Александр Мень — протоиерей, «диссидент» от православия. В послед-ние годы существования СССР имя Александра Меня было на слуху у людей даже далеких от религии. Он был духовником многих диссидентов советской эпохи, а его самого обвиняли в ереси. Он автор около сорока богословских книг, издававшихся, в основном, за границей. Трагическая гибель отца Александра до сих пор остается загадкой.

ДВОЕ В КУПЕ

На город смотрят звезды строго

Глазами близких, кто покинул нас.

И даже все неверующие в Бога

В эти минуты слышат Божий глас.

А. Дементьев

Наташе показалось, что поезд долго не трогается. В купе она была одна. «Ну, давай же!» — думала она. Ей не хотелось, чтобы кто-то еще был ее спутником, а тем более, если это окажется мужчина. Она устала от родственников, провожавших ее однокурсников, от их наставлений и советов:

— Зубы не забудь чистить! — напоминала дочери мать.

— Ладно.

— Ночью холодно, свитер надевай!

— Хорошо.

— Доедешь, сразу напиши!

— Напишу.

Наташа впервые уезжала одна на поезде так далеко. Ее никто не провожал. Она терпеть не могла вокзальной сутолоки и нервозности пассажиров при посадке в поезд: шум, беготня, суета провожающих у окон вагонов, цветы, слезы. «Неужели нельзя по-другому, — думала она, — без метаний и паники, спокойно, без провожающих: пришел на вокзал, сел в поезд, занял свое место и поехал? И приезжать так же, без встречающих».

Поезд тронулся, плавно постукивая на стыках рельсов. Пока Наташа размышляла, в купе втиснулся молодой человек в сапогах с длинными голенищами, брюках-галифе, с сумкой через плечо, на голове — широкополая шляпа, густая черная бородка.

— Не стесню вас? — нарушив одиночество, спросил он, положив на стол книгу с золотой тисненой надписью на обложке.

Стал укладывать сумку под нижнее сиденье. Наташа успела прочитать название книги — «Библия». Попутчик проверял наличие билетов в боковом кармане. Моложавое чистое смугловатое лицо, карие глаза, вьющиеся, как после укладки, темные волосы, спортивное телосложение — подметила для себя Наташа.

— Еще раз простите, — снимая костюмный пиджак, извинился попутчик и, повернувшись к девушке, представился: — Меня  зовут Алик. Студент, еду на практику.

— Наташа, студентка, и тоже на практику.

— Здорово. Мы с Вами едем не в одно и то же место? А может, к тому же, и с одного учебного заведения, а? — приглядываясь к девушке, спросил молодой человек. — Мне кажется, я Вас уже где-то видел.

— Не поверите, когда Вы вошли в купе, я подумала о том же. Вы из пушно-мехового института?

— Да, — обрадовался Алик, — а Вы?

— Я тоже. Только с товароведческого факультета.

— Так не бывает, чтобы встретиться двум студентам с одного института в одном поезде, в одном вагоне и в одном купе, — удивился Алик.

— Поезд наш — Москва-Иркутск, значит, и едем мы с Вами в одно и то же место, — закончила предположение молодого человека Наташа.

— Невероятно! — восхитился Алик. — Это надо отметить. Иду за чаем к проводнику.

Девушка обрадовалась состоявшемуся знакомству. «А попутчик ничего. Доброжелательное, милое лицо у парня», — подумала она. Взяла в руки книгу. Листая, заметила: книга на церковно-славянском языке.

— Интересуетесь? — ставя стакан с горячим чаем на столик, спросил Алик.

— Такая книга была у моей бабушки, — сказала Наташа. — Она ее читала утром и вечером во время молитв. Бабушка была верующей.

— А Вы? — посмотрел ей в глаза Алик.

— Я… Я — сочувствующая. Подрост-ком больше интересовалась. Церкви у нас не было, ее еще в 1937-м разрушили. Так и осталась некрещеной.

— Безобразие, — озабоченно произнес Алик. — Надумаете креститься, возьмите меня в крестные, — то ли  шутя, то ли серьезно сказал студент.

— Учту, — засмеялась Наташа. — Только о религии я абсолютно ничего не знаю, — созналась она.

— Да? Это непросто, судя по значку на лацкане, Вы — комсомолка. Нам, молодым, нелегко обратиться к корневым основам наших предков, на которых стоит наша христианская культура, — сказал Алик, положив в стакан девушки сахар. Отпив несколько глотков чая, продолжил: — Мы уже привыкли к тому, что наша страна является страной массового атеизма. Духовность подменена политикой. И тем не менее, христианские идеалы даже атеист незаметно впитывает в себя со школьной скамьи. Замечали, дети коммунистов в пасхальные дни балуются крашеными яйцами, а кто постарше, приходят в праздничные дни в церковь, ставят свечи о здравии. Удивительно? Нет. Таким Всевышний устроил человека.

— Это у них такая слепая вера? — поинтересовалась Наташа.

— Отнюдь. Слепая вера не смогла б дать таких мощных светильников культуры, какими были Рублев, Достоевский, Данте, Паскаль, блаженный Августин и многие другие. Понимаете, Наташа, то семя, которое посеял Христос, только начинает расти в душах наших. Трудно даже предположить, что все это внезапно оборвется. Разумеется, никто не может знать замыслов Божиих, но у меня есть такое ощущение, что христианская православная вера стоит на пороге возрождения. И вновь распахнутся ворота монастырей, церквей. И будут строиться новые…

— Простите, Александр, можно я Вас так буду называть. Человека, занимающегося таким серьезным делом, язык не поворачивается называть Аликом. Библия, которую Вы изучаете и не расстаетесь с ней даже в дороге, помогает человеку как-то познавать азы веры? Или это книга для таких, как Вы — подготовленных людей?

Александр взял в руки Библию, поцеловав обложку, сказал:

— Вера не требует буквального понимания того, о чем сказано в Евангелии…

— Простите, — прервала его мысль девушка. — События, описанные в ней, могут быть истолкованы иносказательно?..

Теперь уже Наташа увлеклась тем, как со знанием дела и осторожностью пытался объяснять ей Александр.

— Нет, — сказал он. — Изучая Библию, вам придется столкнуться с временами Ветхого Завета. Там сложная система жанров, и когда там говорится, что горы скачут и прочее, не надо понимать и принимать это буквально. Это язык древней поэзии, саги, сказания, легенды, трактовать которые мы пока не умеем. Это под силу мудрецам, старцам…

Разговор между двумя молодыми людьми на религиозную тему затянулся. За окном вагона мелькали темные силуэты маленьких станций, на которых скорый поезд не останавливался. А чай в стаканах остыл.

Наташа была поражена теми знаниями, которыми обладал ее спутник, и тем, как он умел все объяснять. Его глаза при этом излучали какой-то добрый обволакивающий свет. Когда Александр говорил о православии, вере, церкви, ей казалось, что он всю жизнь только этим и занимался, с этим жил, к этому душой прикасался. Даже забывалось, что он студент. В ее глазах он вырос. Это был человек, знающий жизнь и понимающий ее не так, как она и ее сокурсники.

…Поезд стучал колесами, укачивая пассажиров. В соседних купе давно спали. Свет переключен на ночной режим. Они говорили и говорили бы, если бы с соседнего купе не постучали в стенку.

— Четыре ночи! — посмотрев на часы, сказал Александр.

— Да! — ужаснулась Наташа. — Давайте отдыхать. Спокойной ночи.

Девушка еще долго не могла уснуть. Она слышала, как Александр шепотом молился. И, как оказалось, ее спутник плакал… Тогда она и предположить не могла, что эта случайная встреча в поезде с молодым человеком станет судьбоносной.

И ОН ПОШЕЛ ЗА НИМ…

Так отрок Библии, безумный
расточитель,

До капли расточив раскаянья фиал,

Увидев, наконец, родимую обитель,

Главой поник и зарыдал.

А.С. Пушкин

…Раз или два в месяц Александру Меню удавалось бывать на богослужениях в церкви, где все торжественно и величаво, и каждый раз он восхищался тем, что происходит за литургией. Он спрашивал сам себя: неужели это действо может оставить кого-нибудь равнодушным? Не может быть, чтобы под эти священные, овладевающие душой человека распевы церковного хора не созрела мысль о том, что только в этих минутах и часах общения с Богом и можно уловить мгновения истинного, чистого счастья. Что нет доли краше, нет выше удела, как служение Богу, Его Церкви, и что только в этом служении есть одна преходящая, вечная идея, что не умрет никогда она в воплощении своем и лишь разовьется в вечности. Александру в такие минуты общения с Богом страстно хотелось услышать в чьей-то душе (и в своей — в первую очередь) слово Христа: «Оставь все и иди за мной!» И он пошел за Ним…

…Александр Владимирович Мень родился 22 января 1935 года — в День Святителя Филиппа, митрополита Московского и всея Руси (старец принял мученическую кончину в 1569 году в заточении Тверского Отроч монастыря. В этот день также почитаются Елецкая икона Божией Матери и память Феодосия Великого).

Детство и юность будущего богослова прошли в Москве. Его отец Владимир Григорьевич родился на Украине в еврейской верующей семье. Мать Елена Семеновна (в девичестве Цуперфейн) родилась в Берне, все ее детство и юность прошли за границей. В 1914 году семья поселилась в Харькове. И еще будучи студенткой гимназии, она заинтересовалась христианством. Елена Семеновна вскоре уехала в Москву к бабушке Анне Осиповне Василевской, которая была очень верующим человеком. Она не пропускала воскресные и праздничные службы, брала с собой в церковь и внучку. И та вскоре стала певчей на клиросе.

В 1934 году Елена Семеновна обручилась с Владимиром Григорьевичем Менем, инженером Орехово-Зуевской текстильной фабрики. Когда Алик Мень появился на свет, мать вместе с трехмесячным сыном тайно приняла крещение у православного батюшки отца Серафима (Батюкова) Катакомбной церкви, не признанной Московским Патриархатом и находившейся на нелегальном положении и преследовавшейся советскими властями, как и православная. В то время многие священнослужители и верующие подвергались репрессиям. Не удалось избежать этого тяжелого креста и отцу Александра.

В 1941 году, когда Алику исполнилось шесть лет, Владимир Григорьевич был арестован органами НКВД, осужден по ст.58 пп. 10, 11 УК. За что? В одном из документов НКВД сказано: «По нашим наблюдениям, рост преданности населения страны Церкви увеличился. Увеличилось число исповедующихся…». Александр запомнил день, когда энкавэдэшники уводили отца. Его отправили на рудники Урала до конца Великой Отечественной войны. Эту тяжесть отцовской судьбы Александр Мень не единожды испытал на себе. Сыну «врага народа» нелегко было получить высшее образование.

Учился Александр в московской школе. Кареглазый паренек с курчавой шевелюрой успевал по всем предметам. Его осведомленность в литературе, знания исторических событий нашей страны поражали даже преподавателей. Он из года в год был старостой класса. Александр знал наизусть почти все творчество А.С. Пушкина, и даже при школьном драмкружке сыграл роль юного поэта. Школьного активиста никто не подозревал в том, что тот под пионерским галстуком носил крестик, а засыпая и просыпаясь, читал молитвы.

Кем быть, Александр тогда еще не задумывался. Но с большим интересом читал жития святых и угодников Божиих. И с каждым разом, когда он закрывал прочитанную книгу, в нем что-то менялось. Что-то неизведанно новое просыпалось в его душе.

Когда Александр впервые переступил порог церкви, поразился увиденному. Не заметил, как прошла служба. Люди, уходя, приклонялись к кресту, а он переходил от одной стены к другой, разглядывал иконы, иконостас с ликами святых. Его заметил вышедший из алтаря священник, подошел:

— Вы впервые у нас?

Александр от неожиданности ничего не смог сказать, а только кивнул головой.

— Понятно. Когда-то в Вашем возрасте я сам испытывал похожее чувство, — сказал священник. — Давайте присядем. Расскажите о себе, кто Вы, какие у Вас увлечения, что читаете? Кто Вам ближе из русских классиков?..

Разговор юноши с настоятелем церкви продлился около часа. У Александра это была первая в жизни «исповедь» перед духовным лицом. Встреча потрясла молодого человека. Такого трогательного общения он никогда не испытывал.

После встречи и беседы со священнослужителем Александр старался чаще бывать на воскресных и праздничных службах.

Продолжение следует

 

Николай ШАПОВАЛ