Окончание. Начало в номере N№ 39

Верка сидела на скамейке последняя, прорваться вперёд даже не пыталась.

— Кто следующий?

Сашка Сидоренко подсел рядом незаметно.

— Что ты у меня спрашиваешь? Кто следующий пойдёт, стоит у двери, — ответила она.

— А я не про это.

— А про что?

— Ты знаешь.

— Саша, ты о чём? — слишком громко спросила Верка, и на них с интересом уставились.

— Потом объясню, как решается эта задача, — сказал Сашка, и одноклассники сразу потеряли интерес к их беседе. — Не надо орать, — добавил он потише, чтоб слышала только Верка, — я всё знаю.

— Что? — прошептала девочка.

— Ты устраиваешь болезни и неприятности кому пожелаешь: Ирине Петровне, Кате Селезнёвой, Юле. Кто следующий?

Верка приросла к скамейке. Сашка сказал то, о чём она не думала, потому что не хотела думать. Но как он узнал?

— Ты что, сдурел, Сидоренко?

— Нет. Не надо мне врать. Я повторяю тебе, я всё знаю.

— Но… откуда?

— Давай после медосмотра поговорим. Я тебя провожу домой.

Пока шла очередь, Верка молчала как рыба. Но в голове её мысли неслись очень быстро.

По дороге к Веркиному дому Сашка взял быка за рога:

— Понимаю, это странно, и в это трудно поверить. Но я знаю, это сделала ты. Потому что я чувствую будущее.

— Если ты умеешь чувствовать будущее, — помолчав немного, сказала девочка, — то ты тем более врёшь.

— Почему?

— Ты же спросил: «Кто следующий?». Значит, не знаешь. Просто какие-то логические связи выстроил между событиями и дополнил своими догадками.

— Я не вру. Я не вижу будущее, а чувствую. Потому что чёткого будущего нет. За некоторыми исключениями… Некоторые события настольно вероятны, что почти непреложны.

— А мысли ты читаешь?

— Что? Нет, — Сашка рассмеялся, — я бы жить не смог, если б мысли читал.

Уфф, это хорошо. Значит, можно думать в его присутствии. И вообще думать о нём. Верке вдруг стало хорошо и легко оттого, что они идут вместе. Её провожает мальчик, который ей нравится. Может, и она нравится ему?

— И какое у меня будущее? Что ты чувствуешь?

— Тревогу я чувствую. Поэтому и спрашиваю, что ты собираешься делать дальше. Ну, на кого ещё болезни насылать будешь.

— Слушай, я специально ничего не делала. И не собираюсь. Если о себе беспокоишься, то тебе точно ничего не грозит. Ты мне ничего плохого не делал. Мы же первый раз с начала года говорим.

Сашка помолчал. Потом решился:

— Я о себе и не думал. Я о тебе. Ты сама себе навредить можешь.

— А обо мне почему ты беспокоишься? — медленно спросила Вера.

— Я говорил, что некоторые события в будущем почти определены. Ну вот. В твоей жизни есть то, что должно свершиться. И поэтому с тобой всё должно быть в порядке. Большего я сказать не могу.

— Слушай, ты меня запутал. Какая-то фантастика прямо. Чем мне доказать, что ничего я не могу «наслать», как ты выражаешься? Ну чем?

Сашка думал. Они как раз подошли к дому.

— Ну ладно, я пошла.

— Да погоди ты. Я вот что придумал: давай проведём эксперимент. Ну, чтоб понять, как это работает.

— Какой эксперимент?

— Ты на меня что-нибудь нашлёшь. Только не очень серьёзное. Чтоб я завтра смог прийти в школу. И мы с тобой всё это обсудим.

— Я не хочу тебе вредить. Выбери кого-то другого.

— Нет, мне интересно. Вдруг я тоже что-то почувствую в этот момент?

— Ладно. Я попробую.

— Тогда до завтра?

— До завтра.

Дядя Игорь отправил Веру на Главпочтамт в центр города. Долгая прогулка туда и обратно далась легко. И уроки на завтра были сделаны быстро.

Вера ушла в свою комнату часов в девять. Ей хотелось, чтобы поскорее наступило завтра. Но этот эксперимент! Не хотелось делать ничего плохого Сашке. Верка представила его лицо. Красивое лицо без очков. Серо-голубые глаза смотрели выжидательно. И тогда Верка разозлилась на Сашку: ну что он пристал, ей-богу. Почему он заставляет делать это?! Она схватила мальчика за ухо и выкрутила его. В одну сторону, потом в другую. Ухо пылало, Сашка морщился, сжимал зубы. Верка открыла глаза. Она лежала на боку, подушка была мокрая от слёз. Девочка перевернула её и постаралась заснуть.

Спала Вера плохо. Хотелось поскорее увидеть Сашу и убедиться, что с ним всё в порядке. Почему она решила, что мальчик не станет с ней разговаривать, если эксперимент не удастся? Он не такой. А если вдруг она ему навредила, Верка извинится, и больше никогда и ни о ком не будет думать перед сном, никому не сделает плохо.

Девочка издалека увидела Сашку. Он стоял на школьном крыльце без рюкзака, зато в шапке, хотя было ещё тепло, и все ходили с непокрытой головой.

— Привет.

— Привет.

— Вот видишь, ничего не получилось, — Вера попробовала говорить радостно.

— Всё получилось.

— И что? Что у тебя болит?

— Давай так. Ты пишешь на бумажке, что мне пожелала, а я пишу, что со мной случилось. И меняемся бумажками. Чтоб никто не наврал. И не испугался.

Верка вырвала из тетрадки листок, разорвала пополам. На своей половинке она написала: «Немного подергала за ухо. Левое». На Сашкином листке прочла: «В левом ухе жутко стреляет. И за ухом отёк. Ты просто мега-колдунья!»

— Ладно, я побежал. Через час врач придёт, мама с утра вызвала. Потом поболтаем.

— Саш, извини. Я не хотела. Делала через силу, ради эксперимента. А когда ты теперь в школу придёшь?

— Когда вылечусь. Слушай, а попробуй ускорить процесс. Раз ты можешь так, значит и наоборот сможешь.

— Саш… А какое событие в моей жизни «определено»?

В здании школы раздался звонок. Через две минуты прозвенит второй, и начнётся урок.

— Вер, иди. Опоздаешь. Потом, всё потом.

И Сашка ушёл. Ничего не оставалось, как идти на урок.

Дома оказались и мама, и дядя Игорь. Они собирали вещи. При виде Веры мама устало опустилась на стул:

— Верунь, бабушке плохо. Говорит, вчера ещё началось, с самого утра. Мы вызвали скорую, сейчас с Игорем поедем к ней. Если вдруг в больницу положат, кто-то из нас вернётся домой, а кто-то останется дежурить.

Надо было сказать что-то, поддержать маму, но слова застряли в горле. Вера просто ушла в свою комнату и села на кровать. Когда за мамой и отчимом захлопнулась дверь, она смогла поплакать.

Дядя Игорь позвонил, а девочка уже знала, что он скажет. Так и было: бабушку увезли на скорой в больницу. Подозрение на открывшуюся язву. Это всё странно, ведь бабушка всегда отличалась отменным здоровьем.

На девочку нашло отупение. Она слонялась по квартире, ни о чём не думая. И от этого совершенно обессилела. В конце концов решила попробовать то, о чём говорил Сашка. Попытаться всё исправить. Тяжело чувствовать себя мерзавкой. Вера очень любила бабушку. Бабушка была всегда. Что, если её вдруг не станет? И не вдруг, а по её, Веркиной, вине. Баммм! В голове гулко ударило, прошиб пот.

«Я люблю тебя. И я помогу», — сказала девочка, и тьма немного рассеялась. Бабушка лежала на больничной койке. Вера потянулась к ней, обняла. Отдала свое тепло. Зашептала: «Выздоравливай, бабуля. Прости меня. Прости. Выздоравливай». Девочка не знала, что и как надо сделать, чтобы вылечить. Раньше ею двигала злоба. Теперь любовь, переступая страх и чувство вины. Так, в потёмках, на ощупь, внучка гладила по щеке, просила прощения. Головная боль мучила, пульсировала в висках. Верка уснула в одежде.

Проснувшись под утро, она вспомнила о Сашке. Было жарко, лоб горел, голова кружилась, но уже не болела. Вера мысленно потянулась к мальчику, коснулась уха, погладила, подула на него. Сказала, смущаясь даже в мыслях, глядя на одноклассника: «Я люблю тебя». Больше ничего придумать она не могла. И сон не шёл. Вера ворочалась, хотела встать, но голова закружилась слишком сильно. «Я умираю, так мне и надо. Я умираю». Тело отяжелело и отказывалось шевелиться, перед глазами кружились «снежинки». Наконец сон смилостивился и охватил Верку.

Пробудилась девочка от ощущения, что рядом кто-то есть. И правда, мама сидела возле кровати. Кровать была чужая, и комната тоже. Похоже на больницу. Под глазами у мамы были синяки, в руках она комкала носовой платок.

— Верочка, доченька. Очнулась наконец-то. Не вставай, не вставай. Лежи. Как ты себя чувствуешь?

— Мама, бабушка умерла?

— Вера, нет. Всё в порядке. Бабушка уже дома. Это ты так о ней распереживалась?

— А… что со мной?

— Температура под сорок держалась сутки. Мы с Игорем вчера утром перед выездом зашли разбудить тебя в школу. А ты спала в одежде, вся укутанная и горячая. И мы не смогли тебя растолкать. Ты только бормотала: «Люблю, люблю…». Губы сухие, сама белая вся. Верунь, как я рада, что ты очнулась.

— Мама, я… люблю тебя. Я очень сильно тебя люблю.

— Верочка, и я тебя люблю. Очень, очень. Всё будет хорошо. Тебе звонил какой-то мальчик, сказал, что одноклассник. Он просил передать, что эксперимент снова удался. И ещё что ты молодец.

— Так и сказал?

— Да, — мама улыбалась.

Дверь открылась, в палату заглянул уставший дядя Игорь.

— А к тебе ещё один посетитель. Некий молодой человек, называющий себя Сашей.

— Пусть войдёт. Только вы это… вам на работу же, наверное, надо, — неловко сказала Вера.

Мама с отчимом переглянулись и засобирались. Только они вышли, на пороге палаты появился Сашка Сидоренко. Вошёл, протянул Верке пакетик с мандаринами и заозирался в поисках стула.

— Ну как ухо?

— Лучше прежнего! Ты сама как? Как так получилось?

Верка отвернулась. Не хотелось ничего говорить. Но если не Сашке, то кому?

— Ненавижу себя. Я причинила зло тем, кого…, — Верка запнулась. — Я бабушку очень люблю, и всё равно ей навредила. А исправить это всё было очень трудно.

— Ты не одна, кто причиняет зло. Но ты можешь это изменить. И потом, это было для тебя открытием. По-моему, если б я не сказал, так бы всё и списывала на совпадения.

— Исправлять трудно, — упрямо повторила Верка.

— Но всё-таки есть способ?

— Есть.

— Расскажи.

— Сначала ты расскажи, какое событие в моей жизни…

— Определено? Хорошо. Только обещай, что не будешь смеяться и не прогонишь.

— Обещаю.

— Ты выйдешь замуж.

— Ну и что? Миллионы женщин выходят замуж.

— Ты выйдешь за меня.

— Это… точно? В смысле, ты что, хочешь жениться на мне? — в груди у Верки сердце застучало так сильно, что пришлось натянуть покрывало поверх одеяла, чтоб Сашка не слышал.

— Вер, мне ведь всего тринадцать. Я пока не хочу жениться.

Девочка приуныла.

— Но ты мне нравишься.

Сердце застучало опять.

— Я постараюсь похудеть, чтоб тебе не стыдно было на мне жениться.

— Что?

— Я же толстая.

— Ты? Это шутка?

Лицо Верки было серьёзно.

— Вер, ты вообще не толстая. И очень красивая. Просто я пока не думал о женитьбе. Ты пришла в наш класс, и я почувствовал. Может, и не хотел бы знать заранее, но что делать? Я вот такой, какой есть.

— Ты мне тоже нравишься.

За время, проведённое в больнице, она сделала, что могла: мысленно извинилась перед Ириной Петровной, протянула ей руку и помогла встать, заживила рану на лице у Юльки Игнатьевой и сделала так, чтоб у Катьки не осталось следов от ветрянки. Вера была влюблена, ей было так хорошо, что она готова была делиться счастьем со всеми. Но ей было тринадцать, и один вопрос продолжал беспокоить.

Когда Верка оказалась дома, она позвонила Лизе, девочке, с которой дружила в прошлой школе.

— Вера? Вот уж не думала, что ты позвонишь.

— Почему?

— Ну ты так вела себя в последний год в нашем классе…

— Лиза, скажи, только честно, я толстая?

— Ты не толстая. Ты упрямая и замкнутая. Невозможно с тобой общаться.

— Лизка… Лизка, я люблю тебя! Спасибо!

Чтоб быть полностью уверенной в новой реальности, Вера подошла к отчиму, как только он пришёл с работы:

— Дядя Игорь, я толстая?

— Нет. Ну то есть ты думаешь, что толстая. А так нет.

— А почему ты молчал? Почему не сказал тогда, ну, когда я плакала и жаловалась тебе?

— А ты б поверила? И потом, прогулки на свежем воздухе ещё никому не повредили.

— Дядя Игорь, спасибо тебе. И… я тебя люблю.

— И я тебя люблю, Верунь.

Екатерина БЕЛОУСОВА