В прошлом номере «РН» мы рассказывали о нашем земляке Василии Онуфриеве — сельском учителе из Медведево, педагоге-самородке с революционно-демократическими взглядами. Его рукописи были оформлены в книгу «Жизнь учителя», которая вышла в свет в прошлом году.

В книге описаны дореволюционные события и первые десятилетия становления советской власти, в том числе и на ржевской земле, а также быт и нравы населения в те времена.

«…Десять лет, прожитых мною в Ржеве (1907-1917 годы), совпали с годами реакции, тяжёлого лихолетия и первой империалистической войны.

Ржев был купеческим, мещанским городом, промышленных предприятий было мало, они были мелкие, полу-кустарного характера. Огромные прядильные фабрики, на которых работало свыше трех тысяч человек рабочих, фактически представляли собою средневековое мануфактурное производство, где вручную из пеньки производилась пряжа для петербургской канатной фабрики (хозяин — англичанин Гот).

Крупнейшим событием этого времени была первая мировая война 1914-1917 годов, которая поставила под штык почти все мужское население села, подорвала экономику сельского хозяйства, внесла горе и слезы почти в каждую семью. Многие из медведевцев были убиты, искалечены. После Октябрьской революции солдаты вернулись домой и, наученные горьким опытом войны, начали строить жизнь на новый социалистический лад.

Голод и разруха в Ржеве и в уезде усиливались. Резко сократилось количество учащихся в городских школах. Учителя и вообще трудовая интеллигенция находились в крайней нужде. Медведевская сельская школа осталась без учителя. Земляки обратились ко мне с просьбой стать учителем их детей. Переговоры вели со мной Спиридон Спиридонов, Василий Черняев и Григорий Балобанов. С послед-ним я учился в детстве в медведевской сельской школе, он значился как отменный математик. Никто лучше и быстрее него не мог решать арифметические задачи. Сейчас это был коренастый пожилой мужчина с буйной курчавой бородкой. Он по-крестьянски хитро улыбался и по пальцам пересчитывал обстоятельства в пользу моего перехода на работу в медведевскую школу: «Василий Онуфриевич! Ты наш коренной медведевский житель, всё тебе знакомо, и мы тебя знаем. У тебя земля, будешь с семьей обрабатывать эту землю и одновременно работать в школе. Не сумлевайся, мы тебе поможем, и будем довольны и мы, и ты. Давно пора тебе вернуться домой. А лошадок для твоих надобностей мы всегда предоставим. И насчет питания как-нибудь перебьемся вместе. А дровами — завалим. Лесу господского кругом много осталось».

Остальные присутствующие поддержали. Такая душевность и простота тронули меня до глубины души. И я решил вернуться в родное село. Жена колебалась, но старшие дети, которые до этого привыкли и умели работать в поле, решительно и твердо встали на мою сторону.

В селе у меня, кроме земли, не было, как говорят, ни кола, ни двора. Из скота была одна корова. Но всё быстро уладилось. Сельсовет отдал под квартиру флигель в имении Крушевских («Черкасихи») со всеми надворными постройками, с огородом, фруктовым садом, колодцем у крыльца и прудом. По тогдашнему времени это было хорошо.

Так исполнилась моя заветная мечта, соединить труд учителя с работой на земле и дать возможность трудового развития моим детям в сочетании с учебой. Это было в 1918 году.

Первые годы выпали тяжёлыми. Был недостаток в продуктах питания, бывали дни, когда сидели без хлеба и картошки. Обувь и одежда износились, новую достать было почти невозможно — шла гражданская война.

Но нужно отметить, что все эти трудности и невзгоды были не более того, что испытывали мои односельчане. Они, как могли, помогали мне — оказывали скромную помощь, а сельсовет давал по разверстке хлеб.

Моё хозяйство пока, кроме картофеля и сена, ничего не давало. Но когда мне удалось купить лошадь, начались посевы озимых хлебов, и в 1928 году я полностью обеспечил хлебом свою семью из собранного урожая. В течение десяти лет (с 1919 по 1929 год) до коллективизации я вёл свое сельское хозяйство не обычным, а, можно сказать, в полном смысле коммунистическим способом. Суть этого способа заключалась в том, что я не имел никакого инвентаря, кроме телеги-навозницы и сбруи для лошади. Односельчане, пригласившие меня работать на село, сдержали своё слово. Когда требовался какой-либо инвентарь, мои старшие дети или я сам шёл к соседям и безотказно получал всё необходимое для работы в поле.

Дела в школе были запущены. Но она скоро начала работать нормально. Дети учились хорошо, охотно посещали школу, показывали заметные успехи. Правда, были и недоразумения. Родители выражали неудовольствие, что я проводил уроки ботаники в поле и в лесу. Они считали это «зряшным» делом, думая, что их дети в траве и листьях деревьев всегда сумеют разобраться. Но когда школьники стали рассказывать им, какие имеются травы и растения на полях, какие породы деревьев, и о вредных насекомых и гусеницах, родители поняли, что дети их имеют твердые знания в элементарной ботанике, и что это полезно для них.

Великая Октябрьская социалистическая революция коренным образом изменила экономическую и политическую жизнь трудового крестьянства. Народные массы жадно тянулись к культуре, просвещению и знаниям.

В это время развернулась плодотворная политико-просветительная работа на селе. Медведево стало центром этой работы, привлекшим к ней жителей деревень Дубровки, Лигостаево, Якимово, Кузьмарино и Алешево. Культурно-просветительный кружок, организованный студентом Н. Немиловым, помимо постановок на сцене клуба пьес Островского, Неверова и других, проводил лекции и доклады силами пропагандистов и агитаторов Ржевского укома РКП(б).

При школе был организован женский хор. Я стал его руководителем. Достали фисгармонию и на слух научились петь русские народные песни. Хор выезжал в Быхову Слободу, где находился волостной совет и выступал с концертами на волостных съездах и учительских конференциях. Установилась тесная связь с ржевским гарнизоном. По инициативе военкома полка В. Андреева и политрука В. Дружинина медведевский хор выступал среди солдат гарнизона. А начальство гарнизона несколько раз высылало духовой оркестр, который играл в медведевском парке по праздникам. Перед выступлением оркестра политработником проводилась беседа по текущему моменту и международному положению.

В ноябре 1918 года в Медведево на собрании крестьян выступал председатель Ржевского уездного исполкома советов тов. А. Алексеев. Перед собранием он был у меня на обеде. Он был чем-то крайне озабочен и выглядел очень усталым, изнурённым. В разговоре коротко сообщил о том, что в Молодом Туде отрядом ржевских коммунистов под командованием П. Илюхина только что подавлено кулацкое восстание. Главарь восстания офицер Беляков сбежал, а его помощники Модестовы (местный поп и его старший сын-офицер) были расстреляны на месте. Но на Осуйчине и в районе Белого появились белогвардейские банды какого-то барона Киш, которые могут угрожать Ржеву со стороны Нелидово и Медведево. Тов. Алексеев интересовался настроением местных крестьян и возможностью организации отряда самообороны. Я заверил его, что на помощь медведевцев и крестьян окрестных деревень можно вполне положиться.

Собрание было весьма многолюдным. Два класса школы (переборка разбиралась) и коридор были битком набиты народом. Алексеев был оратор особого стиля, выступал как хозяин-большевик, хозяин уезда, председатель исполкома Советов. Он коротко рассказал о сложившейся обстановке в уезде в связи с восстанием и появлением белых банд. Интересовался, можно ли создать на месте отряд самообороны, организовать продотряды и борьбу с дезертирством. Как лучше доставлять хлеб и дрова в город, упорядочить гужевую повинность и так далее. Речь оратора неоднократно прерывалась словами одобрения и поддержки.

На собрании присутствовало много солдат-фронтовиков, среди которых были георгиевские кавалеры, унтер-офицеры, вахмистр кавалерии и фельдфебель. Они заявили, что отряд самообороны необходимо и нужно организовать. Желающих вступить в отряд оказалось 60 человек. Просили только прислать военрука для обучения и командования. Говорили, что и оружие найдется. Последнее удивило А. Алексеева. Выяснилось, что при разоружении польских легионеров (январь 1918 года) на станции Чертолино осталось много оружия и патронов, которое подобрали местные крестьяне, часть его привезли в Медведево и другие деревни. Кроме того, некоторые солдаты принесли домой оружие с фронта. Тов. Алексеев похвалил присутствующих за сохранение оружия, крепко пожурил их за незаконное его хранение; дал указание составить списки имеющегося оружия, оставить его на руках записавшихся в отряд самообороны, а остальное сдать в уездный военкомат. Через несколько дней приехал военрук, бывший офицер царской армии, добровольно перешедший в ряды Красной Армии. Он провёл с отрядом из 68-ми бойцов десятидневные военные занятия. Молодежь обучалась владению оружием, а старые солдаты повторяли навыки строевой службы, провели пристрелку оружия и вырыли окопы на развилке дорог в Лигостаево и Свинькино. По ночам здесь находилось боевое охранение, по деревне ходили патрули. Меня назначили агитатором при военкоме. Я видел, как на учениях ходили в штыковую атаку мои ровесники-бородачи, со штыками наперевес, с криком «ура», с развевающимися по ветру бородами и волосами. Была полная уверенность, что простые люди не подведут молодую совет-скую власть в годы наступающего лихолетия — гражданской войны. Вскоре прошла первая (10 процентов) мобилизация на фронт, а в 1919 году на борьбу с Колчаком ушли все, кто подлежал мобилизации. Дезертиров в Медведеве не было. Ушли и добровольцы…»

Продолжение следует