На предложение увидеться и побеседовать Евгений Михайлович Шелехов отозвался с удовольствием и сразу пригласил в гости. Пятый этаж. Невольно подумалось: какой молодец мой герой — то у пруда его можно встретить, то прогуливающимся по улице Краностроителей, на тематических встречах ветеранов, и последний этаж ему нипочем.

— Ну а чего такого страшного? Не торопясь, спустился-поднялся, гулять-то ведь надо, — встречает меня гостеприимный хозяин. Есть у некоторых людей удивительная способность рассказывать сложную историю своей жизни просто, но так проникновенно и интересно, что, слушая, словно захватывающий роман читаешь… И чем интереснее рассказчик, тем ответственнее задача журналиста — передать не только факты, но и эмоции. Поэтому большая часть повествования — от первого лица.

Евгений Михайлович родился 12 декабря 1926 года в д. Высоцкое Ржевского района. В крестьянской семье Шелеховых было пятеро детей: три брата и две сестры. Родители работали в колхозе, держали овец, коров, поросенка. Но жили бедно, кормились с огорода, одежду ткали и шили сами.

— Ходили в школу за восемь километров. Расстояние не пугало, хуже, что рукавиц не было и босы были. Зимой рваные валенки обмотаешь вокруг ног и идешь. Уроки я любил, особенно географию, и что учительница хвалит. Окончил только 6 классов, чтобы помогать родителям, в 13 лет пошел пасти скот. Забирать население в армию из деревни начали на второй день войны, провожать мужчин до Сытьково шли всей деревней. Женщины и дети плакали громче, чем на похоронах, прощались тяжело… В июне 1941 года на фронт ушли мои старшие брат и сестра. А в декабре в деревню пришли немцы, выгнали нас из дома и подожгли его, ничего не смогли вынести. Мама в отчаянии бросилась в огонь, да сестра удержала. Поселились в оставшемся на краю деревни доме. Семей 14 в нем жили, спали все на полу…

В 14 лет Жене довелось испытать на себе ужас и боль пыток. Отвез в Кувшиново на телеге раненых, и по дороге домой нарвался на немцев. Они были уверены: мальчишка знает, где партизаны. Ему ломали пальцы, хотели выколоть глаза и расстрелять. От происходящего он потерял сознание, а когда очнулся, их в избе уже не было.

— В 1942 году я уехал на фабрично-заводское обучение в Магнитогорск, там копали ямы для строительства доменных печей. Мама, как мне помнится, отпустила меня
16-летнего довольно спокойно. Надеялась, что хоть там буду сыт и одет. Но долго не проработали, поздней осенью втроем со знакомыми ребятами отправились в Куйбышев. У меня на ногах — деревянные колотушки, обмотанные брезентом. Долго идти в них невозможно, ноги сбил сильно и отстал. Ребята ждать меня не стали. Ночью один в лесу страху натерпелся: волки воют, холодно, голодно. Даже галлюцинации появились: казалось, цыгане рядом пляшут. Спас стог сена, в нем чуть отогрелся и дальше пошел. До Куйбышева добрался ко дню смерти Ленина — 21 января. Голодный, холодный, где уж такому работу найти… Устроился чистить общественные туалеты. Зима, мороз, бью кувалдой глыбы нечистот, куда только осколки ни летят: в лицо, на руки, на волосы. Старался — надеялся, заплатят. Но только пообещали. Ну хоть с ночевками везло, спал в бане на теплых котлах. Заведующий помог оформить документ, удостоверяющий личность. А в октябре 1943-го меня за-брали в армию, наверное, тогда я впервые нормально оделся. Направили нас в Белоруссию, на защиту Витебска, шла подготовка к наступательной операции «Багратион». Идем по болоту, отдыхаем в палатках, сооруженных из мха и засохших березок. Учеба на ручного пулеметчика прошла за пятнадцать дней. На строевой подготовке пели «Белоруссия родная, Украина золотая», «Мы идем за великую Родину». Как-то меня запевалой поставили, но вот сержанту мое пение не нравилось, за это по-пластунски ползти приказывал. Перед тем как объявить, что идем на передовую, один раз успели показать, как вести рукопашный бой. И вот идем колонной, я несу пулемёт. Только прошли перелесок и вышли на поляну — навстречу в полный рост, ведя прицельный огонь, — немцы. Их части отступали, вывозили склады, и эти должны были нас задержать. Наш молодой командир приказал вступить в бой, потом занять оборону. Бойцов 120 наших тогда погибли. Страшно. Но жизнь в деревне, поход по уральским горам закалили и дух, и тело. И еще песня «Священная война» воодушевляла, так и крутились в голове слова: «Вставай, страна огромная!»

В медсанбатах раненые, кругом крики, стоны, слезы, кровь… Как сейчас помню слова одного из бойцов: «Что ела ты, земля? Ответь на мой вопрос, что столько крови пьёшь и столько пьёшь ты слёз?»

Немного оклемались и пошли ближе к фронту. Как-то на привале читаем дивизионную газету «Вперед!», а там стихотворение «Мальчишки», один из товарищей написал ну прям про нас. И были там такие строки:

Качается низко небо, 

Дымится холодный рассвет,

И падает грудью на землю

Мальчишка семнадцати лет…

Пилотка сползает, и зыбко

Белесый колышется чуб.

Навек замирает улыбка

Его нецелованных губ…

Задача батальона, в котором воевал 17-летний Шелехов, была не выпустить немцев из окружения, и мальчишки с ней справились. Цепкая память у Евгения Михайловича:

— Однажды, глядя на нас, маленьких худеньких ребят в шинелях и шапках, что велики на несколько размеров, полковник нахмурил брови и угрюмо произнес: «Что же мы делаем, детей убиваем?» И, как я понимаю, задал этот вопрос не кому-то, а себе — взрослому, здоровому мужику.

Конечно, Евгения взяли в армию незаконно, на тот момент 18 лет ему еще не было. После восьми месяцев службы в Белоруссии приходит приказ: несовершеннолетних военнослужащих на фронт не посылать. Его отправляют на Дальний Восток, в батальон, который заготавливает, грузит в железнодорожные составы лес и, несомненно, выполняет боевые задачи.

— О начале Советско-японской войны нам объявили примерно так: «Советский Союз вступил в войну по оказанию помощи американцам с тем, чтобы освободить китайскую территорию, занятую японцами», — продолжает рассказ Евгений Михайлович. — Стояли вблизи реки Уссури. С питанием было хуже, чем на передовой в Белоруссии. Солдаты — кожа да кости, падали от слабости. После приезда с проверкой генерала и осмотра личного состава без рубах нам дали четыре дня отдыха, кормили по несколько раз в день. Еда  — пшено и рыжий от времени шпик, но мы были довольны. После того как в начале августа 1945 года американцы сбросили на Японию атомную бомбу, японцы уже не сопротивлялись.

Все это время он писал письма и получал весточку из дома.

Акт о капитуляции Японии был подписан 2 сентября, и Евгения сразу перевели служить в НКВД, точнее, в управление лагерей военнопленных в Благовещенске. Демобилизовался он только в 1951 году, недолго погостил у брата на Украине, и домой — в родные края.

Родители жили в деревне, а он пошел устраиваться на работу в Ржев. Парня взяли плотником на завод «Электромеханика»:

— И снова жизнь впроголодь. Один день без еды работаю, другой, третий. Жил на квартире, но что голодаю — хозяйка не знала. Как-то с провиантом выручил Вениамин Константинов. А однажды я упал в голодный обморок и попал в больницу с истощением. Как стало полегче, предложили подработать за еду, денег тогда не платили. За полтора месяца немного поправился и вернулся на завод. Окончил 8 классов. На «Электромеханике» я отработал тридцать лет. Трудился бригадиром, мастером, с этой должности ушел на пенсию, но работать продолжал. Сначала строили щитовые временные дома, в 1951-1954 приступили к строительству основательных кирпичных.

В 26 лет Женя женился на колхознице Катерине. Потом жена работала диспетчером на заводе. У них родились сыновья Юрий и Валерий.

— Евгений Михайлович, когда к ветеранам Великой Отечественной начали относиться особенно внимательно?

— Во времена Брежнева, с 70-х годов. На заводе нас, участников войны, было более 450 человек. Помню, как впервые получали удостоверения. При военкомате были созданы специальные комиссии. Приходишь, показываешь военный билет, они сверяют данные. А внимания нам сейчас достаточно, иногда чересчур. Приятно, что губернатор Игорь Руденя всегда обращается к ветеранам по имени-отчеству. Спасибо за уважение.

— Вы в числе почетных гостей присутствовали на открытии Ржевского мемориала Советскому солдату. Поделитесь впечатлениями…

— Многое в жизни пережил, дожил и до встречи с президентами. Мне и во сне не могло такое присниться. Но особо не волновался, свободно себя чувствовал. Нас предупредили: Владимир Путин — человек простой, все будет хорошо. Ждем встречи. Смотрю, по дорожке мужчина идет. Пригляделся — Путин, один, без охраны.

Довелось пожать руки  президентам. У Владимира Владимировича крепкое рукопожатие. Он смотрит мне в глаза, я — ему. Думаю, почему так внимательно? Может, сомневается, что я ветеран, выгляжу моложе других? (Смеется). Путин из телевизора похож на настоящего, только загорелый очень. Лукашенко у меня спросил: «Как дела?» Отвечаю: «Еще маленько есть порох в пороховницах». Он в ответ: «Молодец!»

А сам памятник Советскому солдату — грандиозное строение, спасибо скульптору и архитектору. Для меня открытие мемориала — яркое событие года. Юбилейный парад Победы 9 Мая отменили, но, считаю, можно бы было перенести его на 2 сентября — день окончания Второй Мировой войны…

Наговорил я вам всего, пора заканчивать. Желаю всему миру, чтобы никогда не повторилась война! Чтобы люди жили только лучше и лучше. А это зависит от народа. Однажды у Сталина спросили: как избежать войны? Он ответил: если народы возьмут дело сохранения мира в свои руки и будут отстаивать его до конца. Война может стать неизбежной, если «поджигателям» удастся опутать ложью народные массы, обмануть их и повернуть в свою сторону.

— Вы не против, что в Ржеве советское и немецкое кладбища рядом?

— Немцы, как и мы, выполняли приказ. На параде Победы Иосифу Виссарионовичу задали вопрос: какими будут Ваши дальнейшие отношения с фашистской Германией? Мудрым был ответ: на карте нет фашистской Германии, есть гитлеровская. Но и Гитлер приходит и уходит, а народ остается. Мы за дружбу с народом.

— Отличный Вы рассказчик, Евгений Михайлович! Спасибо за неиссякаемый жизненный задор.

— Я и не думал, что он у меня есть, задор, — улыбается Евгений Михайлович. — Многое пережил с детства, закалился, наверное…

Ольга ЖДАНОВА