Произошло это давно. Очень давно, когда ещё в городе работал медицинский вытрезвитель, а на одной из улиц в центре не красовался дворец правосудия, а стоял неказистый двухэтажный дом, в котором и размещался городской суд, и в это здание мог зайти каждый желающий (тогда никакой охраны на входе не было) и даже поприсутствовать на судебном заседании как зритель.

Это сейчас не выходя из дома по телефону можно посмотреть и «Час суда», и «Суд присяжных», а тогда и телевизоры были не в каждой квартире. Вот и ходили иные пенсионеры и пенсионерки в суд, как молодёжь в кинотеатр, и сидели тихонько в зале, вникая в человеческие трагедии, вздыхая о своём. Сейчас, наверное, никто уже и не помнит этого. Старожилов в городе осталось мало, а приезжих и молодых, это, как говорится, уже «не колышет». Ну, да и Бог с ними…

И вот, как-то раз в то теперь уже далёкое время, аккурат перед самым Новым 197.. годом, поутру приехал из деревни в город дед Матвей, хлопотать себе ветеранскую пенсию. А то всю жизнь прогорбатился, а добра не нажил. Да и Клавка самогонщица дерёт за выпивку в долг такие проценты, что никаких денег не хватит.

Потолкавшись без пользы по кабинетам — кто ж в канун праздника по делам ходит? — дед Матвей плюнул и пошёл бродить по городу. Его автобус до деревни пойдёт только ближе к вечеру. Да и на одной улице в центре, дед знал это, был магазин с красивым названием, который он собирался посетить обязательно.

Отряхнув валенки от снега, он вошёл в магазин, и глаза разбежались. Мать честная, сколько же на полках всего! Да, счастливые люди живут в городе.

Выходил дед Матвей из магазина довольный, что-то запрятывая в глубокий карман старомодного пальто. Теперь предстояло решить другую проблему: где выпить? Это тебе не в деревне, тут только начни, враз милицейский патруль объявится, и день будет испорчен. А до автобуса в родимую сторонку ещё пока далеко. Но и терпежу не было. И дед Матвей, протопав немного по улице, вошёл в раскрытые двери какого-то здания казённого вида.

Дом был каменный, двух-этажный, по коридору сновали граждане, не обращавшие на деда никакого внимания. Знамо дело, присутственное место.

Дед Матвей отошёл к окошку и притулился возле подоконника, только приладился к выполнению задуманного, как вдруг заметил вошедших в коридор милицейских. И здесь от них покоя нет!

Между двумя сержантами шагал худощавый парень, держа свои руки за спиной. Он шёл медленно и неохотно, а так могут идти только в неволю. Дед не знал его. Не знал, но пошёл следом.

Они вошли в довольно вместительный зал, где находилось не так уж много народа, и конвоиры провели парня за прутья решётки, отделяющие скамью подсудимых, будто опасную зону, от всех остальных. Дед Матвей сдёрнул с головы шапку и сунулся дальше, к последнему ряду, пристроился в самом углу, возле трёх молодых девиц, по-видимому, знакомых парня, оказавшегося на скамье подсудимых и которого промеж себя они называли Рудиком.

— А мне жаль его, — сказала одна.

— Да брось ты, — ответила другая. А третья добавила:

— На наш век таких Рудиков хватит, — и они тихонько захихикали, довольные собой.

— А за что его? — спросил дед у одной из них. Девица с высокомерием взглянув на деда, ответила:

— Ну ты, дед, будто с Луны свалился, не знаешь, у нас как? За что, за что… Ни за что!..

Дед на девицу не обиделся. Что с молодой и ветреной взять?! Он расстегнул пальто и услышал: «Встать. Суд идёт!» Голос был властный и звонкий. Дед Матвей встал, сел, нагнулся за спины сидящих впереди и глотнул из потаённой бутылки, прикупленной им в магазине. Так-то оно будет веселее, и время проведёт в тепле, и дома, потом, будет что рассказать.

Всё покатилось своим чередом. Начался нудный допрос свидетелей. Дед ещё приложился к заветному горлышку.

— Вот, — оживился дед, увидев приглашённого в зал в качестве свидетеля мужчину. — Он как-то раз к нам в деревню приезжал!

Деду хотелось поговорить и, показав на вошедшего, он спросил у девиц-соседок:

— А он кто?

Крайняя зло посмотрела на деда:

— Ты что, дед, с печки свалился? Кто-кто… Начальник угро.

— Не, — ответил дед Матвей, — я из деревни приехал, — и уже никого не стесняясь, сделал большой жадный глоток. И почему они думают, что раз дед, да ещё из деревни, то значит обязательно откуда-то свалился?! Ну и глупые же девки в городе, не то что у нас на селе…

Когда оглашали приговор, дед Матвей мирно дремал, разморившийся от тепла и жидкости из бутылки. Много ли надо старику?! Он дремал, свесив голову на грудь, и ничего не слышал. Не видел он, как удивлённо вскинулся парень на скамье подсудимых, которого девицы называли смешным именем Рудик, когда судья жёстко сказал: «Три года лишения свободы».

Всего три года или целых три — это уж для кого как прозвучит. И девицы, сидевшие рядом со спящим дедом, негромко, но нехорошо выругались.

Ничего этого не узнал дед Матвей. Всё пропустил, проспал самое интересное. И был доставлен в медицинский вытрезвитель прямо из зала суда. Хорошо ещё, что там он провёл предновогоднюю, а не новогоднюю ночь. Так говорят в народе: как год встретишь, так его и проведёшь.

— В городе хорошо, — мечтательно приговаривал дед Матвей, рассказывая эту свою байку сельчанам, всегда заканчивая её словами: — Хотите — верьте, а хотите — нет…