13 марта во Дворце культуры прошла премьера моноспектакля Сергея Дрожжина, построенного на основе страниц его дневниковых записей «Сирия-2017». Два года назад Сергей побывал в Сирийской Арабской Республике с миротворческой миссией и рассказал о деятельности Центра по примирению враждующих сторон.

Предлагаем вниманию читателей «РН» фрагменты из этого дневника.

Об авторе: Сергей Дрожжин — офицер запаса, служил в Вооруженных Силах РФ до марта 2018 года. Сейчас — сотрудник АО «514 АРЗ».

В чужой стране

Вся эта история началась со звонка заместителя командующего армией по работе с личным составом. Когда он предложил съездить в «Артек», я не сомневался ни секунды, хотя понимал, что на самом деле речь идет о Сирии.

На авиабазу Хмеймим прилетели 18 января 2017 года. Очень скоро пришло понимание, что ты — в чужой стране… 20 градусов тепла, кругом — надписи на арабском…

В отделе кадров сказали, что я буду работать в Центре по примирению враждующих сторон (ЦПСВ) в должности начальника отделения ЦПВС «Пальмира».

Дело в том, что территория страны разбита на зоны ответственности, каждую из которых контролирует российская оперативная группа — так эффективнее планировать и координировать действия наших ВКС и сирийской армии. При каждой такой оперативной группе находилось отделение ЦПВС в составе трех человек — начальника отделения, старшего офицера-переговорщика и переводчика.

Территориально наше отделение располагалось в Тартусе, но работали в основном в населенных пунктах провинции Хомс. Подъём всегда был ранний, мы завтракали, садились в машину и мчались по дорогам провинции Хомс. Возвращались поздно.

На нашем направлении гуманитарные акции проводились раз в неделю — по вторникам. Перед этим мы, взаимодействуя с местными органами власти, определяли населенный пункт, которому необходима гуманитарная помощь. Затем проводили рекогносцировку в этом населенном пункте, по результатам которой отправляли рапорт в Центр. На основании нашего рапорта формировался приказ на проведение гуманитарной акции.

Основная работа — это встречи и общение с главами населённых пунктов, старейшинами, военными и гражданскими должностными лицами. Результатом таких встреч зачастую были вполне реальные решения по конкретным проблемным вопросам.

Очень много времени проводили в дороге. Сотня километров сменяет другую, и пейзаж резко меняется. Из мира с зелёной травой, оливковыми плантациями и пальмами мы попадаем в полупустыню — она тянется насколько хватает взгляда: ни одного дерева, только песок да камни.

Мы проезжали мимо множества деревень. Вот где ярко выраженный Ближний Восток! Я такое раньше только по телевизору видел. Одноэтажные дома с плоскими крышами, узкие улочки, никакой растительности, смуглые бородатые мужчины, многие — с оружием, женщины в хиджабах. Прямо средневековье какое-то…

Чем дальше ехали, тем страшнее становилось. Деревни по большей части разрушены и заброшены, руины домов изрешечены пулями и осколками снарядов.

Город Эль-Карьятейн

До войны в городе проживали 65 тысяч человек — представители различных религиозных конфессий. Жили мирно, никто никому не мешал. И вот пришли эти отмороженные ваххабиты. На дверях домов, в которых жили христиане и алавиты, они писали букву «N», чтобы знать, кого убивать, казнить и резать…

Сейчас в Эль-Карьятейне проживает около 8000 человек. В основном, сунниты. Страшно и больно смотреть на этих людей, стариков и детей. Передвигаться по улицам они стараются побыстрее, вдоль стеночки, прячутся, глаза испуганные, пустые… Слезы все выплаканы, эмоции растрачены.

Единственная больница в городе стоит без окон и дверей, продуваемая всеми ветрами. Не хватает медикаментов, нет медицинского оборудования. Главврач больницы с такой надеждой на меня смотрел… Но пообещать я ему ничего не мог… Во-первых, нужно быть твердо уверенным в том, какую помощь мы можем оказать этой больнице, а это определят только специалисты ЦПВС в Хмеймиме, когда прочитают мой рапорт. Во-вторых, пообещать и не сделать — великая подлость. Лучше, когда не обещаешь, но делаешь.

В центре беженцев

Все беженцы в основном из Тадмора (Пальмиры). Условия жизни просто ужасные. В классах бывшей медресе (школа по-арабски) оборудованы не то чтобы комнаты, а скорее, участки для отдельных семей, отгороженные друг от друга занавесками. Спят на поролоновых матрасах, брошенных прямо на пол. Греются, сидя возле керосиновых печек. С электричеством перебои… А естественные, простите, надобности справлять или помыться — это тоже проблема: народу много, а все коммуникации разрушены.

Во дворе, на солнце, заряжались фонарики. Они оборудованы солнечными батареями, и целый день аккумулятор заряжается от солнца, благо его здесь в достатке. Но все бытовые неудобства — ерунда, по сравнению с глазами людей. Сколько в них страдания, сколько боли! Они уже и плакать не могут — нет слез, закончились. А вот смотрят на тебя, будто душу выворачивают…

А сколько там детей! Когда мы приехали, эта черноволосая ватага высыпала во двор, радостно крича: «Руси! Руси!». Каждый пытался прорваться к нам поближе, чтобы просто прикоснуться. Некоторые даже пытались руки целовать.

Гуманитарная акция

Гуманитарные акции проводятся не только российским ЦПВС, но ещё и международными гуманитарными организациями, которые работают под руководством ООН.

Не единожды нам поступала задача из Центра на сопровождение такой гуманитарной колонны. Мы должны были убедиться, что колонна без проблем пройдет от складов, где формируется, до крайнего блокпоста, подконтрольного сирийской армии. Только в случае необходимости мы должны принять меры к тому, чтобы колонна через блокпосты прошла беспрепятственно. В контакт вступать нельзя. А по завершении представить в центр фотоотчет о прохождении колонны. Вот такая задача.

Доставка гуманитарной помощи, как они говорят, осуществляется в районы, где находится бедствующее и нуждающееся население. Только почему-то границы этих районов четко совпадают с границами территорий, подконтрольных боевикам… Справедливости ради скажу, что иногда такая помощь поступала и в свободные от боевиков деревни. Но по сравнению с тем, сколько доставлялось на территорию боевиков, такие гумакции были более чем скромными.

Иногда гуманитарная помощь поступает Аль-Ваар. Это один из районов города Хомс, в котором уже четыре года сидят боевики. Когда шли ожесточенные бои за город, боевиков оттеснили в этот район, и они находятся там по сей день в блокаде.

Нам рассказывали, что через два-три дня после того, как гуманитарный конвой приходил в Аль-Ваар, боевики из минометов обстреливали город. Да и сидят они в районе уже четыре года! Как так? Пусть в неполной, но всё же в блокаде сидят. Смогли бы они без помощи со стороны так долго там выжить?

Мы привозили гуманитарную помощь в небольшой городок Дахит-аль-Межит. Здесь живут семьи военнослужащих и беженцы. В целом поселок очень похож на наши военные гарнизоны. Старейшина — инвалид войны, сапёр с протезами обеих ног, всё организовал по-военному. Были составлены списки тех, кому полагалось получить продпакет. Местные школьники пришли строем с сирийскими флагами и портретами Башара Асада.

Люди сначала подходили к старейшине, отмечались в списке, получали талончик и только потом направлялись к нашему КамАЗу за продовольственным пакетом. Всё было очень хорошо организовано.

Город Хомс. Здесь должен был состояться детский концерт. Привезли мы коробки с подарками, женщины сразу начали их распаковывать и складывать таким образом, чтобы потом без всякой суеты можно было детям вручать. Над городом пару раз пролетел сирийский МиГ-23. Это они над Аль-Вааром кружат демонстративно.

А у нас тут детский концерт… Я много видел подобных мероприятий в России. В детских садах, в младших классах школы. В Сирии такие же дети — наивные, непосредственные, трогательные. Но когда они поздравляли с Днем защитника Отечества всю Российскую Армию — это было очень трогательно. Я понимал, что эти дети знают, о чем говорят. Ребятишки видели в своей маленькой жизни столько ужасного и страшного, сколько я за сорок с лишним лет не смог. Поэтому слова благодарности от этих детей дорогого стоят.

Продолжение следует

Подготовила Елена СООЛЯТТЭ

Фото из архива Сергея Дрожжина