Начало в N№ 27

 

Потрошитель Азар вел небольшой отряд, три-четыре десятка орков. Здесь были женщины и дети, пара телег, запряженных варгами и турами, скарб и раненые. Войны оставляли множество калечных, а род следовало продолжать…

Орки едва поднялись и затушили костры, как сквозь подлесок, спиной вперед выломился эльф. Меч наголо, золотые волосы, известные всей Эале, развеваются; и мига не прошло, как Тайтингиль развернулся и атаковал орка.

— Где моя кошка?! — заорал витязь.

— Ты спятил?! — в ответ заорал Азар. — Что происходит? Какая кошка?!

— Белая!!

Металл ударил в металл; Азар оборонялся и отступал. Остальные орки споро ощетинились разнообразным оружием, однако эльф сосредоточился на их предводителе и не отвлекался по мелочам.

— Моя! Белая! Кошка! Пропала ночью!

— Ты что, с кошкой путешествуешь? — лязг, сноп искр. В обозе заплакали орчата.

— Вы едите все живое! Если вы! Тронули! Мою кошку! Перемирию конец!

— Совсем с глузду съехал, — понимающе сказал старый орк, лишенный глаза и половины конечностей. — Собственно, давно следовало ожидать. Он всегда странненький был. Вождь, убей его, такому жить — только мучиться…

— Никто не видел никакой кошки, не было кошки тут, — заорал Азар, которому выполнить пожелание старейшего калеки было не так просто, — дай хоть секиру взять, ты, иди… от!

— Мама, это тот самый страшный и злой Золотой витязь, про которого ты рассказывала сказки на ночь? — спросил маленький чумазый орчонок. — Он нас всех убьет?

Тайтингиль словно опомнился и остановился. Уставился в голубые глаза Азара.

— Ну? — спросил тот, опуская протез.

— Кошка. Белая кошка. Моя. Не видели? — тяжело дыша, спросил эльф.

— Нет, — с удовольствием ответил Азар. — С этого можно было начать, д-да, светлейший?

— И не ели?

— Не ели. Не ели, ну, что пристал! Во, руку на отсечение! — посулил он.

Смутился и убрал окованную железом культю за спину.

Тайтингиль помолчал минуту, две, затем убрал меч в ножны.

— Сам не ел и дети не ели? — уточнил еще раз.

— Да нет же, — рявкнул Азар. — Я завалил вчера кабана, что там твоя кошка? Разве что на десер.. — и осекся под орлиным взором витязя, далее просто бурно отрицательно помотав головой.

Эльф развернулся и медленно пошел к своему скакуну, который, наконец, продрался за хозяином сквозь густую и неудобную поросль. Остановился, резко шагнул к обозу.

У малыша, который спросил про страшную сказку, на шее висел оберег — пушистая белая лапа совы. Эльф, который пошел было прочь, вдруг притормозил и хищно рыскнул обратно. Придирчиво осмотрел подозрительную штучку и строго глянул в глазки орчонка.

— Точно не ел?

— Н-н-нет, — выдавил тот.

— Ладно.

Еще два или три раза облазив все овраги, изорвав плащ, Тайтингиль опустился около потухшего костра.

— С волей небес не спорят, — прошептал он. — Я угадал — это было диво, посланное испытать меня. Я угадал, и кошка ушла. Теперь могу ехать в Серебристые Гавани провожать уходящих… и мой путь снова обычного цвета, мой верный конь.

Тот подошел и потянулся губами к фляге на поясе витязя.

Эльф посмотрел на него… и вмиг вспрыгнул в седло.

— Точно! Это не небеса! Едем! Это старый маг и его проделки… во весь дух, мой конь, во весь дух!

***

Даша выпила таблетку и стала ждать.

Сегодня она не ходила в спортзал и на работе по большей части провела время непродуктивно — листала новостную ленту и смотрела в окно. За окном был дождь.

Уставать ей было не от чего, но от психолога она вышла будто измочаленная.

«Неправильно! Девиация! Патология! Шизофрения! Галлюцинации!» — каждое слово будто вбивало ее глубже в жесткую кушетку. Сухопарая пожилая мадам-психолог сверлила ее взглядом, будто хотела выведать нечто скрытое, тайное — такое, чего Даша и сама о себе не знала, а поэтому не могла и рассказать.

Ничего не происходило.

Даша включила телевизор. Все было как всегда — наши продули в футбол, мордатый губернатор с серовской ямочкой на подбородке вдохновенно картавил про рост социальной ответственности бизнеса, а в передаче Малахова дрались две гражданки в ситцевых юбках разной степени застиранности…

— Мрр…

Даша оторвала голову от лапок и огляделась.

Сотни запахов, странные звуки ночи и ход маленьких зверьков под травяным покровом. Горит огонь, у огня сидит высокий двуногий — и делает горлом протяжные звуки.

Он поднял голову и сделал другие звуки. Короткие. Указал на листок, на котором лежало вкусное.

Слишком резко указал.

Это напугало.

Кошка вздрогнула, развернулась и помчалась в чащу.

Запахи, шорохи. Живое по сторонам.

Голод!

Кошка замерла, подобралась — и прыгнула.

Слеток дрозда не успел вспорхнуть. Яркий, вкусный запах крови! Красное, сладкое полилось кошке в рот, а она все сильнее сжимала челюсти, чувствуя трепет маленького горячего тельца.

Кошка охотилась!

Ночь, звуки, запахи, много интересного, много добычи, много пищи. Можно играть перьями!

И только тот высокий двуногий все не успокаивался. Ходил кругами по поляне и издавал горлом печальные протяжные звуки.

Страшно!

Кошка отступила в чащу.

***

— Вы последний? Буду за вами.

Семирамида Ивановна переступила невысокими каблуками красных лакированных туфель, аккуратно стряхнула зонтик и встала за опрятно одетым пожилым интеллигентом. Хороший серый плащ, фетровая серая шляпа слегка фривольного фасона, длинные волосы и художественная борода.

— Мадам, — он приподнял шляпу. Морщинки вокруг проницательных темных глаз разбежались лучиками. — Я вас пропущу, если угодно.

Семирамида Ивановна с достоинством кивнула.

— Вообще-то — мадемуазель.

Она открыла красный же лакированный клатч, чтобы достать рецепт. И — прямо под ноги живописному деду спланировала замусоленная фотография — портрет очень юного длинноволосого красавца в историческом костюме.

Госпожа-психолог с необыкновенной прытью, несмотря на почтенный возраст, наклонилась и сцапала бумажку.

— Не ваше дело!

Она повернулась к окошку.

— Девушка, мне по рецепту. Вот, снотворное. И антидепрессанты.

— Вы убедили себя, — заговорил благообразный мужчина, — что это ненормально.

— Не ваше дело, слышите? Давайте таблетки, девушка!

— Вы убедили себя, что не имеете права любить так, как хочется вам. Того, кого хочется.

— Девушка! Снотворное!

Провизор засела за стеклом, как в броневике, и с испугом переводила ошалевший взгляд с одного участника диалога на другого.

Снотворное, впрочем, подавать не спешила.

— Вы запретили себе чувствовать. Запретили себе главное в жизни. И пытаетесь с помощью медикаментов, — старик выговорил это слово так, словно оно было ему чужим. — С помощью снадобий и зелий направить свою жизнь по тому порядку, который здесь принято считать нормальным, общепринятым.

— Не ваше дело!

Низкий, обычно уверенный голос Семирамиды Ивановна сорвался на привизг. Провизор пропихнула синюю коробочку под стеклом, будто мясо в тигриную клетку. Психолог швырнула ей деньги и стремительно схватила снотворное.

Пожилой мужчина посмотрел с укоризной.

— Сотворитель выпел множество миров. И кто знает, мадемуазель, кем вы окажетесь в одном из них…

Он приподнял свою нелепую серую шляпу и вышел из аптеки.

Семирамида Ивановна гневным щелчком закрыла клатч, надежно скрыв там все, что делало ее ненормальной.

Идти до дома ей было совсем недолго, минуты две-три.

Она открыла надежнейший английский замок своим единственным ключом и сразу прошла на кухню, к водяному фильтру.

— Черт знает что творится… черт знает что! Ненормальные! Невозможные! Извращенцы! Психопаты, тяжелые психопаты!

Она открыла коробочку и взвизгнула.

Таблетки разбежались синими жуками. Один из них раскрыл радужные крылья, описал вокруг коротко стриженной головы мадам-психолога явно почетный круг — и вылетел в форточку.

***

Тайтингиль застал мудреца на площади людского города, на широкой базарной площади. Тут горели факелы, разгуливали шуты и скоморохи, люди торговали разнообразным скарбом, ну, а волшебник собирался запускать свои знаменитые фейерверки.

— Волшебник! — заорал Тайтингиль. — Довольно! Прекрати свои шуточки!

— Что-о? — обернулся маг. — Что с тобой, светлейший? Или ты поверил в заклинание с вином?..

— Что-о? Оно есть! Оно работает!

— Даже моей магии не хватило бы заколдовать перворожденного, что ты! — воскликнул маг, но глаза его смеялись. — Ты сам воспретил себе выпивку, после того нашего разговора…

— Вино ерунда, — рявкнул Тайтингиль, — верни мне мою кошку!

— Кошку? Ты желаешь кошку, эльф? — выговорил мудрец, и возле его глаз собрались смешливые лучики. — Ты правда хочешь… кошку?

— Прекрати пререкаться, я отлично знаю, что и это было частью твоей шутки!

— Я не шутил, над тобой — в особенности, но будь осторожнее, я здесь заранее разложил…

Люди собрались вокруг — хотя эльф не выхватывал оружия, вид его был грозен, плащ и волосы разметались, взор горел из прорезей шлема…

— Не заговаривай мне зубы, маг!

— Ни в коем случае, осторожнее, Тайтингиль, это…

— Где моя кошка?!

В этот миг эльф наступил кованым сапогом на спрятанную шутиху, и буквально из-под его ног ударил сноп искр. Еще и еще; приготовленный магом фейерверк взорвался прямо под эльфом, и скрытые огненные сюрпризы затопили площадь искрами и огнем. Народ кричал и радовался, тут же отвлекшись от эльфа и старого волшебника, но Тайтингиль, стоя прямо в фонтане огня, как-то очень отчетливо вдруг услышал голос мага.

— Если ты хочешь забрать свою кошку, ты должен сперва узнать ее, витязь. Ты готов?

— Я готов!

***

Туда.

Не было никаких сомнений, куда следует идти; витязя не остановил ни странный вид приземистого кирпичного замка, ни стражники у входа — тем более, что мечей и доспехов у них не было.

Охрану завода снесло вместе с вахтершей. Эльф прошел сквозь «вертушку» и стеклянные двери, не задержавшись ни там, ни там.

Кошка.

Он слышал ее душу, знал, что она тут — и шел без сомнений, прямо, словно его вела прочерченная белым метка.

Люди, очень странно одетые, шарахались в обе стороны, кто-то визжал, кто-то несся следом, но витязь шагал и шагал — опаленный шутихой волшебника, в изорванном плаще, в доспехах, покрытых старыми зарубками, еще не отшлифованными оружейниками, с мечом наголо.

— Псих бешеный, надо вызвать полицию… — неслось сзади от нерадивых стражников, бегущих следом.

Еще одна дверь.

Большая зала, много столов; непристойно одетые человеческие женщины. Но эльф видел не их — он видел единственную, белую кошку, которая пела ему песни, спала с ним, слизывала молочные усы с его лица… и которая сбила лапки, догоняя его на дороге.

Вот она, сидит за столом.

Тайтингиль, словно из схватки с демоном, шагнул раз, два. На него смотрели два знакомых зеленых глаза, круглые, чуть подведенные краской.

Витязь вернул меч на место и молча потянул кошку из-за ее стола. Взял подмышки, как ребенка, разом выдернул наверх, обнял, прижал, прикутал полой плаща. Кошка обеими руками обхватила его за шею и ткнула носик куда-то к лицу, задышала.

Витязь развернулся назад и рявкнул:

— Дорогу!

Шаг, шаг, еще шаг; идти становилось все труднее, стражники кричали и что-то спрашивали, пространство сжималось, как скомканная бумага, но витязь шел, и вот впереди уже засиял белоснежный силуэт могучего коня…

***

— Ты смотри, выбрался, — с уважением выговорил Гэндальф. — И кошку добыл.

Продолжение

в следующем номере

Наталия Нестерова, Любовь Колесник