Продолжение. Начало в № 30

Для школьника Александра Меня самостоятельное изучение церковно-славянской письменности становится потребностью. Сотни толкователей-богословов, церковных источников, философов проделали большую работу по разбору и сопоставлению текстов Святого Писания, уточнению их смысла, и Александр, кропотливо вчитываясь, исследует каждую главу и каждый стих Евангелия, целыми главами заучивает наизусть. Он твердо для себя усвоил: если мы хотим знать всю правду о Христе, то её, прежде всего, надо искать в Евангелии.

Успешно закончив школу в 1953 году, Александр Мень сдаёт вступительные экзамены в Московский пушно-меховой институт в Балашихе по специальности «охотоведение». Учась в институте, он из Балашихи ездил в Загорск к своему духовнику.

И уже на втором курсе института студент Мень создаёт группу из студентов, изучающих историю религий, и вскоре (в советское время) становится одним из зачинателей «Самиздата».

В 1955 году Московский пушмех институт из Балашихи перевели в Иркутск.

Встреча в поезде с Наташей Григоренко, разговоры о религии, о Библии, о вере Православной запали в душу девушки. В Иркутске встречи молодых людей продолжились. Александр настоял, чтобы Наташа приняла Крещение у его духовника, протоиерея Николая Голубцова. Девушка стала одной из активных участниц в созданной Александром группе по изучению религий. Они вместе посещали службы в церкви. Девушку заметили, и она стала петь на клиросе, из-за чего у неё нередко возникали проблемы в институте.

После воскресного богослужения студенты Наталия и Александр не торопились возвращаться в общежитие: посещали театр, музеи. Ходили в выставочный зал, где местные художники выставляли свои работы.

А однажды, проводив Наташу до студенческого общежития, прощаясь, Александр сказал:

— Выходи за меня замуж. У нас много общего. Только, сможешь ли ты стать матушкой священника, многодетной матерью? Это очень сложно, вместе идти по одной дороге к Богу. Сейчас не отвечай, подумай.

Неожиданное предложение Александра озадачило девушку. Саша нравился, и кроме дружбы и общих взглядов на будущее, ничего не было. Было над чем подумать. Тот образ жизни, который вёл её молодой человек, усложнял принятие решения.

Три дня они не встречались. Ей они показались вечностью. Александр не дарил ей цветов, не водил в рестораны, в кафе. Но, как и при первой встрече в поезде, они не могли наговориться. Им постоянно не хватало на это времени. Это было какое-то магнитное поле, притягивающее их друг к другу. К тому же, Александр был не по возрасту умён.

Наташа готовилась дать ответ Александру. Перебирая в памяти их встречи со дня знакомства, вспомнила: «А ведь Алик так ни разу меня и не поцеловал. Другие парни нахально к этому стремятся. И другие вольности допускают по отношению к девушкам. Алик не такой. Он относится ко мне, как к цветку, боясь пыльцу уронить на землю… Кто он?.. Не бабник. Не задавака, не карьерист. Верующий до фанатизма? Да…».

Наташа доверилась своему сердцу. В мае 1957 года Наталия Григоренко и Александр Мень повенчались. Сыграли скромную студенческую свадьбу: просто, со своими друзьями-однокурсниками отметили это событие в комнате Наташиного общежития, было шампанское и традиционное «Горько!» друзей.

Об увлечении студента Александра Меня религией от «стукачей» узнали не только в деканате института, но и в органах спецслужб. О собраниях студентов, которые проводил Александр, разделявших с ним идею духовного просвещения молодёжи в вузах, были осведомлены комсомольские и партийные организации института. Узнали о «вредности» собраний и влияния руководителя группы Меня на студенческую молодёжь.

В марте 1958 года, за несколько месяцев до защиты диплома, Александра отчислили из института за религиозные убеждения и поступки, не совместимые с советской моралью.

Уже через месяц после исключения, 1 июня 1958 года, Александр Мень был рукоположен в сан диакона. Несмотря на негативное отношение советской власти к Церкви, к верующим, родители Александра приняли его решение с пониманием. В том же году диакон одного из подмосковных храмов Александр Мень держал вступительный экзамен в Ленинградскую Духовную семинарию.

Молодого семинариста интересовала более обширная программа, чем та, которая преподаётся в духовном учреждении. Александр ночи напролёт читает, изучая всё, что есть в семинарской библиотеке по богословию. Ему всё кажется, что в Ленинградской семинарии дают общую, обзорную программу, не вникая в глубину богословской философии.

Труды Иоанна Златоуста, Д.Ф. Страуса, историю Православной культуры В.В. Болотова, немецкого философа-писателя Ротенберга, М.Э. Постнова он знал ещё до поступления в семинарию, не говоря уже о Библии и Псалтыри, которые он знал почти наизусть.

Жизнь в семинарии подчинена строгому режиму. Много времени уходило на усвоение процесса богослужения. Естественным наукам уделялось минимум времени. Приходилось эти знания пополнять самообучением. А без этих знаний он не мог, не мог быть в неведении того, в чём заключалась жизнь. Без этого он не смог бы понять чувство «непорочности мнений».

Находясь в Ленинграде, диакон Александр и здесь замечал недремлющее око спецслужб, наблюдавшее за ним глазами некоторых семинаристов. Они, как правило, провоцировали его на споры, диспуты, связывая их с политикой. Он легко распознавал их и давал отпор.

А цензура всё ужесточалась. Наплыв талантливых учёных, писателей-богословов, людей с различными мнениями активизировало «бдительность» спецслужб. В этих условиях приходилось жить, работать, учиться.

… Служба в подмосковных храмах, практические семестры закрепляли теоретические знания. Его проповеди были содержательны:

— Запад, во всём более нас практичный и деятельный, давно осознал необходимость объединения верующих, — говорил диакон Александр. — Уже несколько десятилетий там действуют христианские Союзы молодёжи, которые получили одобрение властей и распространение. И заняли видное место в общественной жизни. Совершенно устраняясь от споров и дискуссий о вероисповедных тонкостях, Союзы эти объединяют молодёжь, ищущую нравственного духовного совершенства и верующую во Христа, как в Бога: вот единственное непременное условие вступления в эти Союзы. Как вы понимаете, у нас это невозможно…

НЕ ВСЁ НА ЗЕМЛЕ ПОВТОРИМО…

В конце августа — начале сентября диакон Александр Мень защитил диплом в Ленинградской Духовной семинарии. 1 сентября 1960 года, после рукоположения его в пресвитера, семья переезжает на постоянное место жительства в подмосковный посёлок Семхоза. Рядом, в Новой Деревне, церковь Сретения Господня. Иерей Александр становится настоятелем прихода.

Это красивые места с волшебной, разнолиственной природой. В этом крае были созданы лучшие произведения русской живописи. Недалеко отсюда — духовная обитель Сергиевого Посада. Дом священника открыт для общения с людьми с другими взглядами и принадлежащих к иным конфессиям. Отец Александр умел со всеми говорить: со старообрядцами, с католиками, с евангелистами, со священнослужителями катакомбной церкви. Заезжали к нему на «огонёк» иудеи, напоминали откуда корни его предков. Все, с кем он говорил, уезжали в добром настроении, удивляясь уму, умению произвести незабываемое впечатление от беседы, не вызвавшего ни у кого неприятных мыслей, не обидевшего словом или поведением.

Почти сразу же после получения семинарского духовного образования иерей Александр сдал вступительные экзамены в Московскую Духовную академию. И в 1965 году успешно окончил её. Его дипломная работа была признана лучшей. В 1969 году Александру Меню была присвоена учёная степень кандидата богословских наук.

С этого времени миссионерская деятельность священника стала целью его жизни. Она складывалась под влиянием видных авторитетов православной мысли и культуры, таких как В.С. Соловьёв, Н.А. Бердяев, О.П. Флоренский. Католических богословов Пьера Тейярд де Шардена и других инославных философов, труды которых изучению не приветствовались Православной церковью.

На сайте «Знаменитости» автор выложенного материала «Об Александре Мене — «диссиденте» от православия», пишет: «Ещё со времён обучения в духовной семинарии Александр Мень публиковался в «Журнале Московской патриархии». Принимал участие в переводе и подготовке к изданию трудов Франциса Сальского. Однако первые литературные труды Меня появились на свет в традициях популярного в те времена «Самиздата», а впоследствии печатались за рубежом в основном под псевдонимами: А. Боголюбов, Э. Светлов, А. Павлов.

В 1969 году в свет вышла первая книга протоиерея Александра Меня «Сын человеческий». В 1970 году начал издаваться его фундаментальный труд — семитомная «История религии».

… Служба в храме занимала много времени. На работу творческую оставалась ночь, часть которой он посвящал молитве. А утром — снова служба в церкви. Отцу Александру доводилось быть  и за диакона, и за священника, и руководителем клира, и хозяйственником: штукатуром, маляром, плотником и землекопом. Проповедником слова Божия. Работы было невпроворот, а служителей церкви катастрофически не хватало. Церковь выживала за счёт пожертвований полунищих прихожан, за которыми с удвоенным усердием наблюдало недремлющее око спецслужб, партийных и комсомольских противников религии. Так было!

Перед священником в числе прихожан были люди с надломленной советской моралью, психикой. Напичканные знаниями атеизма, а иные и без этого. Опереться батюшке было не на кого. Люди боялись быть членами приходского Совета, а те, которые становились, были по старости немощны или не способны проводить при храме какую-либо работу. Была особая категория прихожан, со своими особенностями, своими предрассудками, образованием, боязнью перед увольнением с работы. Надо было любить всех, помочь найти себя. Шаг за шагом, с азов, одолевая отчуждённость от христианских традиций.

Отец Александр не разделял ни прихожан, ни священнослужителей по каким-либо признакам. Он говорил: «Все мы Божии люди. Если у кого-то что-то не так — Господь разберётся!».

… Проповеди отца Александра были последовательно откровенны.

Сколько радости было в общении пастыря и мирян! Настоятель Сретенского прихода Александр Мень по душевной потребности устраивал встречи с чаепитием с близкими ему по духу людьми, с теми, кто помогал церкви решать хозяйственные вопросы, с активом церковного Совета. Он говорил о жизни духовной, о семейном счастье, о музыке:

— Не кажется ли вам, что хорошая музыка вызывает благоприятный порыв к пониманию окружающей нас природы?.. Вот так и наше с вами богослужение, и ваше пребывание в храме, слушание церковного пения создают вам те же чувства.

Как-то отец Александр после праздничной Литургии пригласил прихожан пройти в зал, где обычно проходили занятия Воскресной школы. Когда все расселись, батюшка взошёл на сцену с гитарой и запел:

Нет! Мне не верится,

что мы воспоминанья

О жизни в гроб с собой не унесём;

Что смерть, прервав навек

и радость и страданья,

Нас усыпит забвенья тяжким сном.

Раскрывшись где — там, ужель

ослепнут очи,

И уши навсегда утратят слух?

И память о былом во тьме

загробной ночи

Не сохранит освобождённый дух?..

Приятный тембр голоса отца Александра, мягкий, сочный звучал в зале среди притихших прихожан. Очаровательный голос священника проникал глубоко в души слушателей. А слова… Нет, они не о смерти, а о бессмертии души человеческой. Это все поняли.

Несколько минут в зале стояла тишина. Её не смел никто нарушить. Облокотясь на гитару, молчал и отец Александр. И, наконец, спросил:

— Кто-нибудь хочет поделиться своими мыслями?

— Хотим слушать ваши песни, — тихо сказали в зале.

И зал разразился аплодисментами. Отец Александр низко всем поклонился:

— Спою, — сказал он. — Но прежде об услышанном вами. Вижу, кто-то загрустил. Может, кому-то показалось то, что это пение и слова песни не ко времени, так как в зале много людей молодых, и не к месту, хотя мы находимся в Божьем доме.

— Всё ко времени и к месту, — вновь отреагировали прихожане. — Вы так душевно поёте…

— Благодарствую. Если вам понравилось, мы можем чаще встречаться, — сказал священник. — Вы хотите?

— Хотим, батюшка, хотим! — загудел зал.

Настоятель храма встал и ещё раз поклонился.

— Приятно, что песня тронула ваши души, — сказал он, и вновь взял в руки гитару. — У нас о жизни и смерти не принято слагать песни. Быть может, это чисто человеческое соображение, чаяние. Но мне кажется, что помимо созерцания Божества, в чём будет состоять главное содержание нашего блаженства, мы будем ещё наслаждаться общением с дорогими и родными по духу людьми.

Я верю, мои дорогие, что в земном периоде своей жизни всякий из нас представляет большее и меньшее искажение того светлого пути, в котором ему назначено развиться, в который большинство из нас недоразвивается здесь, на земле, и который расцветает в нас в полной силе лишь там, под воздействием животворных лучей Солнца правды.

Это моё мнение. А сейчас для вас песня. Нет, не грустная, весёлая…

С гитары полилась цыганская мелодия, одна, другая, третья…

Отец Александр виртуозно владел гитарой. Любовь к музыке у него ещё с юношеских лет и со времени студенчества, где он был одним из активных устроителей вечеров отдыха на пушно-меховом факультете. Сам писал сценарии, сочинял интермедии, музыку. И был ведущим всех увеселительных мероприятий в институте.

Продолжение следует

Николай ШАПОВАЛ