В славном городе Ажевске жила-была управляшкина контора с милым сердцу, но требовательным к кошельку названием «Южная деревенька». И правил той «Южной» директор Русаков. Правил долго ли, коротко ли, хорошо ли, плохо ли, да притомился и прихворнул. Решил уйти на пенсионное довольствие, кое давно в его распоряжении имелося. Посему стал искать себе преемника, да возраста не старческого, резвости жеребячьей и здоровья чтоб богатырского. И подвернулся Русакову добрый молодец Качков.
Всем Качков был хорош: взгляд орлиный, грудь колесом и всегда при галстуке. И в делах управленческих пороху успел нюхнуть. Видимо, нюхнул так тщательно, что с прежней благоустроительной конторы, коей правил наш богатырь, его попросили настоятельно. Как и его заместительшу, боярыню Качкову, только лишь по счастливому совпадению оказавшуюся законной супружницей.
Передал, значит, Русаков Качкову управленческие причиндалы. Счеты там, мошну для денег, лом, пилы, метелку, топор и гордость «Южной деревеньки» — аж машину целую, трактором именуемую. И отправился на пенсию чаи гонять, соловьев слушать да втирать яды пчелиные и змеиные в суставы натруженные. И спокойна была душа русаковская за контору, ранее им управляемую. Ибо опыт распоряжения теремами ажевскими у Качкова имелся. Давеча чета супружеская завела свою контору управленческую с народолюбивым именем «Ажевичъ». Хоть и было в ней не дюже много теремов многопалатных, но лиха беда начало, о чем мы далее и поведаем.
За работу на благо люда южнодеревеньковского Качков принялся рьяно. Дань, сбираемая с теремов, учета требовала строгого и глаза не терпела постороннего. Поэтому (без всякого сомнения — по величайшей случайности!) супружница Качкова оказалась в «Южной» самым на что есть главным счетоводом, а впоследствии и мужним заместителем.
Но то ли деньги в казну сбирались невеликие, то ли еще чего (расходы у молодой семьи всяко немалые), однако рублей конторе стало не хватать категорически. Леший его знает, куда те рубли испарялись. Ведомо, мороки с испарением податей людских Качковы хлебнули немало, поэтому процедуру сию было решено упростить. И жители теремов вскоре получили бумажки платежные, в коих черным по белому прописано: «Отныне, челядь, подати будет собирать контора «Ажевичъ», для вашего же блага и пущей благонадежности. Поелику с таким нашенским управлением «Южная деревенька» вскоре может и концы отдать». Люд ни черта не понял, но платить оброк в другую контору начал изрядно. Ибо так исстари привык.
Платить-то люд платил, да толку от того не видел. Дворы не мелись, свечи при теремах не зажигались, да и прочего обихаживания замечено не было. Хотя, надо признать, иные труды велись изрядно. Денно и нощно Качковы сватали люд «Южной деревеньки» переходить под обихаживание «Ажевича». «Южная», мол, скоро крякнет, а в «Ажевиче», коему нет от года от роду, испокон веков благодать благодатная. Умасливали складно, и терема плавненько перебирались из «Южной», Качковыми управляемой, в «Ажевичъ», управляемый ими же.
А благодать благодатная так и не наступала. Много ли, мало ли времени прошло, однако ажевляне поняли, что их надурили. Пошли челом бить прежнему управленцу Русакову: на каких охломонов, мол, ты, батенька, нас кинул. Батенька, хоть и здоровьем к этому времени ослаб изрядно, за голову седую схватился. Сложил пилюли целебные в суму походную, кликнул дружину соратников и отправился возвращать все на круги своя: гнать Качковых к едрене матери и вновь директором становиться.
Качковы из управленцев гнаться не хотели, всячески ерепенились и органы соответствующие кляузами забрасывали. Органы в делах Русакова и соратников крамолы не находили. И тогда Качковы решили избрать другую дороженьку мести и зловредительства.
Раз уж гонят их поганой метлой, помыслили супружники — надобно с собой еще чего прихватить, кроме мошны, ранее оприходованной. Напервой были прикарманены все бумаги «Южной деревеньки» — делопроизводные, торговые и прочие. Прочим добром тоже не гнушалися. В теремах стали исчезать машины, обогрев да воду считающие. Не брезговали даже трубами дерьмоотводящими, посему отходы теремов хлестали в погреба реками полноводными, дюже зловонючими. А уж как умудрилися трактор стащить дорогущий и десны не испугаться карающей, даже та самая карающая десна и удивляется.
Коль заговорили про десны карающие и персты надзорные, поведаем следующее. Жалобы слали им не только Качковы, но и Русаков со товарищи. Но, видимо, настолько история сия сложна и запутана (аль еще по каким причинам, о коих мы догадываемся, но озвучивать не станем), особых действий в процессе сем не наблюдается.
То ли настолько ярость взыграла у свергнутой четы на Русакова, то ль десны и персты стали выполнять предназначенное, однако днесь произошла занимательная история.
Сидит, значится, Русаков в своей конторе «Южной», чайком пилюли захлебывает да с соратницей своей совещается. Нежданно-негаданно вламываются Кучковы через проем дверной незапертый. И бросаются к столу казенному, дабы похитить бумаги служебные путем грабежа неприкрытого. Русаков пренебрег своей немощью и на бумаги те грудью бросился, слямзить ворогам их не давая. За что травмы телесные, мощной дланью Качкова нанесенные, неоднократно и приобрел.
Соратница русаковская, немея от ужаса, взяла в десницу машину говорильную и стала по ней вызывать подмогу всяческую. Качковы это действо не одобрили, машина в стену полетела каменную да разбилася. Жалобщица же, возрасту отнюдь не юного, получила избиений всяческих.
Но подмога все же была вызвана. Прибыла и карета медицинская, и органы, случаю соответствующие. Аки следует из бумаг, ими составленных, на Русакове наблюдались повреждения телесные средней степени тяжести. А что будет за сие супружникам буйным, пусть про это решит правосудие.
Напоследок хочется мораль высказать соответствующую. Люди добрые, не берите в преемники, друзья и соратники тех, в чьей чести совсем не уверены. И не будет ни травмы телесной, ни боли душевной, да и деньги на месте останутся.