Я приехал в Ржев — город с великой героической историей — в 1959 году. Школа
N№ 1 им. А.С. Пушкина, где я начал учиться, была одной из лучших в городе. Коллектив преподавателей состоял в большинстве своём из фронтовиков и людей, прошедших горнило самой страшной войны во всей истории человечества. Главным педагогом для меня был и остаётся директор нашей школы, преподаватель истории Иван Васильевич Ильин. Фронтовик, испытавший тяготы и лишения Ленинградской блокады.

Иван Васильевич был предельно строг к себе. Его никогда нельзя было увидеть в неотглаженных брюках, без галстука, в неряшливой сорочке или пиджаке. Походка была уверенной и стремительной. Говорил чётко, твёрдо, короткими фразами, не любил пустословие. Когда объяснял новый материал, рассказывал об особенностях того или иного времени намного шире и глубже, чем излагалось в учебнике. При этом говорил: «Вы — люди грамотные, в учебнике всё и без меня прочтёте». И такая же была система выставления оценок: расскажешь по учебнику — получишь четвёрку, а если что-то толковое поведаешь из других источников, то можешь рассчитывать на «отлично».

У него был прямой, пронизывающий насквозь взгляд. Под этим взглядом невозможно было устоять, если что-то натворил или не выучил урок. Провинившийся потел, пыхтел и уменьшался в размерах. Недотёпы были готовы на всё, лишь бы не попадаться на глаза директору.

Меня жизнь прилично помотала по свету… Я почти 30 лет отлетал в истребительной авиации, участвовал в боевых действиях. Но таких сильных и уверенных людей, как Иван Васильевич, встречал редко. Принимая какие-либо важные решения по службе или в мирной жизни, часто мысленно обращался к своему педагогу и спрашивал: а как бы он поступил в данной ситуации?

Жизнь у него на этом посту была непростой… Бездушия и бестолковости чиновников и тогда хватало. Он очень переживал, когда его по навету освободили от долж-ности директора школы. Для всех нас это было как гром среди ясного неба. Ощущение, что это не его сняли, а всех нас с самым последним двоечником выкинули на помойку. По-моему, мы даже перестали улыбаться. Никто не злорадствовал по этому поводу. Сам он ходил со стиснутыми зубами, даже почернел весь, но нашёл в себе силы пережить весь этот ужас… Через некоторое время Ивана Васильевича восстановили в должности директора, а школа вновь стала лучшей в городе!

Классным руководителем у нас была учительница по немецкому языку, добрейшей души человек Вера Евгеньевна Ивашова. Она, как и многие её сверстники, пережила все ужасы периода Ржевской битвы. В наше время она была молода, красива, всегда тактична и вежлива. Её звонкий голос выделялся из школьного многоголосья.

С Верой Евгеньевной наш класс был неразлучен до окончания её жизненного пути. Большинство моих одноклассников, и я в том числе, встречались и переписывались с ней многие годы. На всех юбилейных датах нашего выпуска она присутствовала. Мы приходили в школу, фотографировались, садились за парты. Вера Евгеньевна открывала наш классный журнал и начинала перекличку по алфавиту. Каждый из присутствующих, когда называлась его фамилия, вставал и докладывал, когда и где учился, какую приобрёл специальность, где и кем работал, чего достиг в жизни, какую имеет семью, чем занимается жена или муж, сколько детей…

Она для каждого из нас находила добрые слова. В свою очередь, мы всегда к ней относились тепло и уважительно, приходили домой, ежегодно поздравляли с днём рождения. Её 90-летие, 25 августа 2011 года, отпраздновали в стенах нашей родной школы, которой она отдала всю свою жизнь. Открыла этот торжественный юбилейный вечер заведующая ГОРОНО Ирина Кондратьева. Поздравили Веру Евгеньевну коллеги-преподаватели, кто на тот момент был жив. Присутствовали всё её выпускники, кого удалось найти, начиная с первого выпуска 1957 года. Главными организаторами этой встречи были директор школы Игорь Либензон и завуч Валентина Трифонова. Вера Евгеньевна была потрясена таким радушием и вниманием, которое проявили к ней все участники её юбилея!

В декабре она поздравила меня с наступающим 2012 Новым годом. Когда я читал это письмо, у меня наворачивались слёзы от той теплоты и благодарности, которые исходили от каждого её слова!

Она была нашим классным руководителем с 1959 года и оставалась им до последнего дыхания, до последнего своего вздоха! К большому сожалению, она немного не дожила до 50-летия нашего выпуска. Но в своих письмах и телефонных разговорах она призывала нас обязательно встретиться. Мы встретились в 2014 году и начали вечер со слов благодарности к ней…

ШКОЛЬНЫЕ БУДНИ

Наша школа по составу учеников была очень разношёрстной. Основу её составляли дети рабочих механического завода им. Петровского (позже предприятие стало выпускать швейные машинки «Ржев»). Кроме этого, к школе были приписаны дети всех близлежащих сёл района. Интерната при школе не было, и сельские ученики ютились у различных родственников или просто хороших знакомых. В данной ситуации о высокой успеваемости говорить не приходилось, но стабильное среднее образование ребята получали все.

Мы — «послевоенные» дети, тогда в стране был небывалый демографический рост населения. Мальчишек и девчушек было много. Школ не хватало… Классы были переполнены, все школы занимались в две смены. Учителя при таком ритме работы просто валились с ног, выматывались полностью! С учениками дело обстояло несколько иначе… Нам, например, больше нравилась вторая смена, которая начиналась в 14.00. Можно было как следует выспаться — родители-то на работе. Контролировать выполнение домашних заданий тоже было некому. А после уроков пора идти домой, ужинать и спать. Вместе с тем, после уроков надо было позаниматься в какой-нибудь спортивной секции. У девочек была очень популярна гимнастика, а у ребят — баскетбол, лёгкая и тяжёлая атлетика. В спортивных секциях занимались обязательно, с полной отдачей. Существовало негласное правило: если мальчик не занимается в 2-3-х физкультурных секциях и не является членом сборной команды школы по какому-либо виду спорта, то ни одна уважающая себя приличная девочка не будет танцевать с ним на школьном вечере и не позволит проводить себя до дома… Тут как хочешь, так и крутись…

Я относительно быстро освоился в новом коллективе. Привык к преподавателям, их требованиям и в короткое время стал одним из лучших учеников класса. Преподавательский состав был намного сильнее и квалифицированнее, чем в моей бывшей школе. Это стало понятно буквально с первых уроков, с первых домашних заданий, с первых ответов у доски. Учителя требовали понимания и глубоких знаний, чётких и лаконичных ответов на поставленные вопросы. Мои успехи в учёбе не остались без внимания. В апреле 1960 года в газете «Ржевская правда» под общей рубрикой «К 90-летию со дня рождения В.И. Ленина» была помещена моя фотография как отличника учёбы. Только почему-то меня сфотографировали с рубанком и в столярной мастерской.

Наш класс был самым большим. В седьмом классе нас училось более 50 человек. Конечно, заниматься и управлять такой «ордой» было очень не просто. Возрастные шалости так и лезли из нас, каждый стремился чем-то «отличиться» от одноклассников… Историю средних веков нам преподавал Яков Иосифович Гуревич. Он страдал близорукостью, и мы этим «активно» пользовались. Зимой во вторую смену на улицах темнело рано, и перед его уроком мы в цоколи под электрическими лампочками напихивали мокрую бумагу. Начинался урок, все лампочки горят… Потом по мере высыхания бумаги все лампочки гаснут, в классе начинается вселенский гвалт. Дежурный скоропалительно бежит за керосиновой лампой, ставит её на учительский стол, но дальше первого ряда Яков Иосифович уже никого не видит… поэтому в задних рядах в это время творится чёрт-те что. Он потом всё время в учительской удивлялся: «Что же это такое? Как ни приду в этот класс, так среди урока все лампочки гаснут? Ничего понять не могу»…

У моего друга Генки Колюшева отец работал в милиции, и однажды Генка притащил в школу настоящий большой воздушный (пневматический) пистолет… а потрогать-то его надо было всем! И вот в течение урока начиналась тихая ротация мальчишек с места на место. Перемещались с таким расчётом, чтобы посидеть немного рядом с Генкой и подержать в руках мечту каждого мальчишки, настоящий огромный пистолет! Так продолжалось несколько дней… но «сколько верёвочка не вейся, а конец будет»… Дело кончилось тем, что кто-то нечаянно нажал на курок, и пистолет во время урока физики оглушительно бахнул. Все онемели, а наша молоденькая физичка чуть не упала в обморок… Вызывали в школу Генкиного отца со всеми вытекающими последствиями: милицейский ремень «гулял» по Генкиной заднице сколько хотел… Видимо, это сыграло свою воспитательную роль. Пистолет в классе больше не появлялся. В дальнейшем Генка увлёкся футболом и это у него неплохо получилось. Уже в 10-11 классах он был играющим тренером юношеской футбольной команды города в спортивном клубе «Локомотив». В наших глазах это было выдающимся достижением!

В 8-м классе у нас появилось новое «взрослое» увлечение: мы начинали покуривать. «Курцы» из нас были никакие, но считалось неким «шиком», когда от тебя попахивало табаком и какая-нибудь девочка при встрече с возмущением говорила: «Фу! Табачищем-то как несёт!». Осенью и весной покуривали в кустах сирени и акации, которых около школы было великое множество. А зимой «баловались» папиросками «Север» или «Прибой» в школьном туалете… И однажды, в конце большой перемены, перекур уже заканчивался, как вдруг кто-то из учеников влетает в тамбур туалета и потерянным голосом произносит: «Николай Петрович идёт…» Николай Петрович, преподаватель истории в параллельных классах, фронтовик, на войне потерял ногу. Ходил на протезе, с палочкой. Замечательный человек, всегда спокойный, уравновешенный, серьёзный… Предупреждение мы получили поздно, бежать было некуда… В спешке побросали окурки кто куда, кто-то сунул в карман, кто-то бросил в мусорное ведро, кто-то от страха просто… съел. И в суматохе стали пулей вылетать в школьный коридор. А Николай Петрович уже был в дверях и нам ни спрятаться, ни скрыться. Двери были узкими, можно было войти или выйти только одному человеку, поэтому мы выбегали согнувшись, по одному, чтобы он никого не смог узнать. Учитель стоял, как строгий часовой на посту и каждого из нас по спине «охаживал» своей палкой. «Средство воспитания» ложилось на наши плечи небольно, больше «для порядка». Разбежавшись по классам, мы с замиранием сердца стали ждать вызова в учительскую для «разбора» или приглашения в школу родителей… Но, на удивление, Николай Петрович никому из коллег ничего не сказал. В свою очередь, и мы, в пух и прах провинившиеся, молчали. Никому из нас и в голову не пришло жаловаться «на унижение собственного достоинства» или на травмирование нежной детской психики. Да таких слюнтяйских понятий тогда и не было. В данном случае произошёл мужской разговор. Николай Петрович строго всем нам указал, что так делать нельзя! А мы — огольцы, поняли, что так действительно делать нельзя, за что и справедливо «огребли» по заслугам!

Николай Мирошниченко