Продолжение. Начало в N№ 35

 

…О Блаженной Матроне Сталин узнал случайно от Жданова. После того как немцы взяли Смоленск, Александр Андреевич рассказал историю, услышанную от жены Зои Васильевны. Будто бы ее двоюродная сестра Ольга Носкова, спросила у Блаженной совета, когда лучше идти в отпуск — минувшей зимой или летом, а та сказала: «Иди сейчас, потому что потом долго-долго не будет отпусков. Будет война»

16 октября, измученный ночным бдением, Сталин позвонил Жданову:

— Помнишь, ты рассказывал про Матрону Московскую? Сестра твоя с нею водит дружбу…

— Было такое, Иосиф Виссарионович.

— Где сейчас Матрона?

— Сестра говорила, на Староконюшенном. У родственников или знакомых… Если нужно, уточню.

— Нет, не нужно.

Сталин положил трубку и вызвал Власика:

— Про Блаженную Матрону что-нибудь слышал?

— Не приходилось, товарищ Сталин… А кто такая?

— Потом узнаешь, а сейчас выясни потихоньку про нее все и доложи.

Приказ вождя не вызвал у генерал-лейтенанта Власика удивления.

В юности Сталин с отличием окончил в Тифлисе духовное училище, успешно учился в семинарии и даже получил приглашение экзарха Грузинской православной церкви петь в хоре. Почему он не пожелал стать священником? Наверное, ситуация, сложившаяся в России, тому способствовала. Царская власть прогнила, усиливалось отступление от жизни по Евангелию. Дух человеколюбия, самопожертвования растворялся в атмосфере пошлости, разврата. Церковь смыкалась с проворовавшимся чиновничеством. Ощущая всеобщность разложения, его опасность для государства, особенно после революции 1905 года, Николай II предложил иерархам церкви свою кандидатуру в качестве патриарха. Они промолчали. Причина молчания стала понятна, когда иерархи предали помазанника Божьего и молились за «благоверное и боголюбивое временное правительство». Случившееся укрепило Сталина в мысли, что он сделал правильный выбор.

Единственной опорой власти мог быть русский народ. Надо было действовать, однако не с открытым забралом. Слишком сильны были те, кто видел в России «хворост для мировой революции».

12 сентября 1933 года Политбюро ЦК по настоянию Сталина приняло строго секретное постановление. В нем шла речь о том, что в 20-е и 30-е годы в Москве и на территории прилегающих районов полностью уничтожены 150 храмов, а 300 переоборудованы в заводские цеха, клубы, общежития, тюрьмы, изоляторы и колонии для подростков и беспризорных. Планы архитектурных застроек предусматривают снос еще более 500 оставшихся храмов и церквей…

«ЦК считает, — отмечалось в постановлении, — невозможным проектирование застроек за счет разрушения храмов и церквей, которые являются памятниками архитектуры древнерусского зодчества. Органы Советской власти и рабоче-крестьянской милиции обязаны принимать меры вплоть до дисциплинарной и партийной ответственности по охране памятников архитектуры древнерусского зодчества».

Шестью годами позже было принято еще одно постановление. В нем указывалось:

«1. Признать нецелесообразной впредь практику органов НКВД СССР в части арестов служителей русской православной церкви, преследования верующих.

2. Указание товарища Ульянова (Ленина) от 1 мая 1919 года за
   N№ 13666-2 «О борьбе с попами и религией» и все соответствующие инструкции ВЧК-ОГПУ-НКВД, касающиеся преследования служителей русской православной Церкви и православно верующих, отменить.
3. НКВД произвести ревизию осужденных и арестованных граждан по делам, связанным с богослужительской деятельностью.»

К вечеру перед вождем лежала справка о Блаженной Матроне. В миру ее звали Матрона Дмитриевна Никонова. Родилась в 1885 году, родители — крестьяне, четверо детей: Иоанн и Михаил, Мария и Матрона. Матрона была младшей. В Москву переехала в 1925 году. Сейчас проживает на Арбате…

Далее, со ссылкой на оперативное наблюдение, сообщалось, что с Матроной поддерживает отношения не только двоюродная сестра жены Жданова, но и она сама, чего Жданов не мог не знать. Был зафиксирован рассказ о том, что Матрона не могла ходить из-за слабости ног, и что, хотя была от рождения незрячей, могла каким-то образом видеть на расстоянии. Будто бы даже помогла Зинаиде Васильевне Ждановой в подготовке дипломного проекта по архитектуре, описав в деталях итальянское палаццо эпохи Ренессанса.

В справке упоминался и другой случай. Святая встретилась в Андреевском соборе со святым праведным Иоанном Кронштадским, прилюдно сказавшим: «Матронушка, иди, иди ко мне. Вот идет моя смена — восьмой столп России».

Но больше всего Сталина впечатлило то, что Матрона родилась с отметиной на груди в форме креста, а, при крещении ее в храме священником Василием, из купели поднялся благоуханный столб. «Такое не бывает случайным», — подумал Сталин.

53

В углу отдающего запахом ладана низкого и сырого подвала Сталин увидел сидящую на сундуке при слабом свете керосиновой лампы немолодую женщину с морщинистым личиком, в темном одеянии.

— В ногах правды нет, — взмахнула детской ручкой Матрона. — Садись, Иосиф… Кто с тобой, пусть выйдет.

Сталин сделал Власику знак кивком головы и сел на табуретку. Матрона продолжила:

— Я думала о тебе, Иосиф.

— Что же?

— Как тебе трудно сейчас.

— Да, трудно.

— Терпи… На войне и в тюрьме нервов нет… Ты, наверное, хочешь знать, что будет с Москвой?

— Хочу.

— Не бойся, Иосиф, в Москву ворог не войдет. — Матрона повернулась лицом к иконе Пресвятой Богородицы, перекрестилась. — Она не позволит. Москва только погорит немножко.

— Что будет дальше?

— Подойди ближе.

Сталин исполнил ее просьбу.

Матрона, похлопав его ладошкой по плечу, заявила:

— Красный петух, Иосиф, победит черного.

— Черный петух это — Гитлер?

— Да, это он с теми силами тьмы, что его породили.

— Когда это произойдет?

— Три года пройдет… Или чуть больше.

— Ты уверена в этом?

— Я это вижу…

— А еще что видишь?

Она вздохнула:

— Вижу, что, став победителем, ты останешься пленником.

Сталин удивился:

— Я — пленник? У кого, Матрона?

— У Тех.

— Кто же эти Те?

— Это посланцы дьявола, Иосиф. Им был ненавистен Белый Петух, и они заклевали его Красным петухом, который был им послушен. Но когда Красный Петух окреп, перестал их слушать, они восстали против него. Ты их долго боялся, шел у них на поводу. Из-за этого было много, очень много невинно убиенных, в чем твой большой грех… Если ты их не уберешь, они убьют тебя или нашлют на тебя злую болезнь, от которой ты умрешь.

— Это все?

— Нет… После тебя придет подлый правитель. Ты знаешь этого человека… А дальше будет большое разложение, и будут лить на тебя всякое. Даже могилу твою испоганят.

Лицо Сталина болезненно напряглось:

— Вот как?

— Но им будет этого мало. Они разбудят нового дьявола и подготовят новую революцию. Обманут народ посулами. А сами будут думать не о Кресте, а изо всех сил грабить, рвать на куски нашу землю, торговать ею.

— И чем все закончится? Россия погибнет?

— Россия ослабнет, народ русский начнет вымирать, и тогда он вновь возлюбит тебя, Иосиф. Он будет кричать, требовать: «Нам нужен второй Сталин!»

— И что… появится он?

— Если народ потянется к Кресту, появится. Но Те, Иосиф, тоже понимают силу Креста, и будут посылать в храмы своих людей в рясах. Чтобы они служили не Господу, а им. Запомни, Иосиф: враг у нас на левом плече, а на правом ангел, и у каждого своя книга. В одну заносятся наши грехи от дьявола. В другую — добрые дела от Бога. Если народ перестает делать доброе, он теряет веру в Бога, и его постигают страшные бедствия. И, если он не кается, то гибнет.

— И что же мне делать?

— Надо молиться, Иосиф. Молиться и каяться. И тогда Заступница откликнется. Укротит Тех и сохранит Землю русскую!

Сказанное Матроной совпадало с просьбой православного митрополита Гор Ливанских Илии. В письме, которое вождь получил в середине июля, когда Красная Армия уже понесла тяжелейшие поражения, Илия сообщал, что ему было явление Пречистой. Она сказала, что надо освободить из тюрем всех священников, открыть все храмы и обнести Чудотворной Казанской иконой Божией матери град Петра, а в Москве совершить перед этой иконой молебен.

— Ты меня услышал, Иосиф? — спросила Матрона.

— Услышал.

— Возьми, — она протянула иконку с ликом Заступницы. — Молись перед нею, проси…

Выйдя от Матроны, Сталин приказал водителю Митрохину ехать на ближнюю дачу. Власик пытался отговорить, ссылаясь на то, что дача уже заминирована, сняты шторы, отвернуты краны, нет электричества. Это не возымело на вождя никакого воздействия.

— Дачу немедленно разминируйте, — потребовал он. — Я буду ночевать там!

Начался обильный снегопад, поднималась метель. Природа, сбесившись, словно бы противилась решению Сталина остаться на даче. По дороге, он думал над словами Матроны о «Тех». Сколько же сил было отдано, чтобы укротить в 20-е, 30-е этих людей, ставящих себя выше государства, стремящихся приспособить его под свой шкурный интерес. Но Матрона была права — они еще сильны. Напоминая загнанных в клетки зверей, дожидаются часа, чтобы вырваться на волю и вновь заявить о своем превосходстве.

Обслуга затопила печку в маленьком домике, где имелась дополнительная кремлевская «вертушка». Пока вождь разговаривал по телефону с командующими фронтами и армиями, прибывшие саперы разминировали основной дом.

Никто из окружения вождя не мог себе даже представить, что ночью Сталин молился. Перед иконкой, подаренной ему Матроной, он обратился к Пресвятой Богородице с просьбой о спасении русской земли и ее народа.

…17 октября, по пути с дачи в Кремль, Сталин увидел группу людей, тащивших мешки с мукой, связки колбас, коробки с макаронами. Приказав остановить машину, вышел из нее.

— Иосиф Виссарионович, скажите, когда будет остановлен враг?! — требовательно выкрикнул из толпы пожилой, с очками на глазах, человек.

— Остановим… Скоро остановим…

Приехав в Кремль, Сталин приказал собрать совещание. Первым прибыл нарком авиационной промышленности Шахурин. Вешалка в прихожей была пуста. Из комнаты отдыха показался Сталин. На нем, как всегда, были куртка и брюки, заправленные в сапоги. В месте сгиба сапоги прохудились, что бросалось в глаза. Сталин пожаловался Шахурину:

— Поторопились… Обувку мою увезли…

Совещание началось.

— Кто допустил беспорядки в городе? — спросил вождь.

Все молчали. Берия играл желваками на скулах. Он не знал: вчера Поскребышев доложил про его паническое поведение в приемной вождя накануне. Берия тогда воскликнул: «Если не оставим Москву, нас передавят, как цыплят».

Сталин ожидал, что кто-то из членов Политбюро выскажется в подобном же роде. Однако молчание продолжалось.

— Товарищ Щербаков, вам следует немедленно выступить по радио, успокоить людей, вселить уверенность в победе над врагом, — сказал Сталин. — Надо срочно восстановить в городе нормальную жизнь. Запустить остановленные предприятия. Открыть все магазины, организовав в них завоз товаров со складов…

После совещания в кабинете остался Берия:

— Я сделал документ, Коба… Вот, посмотри, — Берия отдал вождю заключение НКВД о необходимости расстрела 25 заключенных, находящихся в Куйбышеве.

Валерий КИРИЛЛОВ

Продолжение

в следующем номере