Мы были с ней знакомы. Её семья когда-то покупала у моей бабушки Нюры
молоко, а её мать Анна Ивановна Пряжкина была первой учительницей начальных классов для моей тёти (выпуск 1957 года) и для меня (1979 год). Много лет учительствовала она в начальных классах пятой школы, а Нина Пряжкина вела в этой же школе историю и краеведение.

Со святостью и строгостью Пряжкины вели свою учительскую династию и знали своих учеников в нескольких поколениях: помнили их имена и фамилии, годы выпусков, говорили о судьбах каждого из них, кто остался в Ржеве. Их дом был открыт для всех. Они не мыслили себя отдельно от истории посёлка мебельного комбината, а вместе с ним — и от истории своей страны.

Нина Борисовна не только отдавала дань уважения труду своей матери дочерним долгом, она писала и посвящала стихи: «Матери», «Школе», «Учителю». В них был высокий гражданский пафос. Нина постоянно чувствовала эту неразрывную связь времён и судеб людей, и не случайно её второй сборник стихов «Я горжусь, что родом ржевитянка» был посвящён юбилею Ржева и 50-летию династии учителей Пряжкиных.

Учитель истории и краеведения, поэтесса и убеждённая коммунистка, человек с тонкой душой и харизматичная женщина, владеющая словом, хрупкая леди с сильным характером — это всё о Нине Пряжкиной.

Убранство их маленького домика на улице Мебельщиков и внутри, и снаружи, было очень скромным, в начале 2000-х он хранил бытовые приметы 60-70-х годов прошлого века: маленький чёрно-белый телевизор, небольшой диванчик, деревянные стеллажи для книг… Материальная сторона жизни у них никогда не ставилась выше духовной. Они хранили интеллигентное достоинство своей профессии, своего учительского призвания. Их семью уважали, но эту их обособленность здесь, в рабочем поселке, не всегда понимали.

Как-то Нина Борисовна сказала мне, что неслучайно из посёлка лесозавода вышло так много творчески одарённых людей. Судьбы своих учеников она знала наперечет.

Нина Пряжкина жила своими уроками, своей поэзией, стихами ржевских авторов в местной печати, творческими встречами в литобъединении «Истоки». Издала два сборника стихотворений: «Былое» в 2003 году и «Я горжусь, что родом ржевитянка» в 2006-м. Их названия отразили две главные идеи её творческих поисков — это память и патриотизм. И как она никогда не мыслила себя отдельно от истории родной семьи, так и свою семью — отдельно от истории страны.

Эти глубокие идеи отражены во многих стихотворениях поэтессы, переплетаются, как переплелась её судьба с преподаванием истории родной страны и с верностью дару слова: «Я мужеству учусь у ветеранов», «У обелиска», «Матери», «Женская сила».

Привычно было читать у Пряжкиной стихотворения о горечи неразделенной любви, о высоких и сильных чувствах. Журналист и поэт Сергей Смирнов написал в своё время об этом так: «Многие вещи написаны только для себя, для близких друзей и потому несут на себе заметный отпечаток откровения. А откровение это идет от чистого сердца, от чуткой и ранимой души». Однако с не меньшей откровенностью, прямотой и бескомпромиссностью писались такие строки:

Не хочу, чтобы сытые нищим куски подавали,

А вернее, я против людской нищеты.

Не хочу, чтобы юность в ломбарды сдавали,

Чтоб товарами рынка являлись живые цветы.

…Я себя не жалею в любви моей страстной.

Пусть завидует тот, кто не смог так как я полюбить.

Вижу Родину в будущем я Василисой Прекрасной.

Верю: детям и внукам нашим вольными жить.

Другое, с чем сталкиваешься у Пряжкиной, это некий контраст. Все герои её стихотворений и ситуации взяты из жизни, а краеведческие или исторические детали конкретны и выразительны: «Из медной гильзы тусклый фитилёк тетради из газеты освещает» («Коптилка»). Её мать нам рассказывала на уроках, как приходилось учить детей сразу после войны: писали в школе под свет коптилок, вместо разлинованных тетрадей были полосы газет, а свекольный сок — вместо чернил…

Это жизнь и история страны, родного города, семьи. «Моя биография — в моих стихах», по-есенински. Однако этот жизненный реализм мог идти рядом лишь с романтизмом. Так суровая советская жизнь жила мечтой о рае будущего. Любимое выразительное поэтическое средство у Пряжкиной — это сравнение. Вот Ржев вздыхает, как «фронтовик, прошедший сквозь бои», вот закатную зарю она сравнивает с вечерним балом…

Она любила место, где жила: свой посёлок, Волгу, свой сад, закаты и восходы. Они были исполнены знаков, предчувствий, интуиций… Вот весна стучит в окно майским дождем, вот она чутко вслушивается в настроения сада, реки, для неё те или иные события, происходящие в природе, подчас становятся знаками судьбы, порой символическими: гололедица или метель, ледоход на реке или встреча журавлей в небе.

Пила полынный сок любви по лету,

И вкус его забыть я не могу,

Но я сочла за добрую примету

Капель, звенящую у дома на снегу.

Эта чеканность мысли, чувства и слова всегда шли с ней рядом, а стихи о любви были связаны с жизненной философией. И то, с каким «нервом» написано каждое её стихотворение, сколько труда, души вложено в каждую строку, понимаешь ещё и ещё раз, когда держишь перед собой эти тоненькие сборники.

Особое отношение у поэтессы к чувству времени. О чём бы ни были её лирические строки, тема памяти и времени присутствует в замысле почти каждого стихотворения:

…А ветераны в памяти шагают

Прострелянной дорогой трудных дней…

…Только память, как вечная книга живая,

Мне раскрыла страницу о прошлой войне…

…И спросят годы у тебя однажды,

Как прожил их и что считаешь важным…

Литературная группа. Начало 80-х годов

Однако слова, даже отдельные олицетворения — ничто в поэзии без образности. У Пряжкиной есть удивительное стихотворение, в котором, помимо продуманной образности и ясного замысла, как в зеркале, отразилась вся суть женского долготерпения, равно как и предназначения жизни на земле: на месте погибшего когда-то от мороза сада обязательно женские руки разобьют цветник, и он будет цвести, и земля будет благоухать, а душа — продолжать любить. Она будто проверяла вещи на прочность: мороз и хрупкие цветущие лепестки — это в мае заморозки. Это настороженная боязнь и ожидание снегопада средь лета, это соединение «льда» и «пламени», будто ожидание испытания, к которому она готова была идти всей грудью, без страха, упрека и боязни.

Эти резкость и контрастность шли, наверное, от свойств души, которыми она была наделена от природы: маленькая и хрупкая женщина имела сильный и волевой характер. Её стойкость в сложных жизненных ситуациях и воля, самоотверженность были примером человеческого мужества.

Её стихи как одного из самых активных участников литобъединения «Истоки» много лет публиковались на страницах ржевских газет. Их любили за правдивость и силу чувства, как и её выступления на поэтических вечерах, на ржевском радио. Многим врезались в память её яркие выступления на ежегодных митингах ко дню освобождения Ржева на Сишке — она знала, что «Словом можно полки за собой повести».

Как ученикам навсегда запоминались уроки истории Нины Борисовны, так слушателям навсегда запоминались образы её стихотворений. Она умела их не только написать, но и блестяще прочесть. Как никто другой, знала цену каждому вовремя сказанному слову, и этим словом она владела.

Педагог, человек с активной гражданской позицией, она была требовательна к себе, своим ученикам и к людям. У неё не было раздвоенного отношения к слову: написано ли оно было отвлечённому читателю или произнесено конкретному человеку. Она любила остановить кого-нибудь из знакомых в посёлке на улице и поинтересоваться жизнью, обязательно сказать что-то очень важное и ценное для этого человека. Это были благодарность, просьба, часто просто добрые слова. И прибавляла: «Я тебе больше ничего не скажу, ты и так всё поймешь».

И как было важно услышать человеку это слово понимания и одобрения, взвешенное, обдуманное, сказанное не второпях, а спокойно и рассудительно. Когда, бывает, чувствуешь несправедливость, недоброжелательность, черствость, то встают в памяти слова Нины Борисовны, сказанные когда-то ею на улице в разговоре с одной женщиной, как всегда, громко, отчетливо и ясно: «Вы знаете, нас всех рассудит Бог».

Все свои стихотворения удалось написать ей вне «суда человеческого», в них — истина, справедливость, воздаяние отданы только истории и только её высшей правде.

Виктория КУЗНЕЦОВА