— Николай Анатольевич, театр «Визави» приехал с гастролями в Тверскую область в особенные дни: 14 октября 1941 года в Ржев во-шли враги, началась немецко-фашистская оккупация. Великая Отечественная война 1941-1945 годов не миновала ни одну семью и, наверняка, затронула Вашу…

— Да. Отец воевал за Сталинград, был серьезно ранен в спину. Воевали все мои дядья, один из них — под Москвой.

— «Ржев. 42 год» — это Ваш первый спектакль на военную тематику?

— Уточню, что этому спектаклю уже два года, впервые он был показан в 2017 году.

Лет 10 назад меня вызвали в комитет по культуре и сказали, что я должен сделать военный спектакль. Признаюсь, не хотел лезть в политику. Но если уж ставишь спектакль о войне, это уже политика.

— Поступил своего рода заказ от государства. Почему именно Вы?

— И я задал такой вопрос. Ответили: потому, что никто больше не хочет. Военные спектакли — не кассовое зрелище, народ на них не идет. Поставил спектакль-лекцию «Память». Собрали факты из архивов, из бесед с ветеранами, и получилось повествование от первого до последнего дня блокады Ленинграда. Там был и юмор военного времени, и современные песни о войне. Спектакль пошел, был принят публикой, пользовался успехом. Я был поражен. Мы его сыграли, наверное, около пятисот раз. Тогда я осознал, что военная тема — живая. Попытка поставить спектакль «Сашка» была в 80-х годах. И вот, спустя почти тридцать лет, я к нему вернулся.

Современная молодёжь живет в своем мире, оторванном от традиций, которые были в Советском Союзе. Почти все советское вызывает у молодежи негатив. Как заставить молодого человека посмотреть спектакль советской тематики, когда ко всему советскому молодые относятся с иронией, пренебрежением, порой, издёвкой? Задача сложная, но решать её хотелось. Как преподаватель стал прорабатывать военную тематику со студентами через этюды. Дожидался, пока по спине у каждого не «побегут мурашки». Выносил тематические этюды на госэкзамены — и последовал отклик. Председателем госкомиссии на экзаменах был народный артист РФ Иван Иванович Краско, и как-то он сказал: «Тема хорошая, надо пробовать». Я начал думать. В том числе и о том, какую музыку использовать в спектаклях. Ведь для каждого из поколений она своя: битломаны, стиляги…

— Нынешнее поколение в большинстве своем живёт в компьютерах, гаджетах…

— Значит, и говорить с ними надо на их языке, более наглядно. Тогда молодые «включаются» в происходящее.

Я преподавал, выпустил семь курсов студентов-актеров. Сейчас в нашем театре «Визави» 28 актеров, из них 26 — мои ученики.

Спектакль «Ржев. 42 год» поставлен по мотивам повести Кондратьева «Сашка», в нём заняты мои ребята.

— Действующих героев — семь человек.

— Это немало. Плюс, есть двойные исполнители ролей, мы ездим все вместе. В Ржев приехали одиннадцать человек. Мне нужна команда, поэтому и использую такой двойственный прием. Для актёра психологическая травма, если он играет в спектакле, но его не берут на гастроли.

— Как экспериментальный спектакль принимает зритель?

— Спектакль сложный. Многого люди не понимают или понимают не сразу. Зритель больших городов и провинции разный. В Санкт-Петербурге со спектаклем проблем нет. Плохо отозваться о спектакле проще простого, ты попробуй понять, что хотят сказать режиссер, актеры.

— Например, не понимают, почему речь немца не переводите?

— А у него не просто речь — это молитва. В спектакле молится каждый персонаж на своем языке. Мне отец как-то сказал: «Когда начинала «работать» артиллерия, все молились богу, коммунисты, превращались в обычных людей». И эту молитву мы красной нитью несем в спектакле. Почему я должен переводить молитву? Это сокровенное.

— Вы не боялись экспериментировать со священной темой войны?

— Боюсь. Боюсь неадекватности со стороны людей. Когда в зале в основном молодежь, а на них спектакль и рассчитан, они аплодируют. Некоторые взрослые что-то эмоционально обсуждают.

— В одной из сцен спектакля появляется американский флаг…

— В финале на сцене три флага — победители и союзники: Советский Союз, Америка и Англия. В каждом действии своя символика. Здесь — это лидеры антигитлеровской коалиции, «большая тройка»: Сталин, Рузвельт и Черчилль. А честь израненный советский солдат отдаёт флагу своей Родины. Спектакль состоит из двух частей — боевые сцены (чистый автор) и эксперимент с дальнейшим содержанием. Человек лет 15-ти не будет долго смотреть про войну, и я ввожу в спектакль персонажи, которые позволяют использовать современные звук, свет, пластику. Скажу с оглядкой, но я даю ему шоу. Тогда молодежь это смотрит.

— Среди героев спектакля есть Смерть, причем, три Смерти, и все — разного цвета…

— Когда искал ключ к постановке, много читал. «Сашка» — единственная книга Вячеслава Кондратьева. Он — не писатель, а профессиональный художник. Когда сам пошел в бой, немцы «включили» артиллерию. Кто ее проскочил, оказывался под пулеметным огнем. Его воспоминания: «Бегу на взрывы, побегу обратно — смерть, расстреляют. Выхода нет». И вот во взрывающихся комьях земли он видит танцующие фигуры и осознает, что это — смерть. Парень на все поле кричит: «Смертушка, оставь в живых, я про тебя книгу напишу». Взрывы прекратились. Так он заключил со смертью договор. Этот факт меня зацепил. Изначально на роль Смерти я взял одну актрису — не срабатывало. Стал думать, почему… В индейской мифологии наткнулся на шестирукую богиню смерти Кали. Причем, в одной смерти у индусов заключается три. Окунулся в славянские веды — и что же: там четыре всадника апокалипсиса и три смерти. Белая — невинная смерть, черная — подлая, красная…

— На ум приходит «на миру и смерть красна».

— Да, из русской пословицы. Героически умереть при свидетелях -значит, твой подвиг будут помнить. Черный, белый, красный присутствуют в фашистском флаге. Гитлер не просто так взял три этих цвета. И молодые ребята такой символизм понимают, а люди преклонного возраста, зачастую, нет. Используя цвет, пластику, три смерти передают информацию в зал. Не всем понятно, но я не считаю нужным переводить каждый шаг и реплику героев.

В нашем спектакле пленный немец — не злейший враг, он обычный человек. Я снял с фашиста фашизм, а с советского солдата — героизм. Они оба просто люди. Мы говорим современным языком.

— Николай Анатольевич, обидно, если после спектакля не аплодируют?

— Массово такого не припомню, не было. Но если единичные случаи и замечаю, не обижаюсь. Начинаю думать над тем, где не доработал. Если взять спектакль «Ржев. 42 год» в 2017 году и сейчас, есть изменения. Я иду от реакции зрителя, вношу поправки.

— С каким настроем идете к ржевскому зрителю?

— С добрым. Современному зрителю нужно снять шоры, отбросить клише и идти вперёд в своем восприятии. У каждого поколения свой язык, мы говорим на языке нынешнего поколения. Понимаю, людям старой закваски нужен язык плакатов, но он в прошлом. К слову, спектакль «Ржев. 42 год» отмечен как значимое культурное событие и одна из лучших режиссерских работ театрального сезона 2017-2018 года.

— Над чем режиссер Феоктистов работает сейчас?

— К 75-летию Великой Победы ставлю спектакль «Вопь-озеро» по повести Васильева «А зори здесь тихие». И знаете, я заметил, что в произведении автор использует шифровку через даты. Действие повести происходит в Карелии в мае 1942 года. Это 5-й месяц года, и девчат пять. Если сложить цифры года, получится 16 — столько было фашистов. Приняли во внимание шифровку и действуем по Вахтангову, совмещаем несовместимое. Взяли советскую историю и дополнили истории гибели девушек средневековыми мистериями. Героини уже из потустороннего мира читают свои монологи.

— Читала, что «Визави», которым Вы руководите уже восемнадцать лет, выделено помещение бывшего кинотеатра «Искра». Отличная новость для коллектива и театралов.

— Ещё какая замечательная новость! Ранее это был кинотеатр «Юпитер», который посещал император Николай II. В городе на Неве около ста частных театров, и за последние десять лет никому не дали помещение. Исключительный случай — театр «Визави». Это, как мне кажется, показательно. Здание в сердце Петербурга получили при поддержке Комитета по культуре и правительства Санкт-Петербурга. Десять лет кинотеатр «Искра» стоял закрытым, был прибежищем людей без определенного места жительства. Он сильно разрушен внутри, требуется ремонт. Полагаемся в первую очередь на свои силы, свои руки и на помощь друзей театра. Недаром мы получили здание в Год театра, это добрый знак. До этого брали в субаренду чужие помещения. Получалось, что как только отремонтируешь помещение, к тебе идет зритель, процесс налаживается — выгоняют. Верим, с этого года все меняется к лучшему.

— Почему «Визави»?

— Друг против друга, лицом к лицу, мужчина и женщина, театр и зритель. Закамуфлированное название театра любви. Мы хотели уйти от политизированности, и «Визави» — попытка это сделать.

— Николай Анатольевич, театральной деятельностью Вы занимаетесь давно, в послужном списке более ста ролей в театре и кино.

— Из своих 64 лет 45 профессионально занимаюсь театром. Творческий порыв был в 14 лет, тогда пел в ресторане, пока не пришла классная руководительница и не прервала исполнение «Ямайки». Я был довольно хулиганистым новодвинским пареньком. Хотел стать археологом (и сейчас не прочь пойти с поисковыми отрядами на раскопки).

После ресторана меня устроили в театральную студию «Юность». Там я оказался на своём месте и позже поехал учиться в театральную академию Санкт-Петербурга. Поступил на актерско-режиссерский факультет к народному артисту СССР Якову Зиновьевичу Корогодскому. Учился на экспериментальном курсе, одновременно и на актера, и на режиссера. Мне удалось стать и тем, и другим. Двадцать лет отработал в театре юного зрителя. Ушел в театр Советской Армии, в качестве актера подрабатываю в театрах и сейчас. Снимал документальные и художественные фильмы.

Будучи актером, не прекращал заниматься режиссурой, что не очень нравилось начальству. И одно время я даже подумывал из творчества уйти. Но коллеги-актеры решили назначить Фёку (такую они дали мне кличку) главным и создать свой театр. Так в 2011 году появился «Визави». А с ним — новые идеи, планы, зрители и всё, чем мы живём сейчас.

— Спасибо за интервью. Пусть всё задуманное воплотится. Благодарных театру зрителей!

Беседовала Ольга ЖДАНОВА