ПРИНЯТИЕ СУДЬБЫ СВОЕЙ СОЛДАТСКОЙ

Жива та память, которую доносят нам строки, опаленные войной. Среди воевавших под Ржевом было немало людей, кто прямо на передовой, в окопах и землянках, писал стихи. Писали стихи под Ржевом сотрудники фронтовых газет, известные нам Сергей Островой, Алексей Сурков, Марк Лисянский, Александр Твардовский.

А еще писали их здесь воевавшие на передовой бывший командир взвода татарин Сибгат Хаким, ротный Вячеслав Кондратьев, будущий прозаик, автор нашумевшей в восьмидесятые годы повести «Сашка». Такие стихи писались не для того, чтобы быть опубликованными, они были частью жизни, частью души солдата и предназначались для себя, своих родных и друзей. Многие из них останутся неизвестными.

Константин Яковлевич Мамонтов

Мы знаем, что писал здесь стихи и 23-летний Константин Мамонтов. Его письма и стихи хранятся в нашем краеведческом музее. В 1941-42 году на Калининском фронте на ржевском направлении во время тяжелых боев, и в короткие минуты отдыха он не расставался с карандашом и блокнотом. В его стихах — исповедь человека, который всякую минуту был на грани жизни и смерти:

Что ты, подснежник, в окопчик ко мне

Вытянув шею, глядишь удивленно?

Разве солдату нельзя на войне

Вдруг загрустить о подруге влюбленно?

Думаешь, тут мы, устав от боев,

Сутками сидя в промерзшей траншее,

Выгнали напрочь из сердца любовь —

Стали бесчувственны, стали грубее?

Нет, дорогой мой, как вспомнишь луга,

Тихий, пропитанный травами вечер,

Тропку к любимой — и в душу тоска

Вновь заползет, и захочется встречи.

Вспомнишь… Да мало ль что вспомнит солдат

И загрустит. Разве это зазорно?

В сердце солдата ростками лежат

Нежные чувства, как в пахоте — зерна.

В этом простом стихотворении есть нежные, добрые чувства, воспоминания о красоте летнего вечера. Есть весенний цветок, подснежник, который среди боев вдохновил солдата написать их. Есть и разговор с подснежником как с частью живого мира, живым существом.

В 1942 году Константин Яковлевич был связистом на ржевском направлении. Однажды мина оборвала провод. Он пополз, не поднимая головы, по полю, найдя место обрыва, успел взять в зубы только один конец провода — и потерял сознание. На пятые сутки очнулся и не поверил себе: его держала за руку та самая девушка, которая провожала в армию. Вынося с поля боя раненых, она лишь по родинке возле уха узнала его…

Выписываясь из госпиталя, они с девушкой договорились: уцелеют — после войны непременно поженятся. Уцелели, поженились, счастливо прожили вместе тридцать лет…

В одном из боев гвардии старшина был тяжело ранен, а его планшет с шестью блокнотами, в которых было более трехсот стихотворений, потерян. Прошли годы. Воин вернулся к мирной жизни, жил в Перми, водил поезда и продолжал писать стихи, часто вспоминая строки тех утерянных стихов. И вот через шестнадцать лет кто-то из бывших санинструкторов переслал один из блокнотов в газету «Литература и жизнь». Газета опубликовала стихи и просила читателей сообщить, жив ли автор. Никто не отозвался, и в издательстве «Молодая гвардия» вышел в свет сборник стихов погибших поэтов «Имена на поверке», в их числе значился и К.Я. Мамонтов. Так он стал поэтом-фронтовиком, публиковался, издавал книги.

Виктор Григорьевич Тарбеев

Воевал с 1941 года до самого освобождения Ржева в 29-й армии на ржевском плацдарме. Для него, как и для многих, это был самый тяжелый период войны. Он был внештатным сотрудником редакции газеты 29-й армии «На разгром врага». Ему было тридцать пять лет. Он не только писал в газету, но и выполнял боевые задания. Писал стихи с ранней юности, публиковался в свердловских газетах, перед войной при содействии Муссы Джалиля в Казани вышел сборник его любовной лирики. Он познал все тяготы отступления от западных границ до Москвы, был тяжело ранен и контужен, имел возможность комиссоваться, но остался в строю, в коллективе походной редакции. Стал воевать пером, его стихи и песни, положенные на музыку, любили и пели.

…Я вижу в штурмовом сраженьи долгом,

В зарницах пушек, в пламени костра

Текут воинственные воды Волги,

От жаркой крови красные, как от угля.

Виктор Тарбеев застал здесь, на фронте под Ржевом, самые жаркие, смертоносные дни летом сорок второго года. И это не могло не отразиться в строках его стихов. Вот его стихотворение «Ржев горит»:

… Огромное зарево видишь кругом

На десять, на двадцать ли верст!

Пунцовые искры, махая крылом,

Летят словно птицы до звезд.

Чему там гореть? Во дворах и садах

Ни пня, ни кола, ни бревна.

Пылают пески на речных берегах

И в сумрачной Волге волна.

Да что там вода!

В небывалой жаре

Над городом воздух горит.

Это образ горнила Ржевской битвы, когда горит то, что гореть-то не может: земля, вода и воздух! Ему приходит на ум сравнение:

Историей не будет позабыто

Все, что героями совершено.

О, Ржевская неслыханная битва —

Войны великое Бородино!

Он переписывался со школьниками-следопытами Ржева, неоднократно приезжал в наш город, посещал места боев. Историк и краевед Олег Кондратьев в предисловии к его книге написал: «Писатели-фронтовики, и среди них Виктор Тарбеев, не могли в те годы знать масштабы сражения на Верх-ней Волге. Но они угадали это своим сердцем и талантливо отобразили в своих стихах и прозе».

Город-волгарь, принимая удар,

Переживает последний кошмар.

… Именем Жизни, свободу любя,

Ржев вызывает огонь на себя!

За первые шесть месяцев войны Тарбеев написал 1273 стихотворения; это своеобразный дневник в стихах. И в каждом из них — пронзительная нота войны:

В деревеньках, селах ржевщины,

В перелесках, на лугах

Обнимали нас не женщины —

Злая вьюга да пурга.

Пареньки, а с виду дедушки,

Шли в метель мы, в снежный тюль,

Целовали нас не девушки —

Светлячки свистящих пуль.

Его фронтовые стихи были широко известны в Ржеве в 70-80-е гг. в машинописном виде, а изданы внуком уже после его смерти.

Вячеслав Леонидович Кондратьев

Вячеслав Кондратьев родился в 1920 году. С первого курса в 1939 году был направлен в армию, в железнодорожные войска, на Дальний Восток. В декабре 1941 года он — один из пятидесяти младших командиров, отправленных из полка на фронт. Когда Вячеслава Кондратьева вместе с другими привезли на фронт под Ржев, они около трех суток почти без сна и отдыха шли до передовой. И это стихотворение-диалог, разговор с другим бойцом, который, возможно, еще не испытал подобных тягот войны:

Ты не ходил еще, товарищ, по дорогам,

По которым прошла война,

По которым в молчании строгом

Трое суток идем мы без сна.

Ты не знаешь, как в вьюгу метельную

На привалах мы валимся в снег…

И какую тоску беспредельную

На войну несет человек…

…Но колонна идет… упорная,

Растянувшись змеей на снегу,

Хоть, качаясь, походкой неровною —

Но вперед. И все ближе к врагу.

И дошли… когда стал уж поблескивать

На плече автомат-пистолет

От взвивающихся в окрестностях

Бело-лунных немецких ракет…

А в другом конце — пожарище

В красных заревах кровяных…

Никогда не забыть мне, товарищи,

Иллюминацию передовых…

Вячеслав Кондратьев тоже писал домой письма, а в них были и стихи. Писал их матери. Одно из них так и называется «Матери». Оно помечено мартом 1942 года.

Мама! Мы взрослые уже мужчины,

В атаки ходим, материмся грубо…

Идем сквозь ад, под воющие мины,

До боли стискивая зубы.

Но сколько раз, когда идя упрямо,

Нам может в грудь попасть осколок стали…

И, падая, тогда мы шепчем — «Мама…»

Как будто снова маленькими стали.

И умирает на поле — не воин, а мальчик маленький?

Который корчась в боли,

В последнем стоне кличет мать…

И матери приходят к нам… ночами…

Но навещают они только мертвых,

Тех, кто лежит с незрячими глазами,

В шинелях рваных и истертых.

Да как же не прийти?.. Когда их звали

Упавшие на вечность сыновья…

И ты придешь… Я, мама, знаю,

На поле белое, где буду я.

На войне, а особенно на передовой, не место чувствам, которые отвлекают от главного. А какое именно состояние души человека становится главным? Это чувство — принятие. Человек принимает свою возможную судьбу — быть убитым, принимает со смирением, со всей определенностью, не обреченностью, а со спокойствием и мужеством. Это и становится главным.

Так сочинение прямо на передовой простых незамысловатых, но правдиво отражающих жизнь строк, можно сказать, ритмизованных молитв, приводит душу человека в согласованность со всей Вселенной. Кто знает, не потому ли и Константин Мамонтов, и Виктор Тарбеев, и Вячеслав Кондратьев остались живы в тех страшных ржевских боях в 42-м году? У этих стихотворений оказалась особая судьба: они были изданы и опубликованы через десятилетия. У Мамонтова — спустя 20 и 40 лет, у Кондратьева — спустя 40 лет, у Тарбеева — через полвека. Стихи Мамонтова сохранили боевые товарищи, у Кондратьева — его жена, у Тарбеева — внук. Чтобы мы снова вспомнили, что происходило под Ржевом 75 лет назад. И чтобы мы понимали: русское слово и в огне не горит, и в воде не тонет, и рождается оно из самого сердца среди свиста пуль и воя мин, среди жесточайших тягот военного времени и тем самым для нас оно становится стократ дороже.

Виктория КУЗНЕЦОВА

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *