— Очень я любила семейные посиделки! Помню, соберёмся большой дружной семьёй за праздничным столом с самоваром, укрытым расшитой разноцветными цветами скатертью: мама с папой нарядные, друг на друга смотрят, любуются, мы с братьями и сестрой —  счастливые, весёлые.

У деда моего, по маминой линии, до войны в Ржеве была своя лавка, сковородами, скобами торговал, за товаром в Ригу ездил. Жили мы довольно зажиточно по тем временам. Дом по ул. 1-я Ямская (ныне Мира) основательный, обстановка хорошая: лежанка плитами выложена, шифоньер, столик на колёсиках раздвижной, зеркало большое, патефон с пластинками, у мамы даже шуба котиковая была…, — так начала рассказ о своей жизни коренная ржевитянка Алевтина Александровна Устинова.

В июле ей исполнится 85 лет. Но нет в этой мудрой и сильной женщине, несмотря на передвижение в инвалидном кресле, ни уныния, ни отчаяния. Только желание жить, видеться с близкими и друзьями, надежда на лучшее для дочери и внуков.

— В мае 1941 года я окончила третий класс средней школы N№ 30, что напротив стадиона «Торпедо». Каникулы ждали с нетерпением и уймой ребячьих задумок: лес, речка, игры в лапту… Но война не смотрит на планы, не щадит надежды… О том, что случилось что-то страшное, узнали по радио. Война — ужасное слово, которое несёт страдания, горе, смерть, боль, но что за ним стоит, мы, дети, тогда ещё не знали… Сразу, в 41-м, в армию забрали отца, впоследствии он пропал без вести. Миша, старший из братьев, служил в армии ещё до начала войны.

В июле немецкие самолёты стали бомбить город постоянно. Чтобы сброшенные шипящие бомбы-зажигалки в районе железнодорожной больницы не взрывались, мы, ребятишки, забрасывали их песком и землёй. Оборонительные сооружения, противотанковые рвы копали все, кто мог. Дети и подростки относили землю от окопов на покрывалах.

От взрывов прятались в подвалах, туда даже перенесли и кровати. Бомбёжка. Комья вырванной земли от стены к стене летали. Молились вместе с мамой, стоя на коленях у иконки. Сначала хотели укрыться в деревне, но немцы уже были на подступах к Ржеву, и пришлось вернуться домой.

1 сентября ученики даже пошли в школу, но через несколько дней учёба закончилась. А в один из октябрьских дней мальчишки увидели вдалеке множество чёрных точек: это приближалась к городу вражеская армия. Ждать от чужеземцев добра не приходилось. В Ржеве они расквартировались по домам местных жителей, мою школу превратили в конюшню. С нами тоже поселились немцы. Мама стирала им одежду, мыла посуду. Правда, нас, ребятишек, не обижали. У меня сохранилась фотокарточка, где я, 11-летняя девчонка, стою возле дома с котелком супа, что налили «квартиранты». Штопать носки учили, нет-нет и конфетку дадут, наверное, дома у них тоже дети остались.  Но это, скорее, исключение из тех зверств, что оккупанты чинили по всей стране и в Ржеве. Они обустраивались в городе основательно, создавали свои отделы: здравоохранения, хозяйственный, даже школу пытались организовать. Была свидетелем, как по улице гнали на работу наших пленных, которых держали в помещении заготзерна. Измученные, больные; тех, кто не мог идти, сразу расстреливали.

В 1942 году маму убило осколком разорвавшегося снаряда… Мы с сестрой положили её на покрывало и тянули его до самого Старообрядческого кладбища. Снаряды взрываются, а мы спрячемся в канаве на несколько минут и снова тянем и плачем-плачем…

Голодно было очень. Хлеб по карточкам давали. Пока вместе с сестрой Аней были, я с её карточкой в ларёк рядом с депо бегала, а потом Аню вместе с другими жителями угнали в Германию. Витя, средний брат, несколько раз из организованных в округе лагерей сбегал, прятался.

— Когда я осталась одна, меня к себе в деревню Муравьёво забрала тётка. Жили впроголодь, надеть-обуть было нечего. И после войны было непростое время, одну пару кирзовых сапог с братом на двоих носили. Учиться очень нравилось, способности были хорошие, но в школу ходить было не в чем, к доске выйти стыдно, — грустно улыбается Алевтина Александровна. — За время войны мне удалось закончить только 5 классов. Тётка работала на гвоздильном производстве. Чтобы хоть как-то прокормиться, носила на рынок гвозди и меняла их на картошку. Зимой собирала в лесу хворост, им и топили деревенскую печь.

В 1943 году немцы минировали пути отступления, под конвоем, с собаками, выгнали многих жителей в Муравьёвский лес, кого закрыли в бараке, кого согнали в землянки.

Помню, что первыми наших солдат в белых маскхалатах со звёздочками на шапках увидели мальчишки. Когда прибежала в город, радость смешалась с ужасом. По сей день перед глазами стоит страшная картина: как я бегу по линии к родному дому, а по обеим сторонам дороги горы человеческих тел, без рук, без ног… Со всей нашей улицы после многочисленных бомбёжек осталось только пять домов. Подбежала, дверь открываю, а там люди на чемоданах и узлах сидят, изможденные, уставшие. Я плачу и сквозь слёзы еле слышно говорю: «Это мой дом…» А мне одна из женщин в ответ спокойно, по-матерински, отвечает: «Деточка, кто сейчас разберёт, где чей дом».

Конечно, все вещи из дома разворовали давно, от былого благополучия ничего не осталось. Ржев представлял собой сплошные руины. Разгребать завалы вышли все, кто остался в городе. Трупы носили на чём придётся и складывали в ямы, что выкопали в городском лесу.

По окончании войны пятнадцатилетняя Алевтина, худенькая, слабая девушка, которой на вид нельзя было дать больше 11-ти, сразу стала искать работу. Просить милостыню не умела, и если что-то давали просто так, было очень стыдно, что принимали за попрошайку.

— Если бы от мамы машинка осталась, на швейку взяли бы, а так только на ткацкую фабрику в 16 лет приняли, — уточняет Алевтина Александровна. — Наверху — руины. Станки стояли в подвале. Освобождая помещения от завалов, работали по 11 часов. Сначала 8-часовой рабочий день, потом 3 часа носили кирпичи. Поначалу я и не знала, что за труд деньги дают, никто не сказал, думала, только хлебная карточка полагается. Так и перебивалась, что было. В 1946 году из немецкого плена вернулась старшая сестра. Вышла замуж и уехала. Отношения с семьёй брата Михаила не сложились. Я снова осталась одна. Летом многие ржевские девчата в колхоз ездили лён вязать, мешки тяжёлые с рожью и овсом на молотилку таскали.

Но мирная жизнь и молодость берут своё. Постепенно Ржев возрождался. Аля Березникова с подружкой Шуркой начали бегать танцевать под мелодии духового гарнизонного оркестра.

— Начистим брезентовые туфли гуталином, расклешенные юбки из сатина нашьём, кудри навьём — и на танцплощадку рядом с кинотеатром «Победа», — игриво говорит наша героиня. — На зарплату в 29 рублей умудрялись как-то прожить. У кого каблука на туфле не хватало, под пятку что-нибудь подкладывали. Фокстрот, вальс-бостон, танго лихо отплясывали. Без кавалеров никогда долго не стояли. Там с молодым серьёзным курсантом Иваном Устиновым из Перми и познакомилась. Он сам не танцевал, а проводить вызвался. Ещё и ребята наши местные проучить его хотели. Думала, домой доведёт и всё, а оказалось — любовь на всю жизнь. Так судьба подарила встречу со своим человеком.

В 1952 году девушка уволилась с фабрики и переехали с мужем-военным сначала в Ярославль, там, в вечерней школе, и окончила 8-й класс. Потом в Балабаново, Кострому, жили в Орле, на острове Сахалин. Работы офицерская жена не чуралась. Была и официанткой, и поваром в офицерской столовой, и кладовщиком в воинской части. Профессиональное образование получить не удалось: служба мужа, работа, воспитание двоих детей.

Поколесив по стране, в 1971 году вернулись в родной Ржев. Иван Ефимович устроился начальником охраны завода «Электромеханика». Жила семья Устиновых небогато, но всегда дружно и интересно.

Алевтина Устинова — ветеран труда, имеет награды «За доблестный труд в годы ВОВ», медали «Дети войны» и «Непокорённые».

Так вышло, что испытания для женщины не закончились. Раньше времени из жизни ушел сын, похоронила мужа.

— Но я не позабыта-позаброшена, — говорит моя приятная собеседница. — Не отчаиваюсь. Прессу с удовольствием читаю, кроссворды в «Ржевских новостях» всегда разгадываю. Дочь Лиля с внуком Дмитрием часто навещают. Родственники из Петербурга, Новосибирска приезжают. Бывшие коллеги с завода «Электромеханика», где работала контролёром ОТК в кузнечном цехе, не забывают. Спасибо большое за внимание и помощь директору комплексного центра социального обслуживания населения Ирине Цветковой и Ольге Смирновой, моему социальному работнику.

Два года Алевтина Александровна в инвалидном кресле, обострились проблемы с ногами. Выбраться на улицу получается очень редко. Для спуска инвалидной коляски в подъезде нужно оборудовать пандус. За этим стоят сбор подписей жильцов, ответственных лиц и, конечно, деньги.

Рассказывая свою историю, наша героиня ни разу не пожаловалась на судьбу и людей.

— Я всегда старалась реагировать на проблемы здраво. В нашей жизни редко кому приходится легко. Давайте учиться замечать в жизни доброе, светлое и хорошее.

Ольга ЖДАНОВА

Фото из архива
А. УСТИНОВОЙ