ем.

И уснул.

Лида стояла рядом и внимательно на него смотрела. Вот так история! Пришел странный тип неизвестно откуда. Говорит как иностранец. Имя необычное. А она впустила и не выспрашивает ничего особо.

Ну а в сказках как говорят добры молодцы в гостях у Бабы Яги? «Ты меня накорми сначала, напои, в баньке попарь, а потом уж и расспрашивай».

Лида взглянула на стол. Хлеба нет. Интересно, осталась ли в доме мука? Женщина часто приходила в бабкин дом, иногда с дочерью. Даже зимой могла остаться ночевать. Весной сажала огород, летом варила варенье, осенью солила огурцы и капусту. Генка сюда не ездил, говорил: «Ведьмин дом!»

Продолжение

в следующем номере

Мария ГОЛОВКО