В газете, в которой я когда-то служил редактором отдела новостей, была такая рубрика «Как я ездил (-а) в…». Конечно, называлась она иначе, но мы всегда само намерение описывать свои вояжи считали чем-то дико провинциальным. Ну вот настал тот час, когда я и сам пишу в эту «рубрику», потому что не могу промолчать. Речь о коротком трипе в Румынию, куда, как пел кумир 90-х Мурат Насыров, не летят самолеты и не ходят поезда. Отчего все впечатления кажутся куда более ценными.

Цандер и Алла Б.

Бухарест производит очень сложное впечатление, которое в двух словах можно описать так: блеск и нищета. Помпезная барочная застройка чередуется с советской, некрасивые места тупо завешаны рекламой леденцов «Холс», кругом — православные храмы и книжные магазины. И кажется, что последних больше — книги новые и старые можно купить в центре повсюду, причем, даже стихи Леонарда Коэна — сто тысяч видов изданий.

Чем-то Румыния напомнила мне Болгарию, но по факту сходство лишь одно — соцлагерь и слово «кашкавал», которым и там, и там называют сыр. Да, и фанатов тандема Цеткин-Люксембург здесь тоже завались — лотки-палатки с розами-мимозами. Все, как у нас. Каждый, даже последний бомж, идёт за цветами для дамы — таков социальный уговор, детям — мороженое, дамам — цветы!

В кафе предлагают «цандер». «Что это такое?» — спрашивает внутренний голос. А вот официантка с начёсом а-ля «Авария — дочь мента», похожая на нашу Аллу Борисовну, громко поясняет: «It’s a zander, very good, very good!» Как ей такой родной не поверить, что это вкусно? Веришь и ешь. Это все мое родное. Цандер — это судак. А тетка с начёсом вместе с рыбиной толкает мне в качестве запивона самое дорогое в меню вино. Начёс — как отвлекающий маневр.

Другой Коэн

Главный железнодорожный вокзал Бухареста, как и каждое второе здание в городе, выглядит, будто после бомбежки. Название румынского вокзала — Gara de Nord — созвучно французскому. Но это все только на словах. Поезд должен следовать в Брашов. У состава шесть вагонов, а мне нужен седьмой — он указан в билете. Его нет. Но потом, минут через 20, его все-таки прицепляют. И вся ожидавшая толпа стремится туда. Это допвагон второго класса, поэтому все ломятся в него — билеты стоят дешевле. Хотел бы я видеть, как выглядит первый класс. Не знаю, почему такое мощное отличие между, скажем, Финляндией и этой страной? Действительно ли дело в коммунистах? До них, насколько я знаю, Румыния была королевством. Отсюда, видимо, все эти замки, а при коммунистах появились уютные «панельки» и «хрущи». И всё это теперь должно как-то вместе уживаться. Уживается. Из окон вагона можно видеть разруху — кирпичи, высохшую землю, усеянную мусором, ветхие дома и лишь немного — пару-тройку гектаров — зелёных, возможно, обрабатываемых полей. Все остальное — чащобы из сухих деревьев и страшненьких домов.

Выше я говорил про книги Коэна — о да, ими тут торгуют — но на самом деле все это похоже на творчество его однофамильца — Саши Барона — комик все это нам показывал ранее в красках.

Утром, перед моим выходом из дома, в комнату постучали. На пороге стоял чувак в трусах. Я его знаю. Он и ещё двое таких же заселились в соседний номер. Говорит:

— Прости, но дверь захлопнулась, дай телефон, погуглю, какой код у двери.

— А где твои друзья? — спрашиваю.

— Они пьяные спят.

Парень — немец. Им тут раздолье, потому что в Бухаресте объективно дешевле тусить. И ни в какой Брашов (кстати, некогда немецкий город) ему не надо — с перепоя надо спать.

Брашов — в прошлом столица Трансильвании. Оттуда можно уехать в замок Бран, где жил Дракула. Эта точка на карте — место паломничества поклонников вампирских историй со всего мира. Мне кажется, с выбором своего героя румыны не ошиблись. Кровопийца — как бренд территории. Разве это не прекрасно? И сразу многое становится понятно. Круче только наш тверской Миша Круг. Миша — пел, Дракула — пил. Нарядные магнитики есть теперь у обоих.

«Дом народов»

Обратный поезд — герой фильма по Агате Кристи. Кто-то в нем точно убийца, но не я. В наборе моих развлечений сегодня — подъем в гору с почти голливудской надписью «Брашов». Наверх ходит фуникулёр, груженный под завязку. На горе жизнь принадлежит туристу. Тот смотрит на город с высоты, ест и пьет, фотографирует виды и себя на фоне. Спускаться вниз совсем не хочется, воздух чистый, горный, немного закладывает уши, но все равно ощущаешь себя если не горным орлом, то какой-то птицей высокого полета.

А внизу что? Игрушечные домики — те самые немецкие — черепица рыжая, сами все такие ажурно-благолепные. Это все и так понятно: красиво и знакомо. Меня почему-то интересовали не они, а здания коммунистического толка — страшные и величественные. Вписанные между Карпат, они и сами кажутся горами. Непокоренными и далёкими.

Поговорили об этом с попутчицей-австрийкой, которая рассказала, как она учит местных немецкому.

— Многие хотят переехать. Причины у всех свои. Я вообще мечтала поехать жить в Киев, потому что парень у меня был из Украины, но мне предложили на выбор Румынию и Польшу. Выбрала первую и живу теперь в городе Констанц, мне нравится. Все дешево по сравнению с Австрией.

А потом поделилась сокровенным:

— Вчера вот мы выпивали с болгарами и молдаванами, теперь у меня хэнговер, — говорит юная учительница, попивая воду из двухлитровой ёмкости.

С нами в купе едет ещё американка и итальянец.

— Мы познакомились в Риме, — говорят они весело.

Походу Ноев ковчег прописался в Румынии.

Александр АНОСОВ

Продолжение следует